Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

— Да? — заинтересованно спросил Северин, ничуть не обескураженный тем, что «сигнал» не подтвердился. — И как она его расставила?

— Ну как? — задумался словоохотливый Козырев. — Вот тут, где у меня трюмо, шкаф трехстворчатый поставила. Диван — у окна. Стол — посередке.

— А что в другой комнате? У вас ведь квартира такая же?

— В точности. Пойдемте, расскажу.

Пропустив Козырева вперед, Стас сказал мне тихо:

— Рисуй план квартиры и расположение вещей. Один раз в жизни используем гниду для пользы дела…

Через полчаса на площадке между четвертым и пятым этажами собралась вся наша группа. Первым в квартиру должен был зайти специально привезенный нами из Москвы сотрудник в бронежилете, шлеме и с пуленепробиваемым щитом. За ним мы, каждый со своей задачей: по два человека в комнаты, в кухню, в ванную с туалетом. В квартире Козырева, а также в 60-й квартире на шестом этаже ждали сотрудники в форме, которые должны были в момент начала операции выйти на балконы, чтобы он не вздумал баловать. На всякий случай лифт застопорили на третьем этаже. Сверху и снизу подходы к 56-й перекрывали наши люди, чтобы не допустить не вовремя вышедших соседей.

Северин взглянул на часы. Снизу привели перепуганного насмерть Акима Петровича. Увидев человека в шлеме и со щитом, он задрожал как осиновый лист. Стас подвел его к ярко-красной двери и нажал на кнопку звонка.

— Кто там? — спросил через несколько томительных мгновений женский голос, и Северин крепко сжал плечо Козырева.

— Это я, Кирилловна! — заблеял он. — Опять ты на меня текешь!

Замок щелкнул. Козырева сдернули вниз по лестнице. Я рванул на себя ручку двери, и на площадку вылетела маленькая плотная женщина в коротком халатике, с ходу попав в объятия Северина.

— Тес! — прошипел он грозно, зажимая ей рот ладонью и вместе с ней, как бы в танце, проникая в квартиру. — Где он?

В глазах у женщины метался страх. Она еле заметно кивнула в сторону дальней комнаты. Я на цыпочках сделал два шага вперед и распахнул стеклянную с занавесками дверь, открывая проход обороненному щитом сотруднику. Тот вошел и остановился на пороге. Мы заглядывали ему через плечо. Виктор Данилевский лежал поперек смятой кровати, разметав во сне одеяло, и тихо посапывал.

Чувствуя, как постепенно отпускает напряжение, я осторожно подошел к кровати, сунул руку под подушку и быстрым движением пошарил там, но ничего не обнаружил. Тогда я просто взял спящего за плечо и потряс. Луна открыл глаза, мы встретились с ним взглядами. Наверное, полминуты он смотрел на нас, не говоря ни слова. Потом медленно сел на постели, свесил ноги и произнес хриплым со сна голосом:

— Вот твари, менты поганые! Такой сон испортили…

25

Всю долгую дорогу от Москвы до Александрова мы с Севериным так и эдак прикидывали, как нам переиграть Луну. Разумеется, при условии, что мы его все-таки задержим. Но вот в том, что, когда это произойдет, нам придется именно сыграть с ним, мы не сомневались. Ставок в этой игре будет несколько, но одна из главных — время, вернее, темп. Ибо ситуация сложилась, прямо скажем, нестандартная: в процессе наших занятий выяснилось, что убийца, оказывается, не конечный объект розыска, а промежуточное звено, свидетель, от которого можно получить очень важные для нас сведения. Причем, по понятным причинам, получить их надо максимально быстро. Желательно — тут же, на месте.

А исходили мы вот из чего. Из того, что Троепольская, видимо, права: Шу-шу, конечно, не могла придумать эту аферу одна, не укладывается это в ее, так сказать, образ. Но нам теперь — к счастью или к сожалению — известно больше, чем Ольге, когда она субботним вечером торопясь дописывала последние страницы своего «дневника». И ясно, что Шу-шу «работала в паре» не с похожим на хорька наркоманом, не с Кроликом, у которого тараканы в голове, а именно с кем-то третьим. Вот с этим «третьим» на свидание мы и ехали по запруженному автомобилями отдыхающих граждан Ярославскому шоссе. В том, что Луне известно, кто такой седой на белой «шестерке», сомнений быть не могло. Целых два часа в машине мы вполне бесплодно муссировали вопрос: как заставить его нам об этом рассказать.

Оставалось прикидывать варианты. Что мы и делали, к концу пути основательно заморочив себе голову.

Строить планы было особенно трудно потому, что мы еще не знали, при каких обстоятельствах возьмем Луну. В какой, так сказать, кондиции. Окажет он сопротивление или все пройдет тихо-мирно? Обнаружатся при нем улики: пистолет, наркотики — или нет? Каждый вариант порождал новые варианты. Удастся ли с ходу развалить его на корыстное убийство и организацию кражи морфина? Маловероятно. Скорее всего Данилевский, как человек опытный, к тому же с профессионально крепкими нервами, начнет валять Ваньку. И тут снова не угадаешь, потому что валять Ваньку опять же можно по-разному.

Например, откровенное «я — не я, кобыла не моя» с целью выиграть время на раздумья — то самое время, которое хотим выиграть мы. И до покаянного разрывания на груди рубахи: убил, но без корысти, без предварительного умысла, на почве ревности. А в промежутке еще добрый пяток версий.

Перед самым Александровом мы устали гадать и закончили тем, с чего надо было бы начать: решили действовать по обстановке, помня при этом главное: Луна — игрок, причем не только по профессии, но и по натуре. А у каждого игрока есть по крайней мере одна сильная и одна слабая сторона. Первая — он реалист, умеет трезво оценивать козыри противника, подсчитывать шансы и психологически всегда готов к тому, что можно проиграть. Вторая — вопреки реальности, вопреки любой трезвой оценке игрок обязательно должен хотя бы в самой глубине души хранить надежду, что ему вдруг повезет. Он не может до последнего момента не лелеять мечту отыграться. Что бы ради этого ни пришлось поставить на кон. Вот с таким, если позволите, инструментарием, мы и готовились приступить к работе, стоя вокруг смятой постели и наблюдая, как позевывает, подергивает зябко плечами, почесывается со сна наш грозный противник. Часы пущены, кому-то из нас пора сделать ход.

Луна вдруг сладко потянулся и сделал попытку встать, но Северин остановил его, придержав за плечи.

— Вы чего, граждане начальники, совсем оборзели? — по-детски обиженно надув губы, глянул Данилевский на нас снизу вверх. — Что мне, так и сидеть тут перед вами голым? Дайте хоть одеться!

Лицо у него было словно выпиленное лобзиком — жесткое, с правильными чертами. Простодушная обида не шла ему, не вязалась она с холодными серыми глазами, глядящими исподлобья, с желваками, напрягшимися на острых скулах, с тревожной голубой жилкой, внезапно возникшей на левом виске под бледной кожей. Короткие черные волосы с ранней легкой проседью придавали ему совсем уж мужественный вид — хоть сейчас прямо на экран. Я поймал себя на неприязненной мысли, что женщины, наверное, оборачиваются, когда он идет по улице.

— Оденешься, — жестко отвечал ему Северин, поискал глазами по комнате, увидел на кресле рубашку с брюками, тщательно ощупал карманы, вытащил из брюк ремень и бросил одежду Данилевскому на колени.

Но Луна скептически осмотрел все это и отложил в сторону.

— Не пойдет. Вы ж меня, господа хорошие, отсюда, чай, не в театр повезете, а прямо на кичу. Так что надо мне прикинуться поосновательней.

Тут он снова как ни в чем не бывало попытался встать по направлению к шкафу, но опять Северин остановил его легким толчком в грудь. Совершенно неожиданно Луна от этого толчка не просто сел на место, а повалился навзничь.

— Ну, вы даете! — приговаривал он, лежа на спине и обалдело крутя головой. — Десятеро одетых на одного голого! Вы бы еще взвод автоматчиков привели. — Он сел, сердито глядя на нас. — За кого вы меня держите, а? За убийцу детей Ионесяна, что ли?

Вот в этот момент я и понял вдруг, что Луна уже, оказывается, начал свою партию. Что все эти сладкие потягивания, надутые губы, это деланное возмущение и недоумение не могут быть спроста. Не тот он парень, чтобы ломать комедию, тратить силы на пустом месте, без всякого расчета. Но в чем этот расчет?