Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

— Послушайте, как было. Когда Картуз ударил ножом инспектора, я понял, что он меня тоже убьет. Зачем ему нужен был свидетель? Он вытащил пистолет и велел ехать на Рылеева. Знаю я эту улицу. Он убил бы меня в какой-нибудь темной подворотне. К счастью, спустило колесо и удалось перехватить руку Картуза. Раздался выстрел…

— Значит, пистолет не ваш?

— Не мой, Картуза.

— И вы, конечно, не стреляли в инспектора? — Миронова указала на меня.

— Я стрелял? Конечно нет.

— Вы же несколько минут назад сокрушались, что не убили в свое время инспектора.

— Сокрушаться и пытаться не одно и то же. — Фалин улыбнулся: — Да я шутил.

— Пистолет у экспертов. Вернемся к нему, когда будет готово заключение.

— Тогда и поговорим.

— Ну а пока начнем все сначала, в хронологическом порядке, — сказала Миронова.

Да-а, намучается она с ним, подумал я и вышел из кабинета.

— Что с Хмелевым? — спросил Самарин.

— Пока жив. Потерял много крови, — удрученно ответил я.

Генерал не стал расспрашивать о подробностях ранения Хмелева. Объяснения мне еще предстояли. Если бы можно было все вернуть назад! Я бы Хмелева не отпустил от себя ни на шаг.

— Фалин признался?

— Выкручивается. Но из рук Мироновой ему не выкрутиться, — ответил я. — Ее терпению позавидуешь.

— Надо вещи возвращать владельцам.

Я встал.

— Предупреждал я тебя, что он больно тороплив, — сказал генерал, имея в виду Хмелева. Он тоже, очевидно, все время думал о нем.

— Владимир Иванович, Саша на последнем дыхании, уже раненный, сумел защелкнуть на Картузе наручник. Он боролся до конца, пока не потерял сознание.

— Не о том разговор, — Самарин прошелся по кабинету. — Да-а… Наручники вытащил из кармана… Почему не пистолет?

Этот вопрос я не раз задавал себе и не находил ответа.

— Саша все равно не стал бы стрелять в человека.

— Ладно, потом. Иди. Пора завершать дело.

Через полчаса мы звонили в квартиру скупщика краденого Воробьева, официанта ресторана Дома журналистов. Дверь квартиры была обита стальными листами и уголками. Не в жилье вход, а в дот.

— Если не откроет, придется сбегать за бронебойным орудием, — весело сказал Бестемьянов. Что же, он имел основание веселиться. Для него наступил последний этап в расследовании квартирных краж.

— Кто? — спросили за дверью.

— Милиция, Воробьев! — сказал Бестемьянов.

Соседи Воробьева, приглашенные понятыми, подтвердили это. Щелкнул замок, заскрежетала задвижка, и тяжелая дверь отворилась.

— Обошлись без бронебойного, — сказал Бестемьянов и обратился к Воробьеву, прыщавому белобрысому парню: — От своих защищался такой дверью? Не от нас же. Мы что? Пришли, позвонили. От своих. Вашим друг друга наколоть — раз плюнуть. Правильно? Ну ладно, давай показывай краденое…

Я ушел с Петровки во втором часу ночи. Перед выходом из управления я позвонил к себе домой. Кира не ответила. Значит, еще не прилетела. Юре я не осмелился позвонить в такое позднее время, чтобы узнать, встретил ли он сестер.

На улице Бестемьянов счищал с зеленых «Жигулей» снег.

— Давай подвезу, — сказал он. Бестемьянов жил неподалеку от меня.

— Я в институт Склифосовского. Доеду на дежурной машине.

— Ну ладно. Привет Саше.

В институте дежурный врач сказал, что ничем порадовать меня не может, положение по-прежнему критическое и делается все возможное.

— Может быть, кровь нужна? — спросил я. — У нас одинаковая группа.

— Благодарю, мы располагаем всем необходимым. Считаю своим долгом предупредить — исход может быть худшим. Но мы будем бороться до конца.

Не было сил двигаться. Я опустился в кресло.

Меня разбудил врач.

— Кризис миновал.

— Значит, будет жить?

— Надеемся. Опасность пока сохраняется. Послушайте, майор, отправляйтесь домой. Позвоните в десять.

Я вышел из института. Такси удалось поймать не сразу, и я приехал домой около пяти. Открыв дверь, я увидел чемодан Киры. Он занимал полкоридора. Я заглянул в комнату. Кира сидела на диване в дубленке. Ничего хорошего я от этого не ждал. Сейчас спросит «Где был?», и начнется, подумал я.

— Почему не разделась?

— Тебя ждала.

— Вот я и пришел.

Она встала, скинула дубленку и медленно направилась ко мне. Я шагнул к ней.

Она высвободилась из моих объятий.

— Сейчас будем завтракать.

— Нет, — сказал я. — Будем обедать.

Матвей Ройзман

Дело № 306. Волк. Вор-невидимка

ДЕЛО № 306

1

В распахнутое окно со свистом ворвался ветер. Жесткие листья комнатной пальмы затрепетали с сухим шелестом. Клавдия Федоровна Былинская подбежала к подоконнику, сняла с него пальму, взглянула на небо и закрыла окно. Весь день на синем июльском небе не было ни единого облачка, а сейчас высоко над домами как бы дремал легкий, прозрачный полумесяц. Но с севера наплывали лиловые тучи.

На стенных часах уже без семнадцати минут десять! Муж обещал заехать за Былинской в половине десятого. Они собирались, сделав по пути на вокзал кое-какие покупки, успеть к дачному поезду, отходившему в десять двадцать пять. Видно, опять замешкался на службе — вероятно, вызвал директор треста… В последнее время это случалось часто. Клавдия Федоровна решила ехать одна. Переложив из плетеной сумки в небольшой чемодан кулечки и свертки, она оделась, взяла зонтик и вышла из квартиры.

Еще шумевшие на ступеньках подъезда подростки посторонились. Былинская вышла на улицу. На Тверском бульваре светились в полутьме молочные шары фонарей, бесшабашный ветер вздымал мелкий песок, задорно трепал листья на деревьях. Высоко над городом сияли глазастые звезды. К ним уже подбирался дымящий лохматый край тучи. На углу Пушкинской площади продавщица поспешно складывала букеты цветов в корзину. Ветер рвал из ее рук газету, которой она пыталась закрыть цветы.

Былинская поравнялась с пожилой женщиной. Та шла, наклонив голову, потом повернулась спиной к ветру, закашлялась.

— Вот это погодка! — сказала Клавдия Федоровна, придерживая рукой шляпу. — Недаром днем так парило.

— Да, — кивнула женщина, застегивая легкое пальто. — Быть грозе!

Былинская внимательно взглянула на нее: голос звучал молодо, но лицо иссечено морщинами. Из-под пестрого, веселого платка выбивались седые волосы. Женщина повернулась и зашагала вперед, Былинская — за ней. Им оказалось по дороге. Они пересекли площадь и пошли по правой стороне улицы Горького к площади Маяковского.

Тучи уже закрыли почти все небо. Месяц с минуту просвечивал сквозь лохматую тучу, как китайский фонарик, затем сразу погас. С дробным стуком упали крупные капли дождя, печатая на асфальте мостовой черные звездочки. На углу переулка незнакомка, сойдя с тротуара, стала переходить мостовую. Ослепительно-рыжая молния рассекла тучи, и в мгновенном, призрачном свете Былинская увидела, что на ее случайную спутницу летит автомобиль. Та метнулась в сторону, потом неловко побежала. В ту же секунду раздался пронзительный вопль, заглушённый раскатом грома и шумом бурно хлынувшего ливня.