Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Героям слава, — торопливо проговорил Сидор.
— Якого хрена на сигнал заставы не отвечаете?
— Молодец, молодец! — похвалил сотник детину, но по всему чувствовалось, что ему не терпелось побыстрее отойти от диковатого часового. — Велю Сирко выдать тебе за службу три консервы.
— И шматок сала, — прогудел бандеровец.
— Добре, — Сидор обошел так и не посторонившегося боевкаря и дал знать Борису, чтобы тот следовал за ним.
Выбрались на поляну. Там в разных местах, укрытые сверху навесами, еще дымились костры. Вокруг них кучками сидели бандеровцы. При появлении
— А дэ уси хлопцы, пан сотник?
Сидор не удостоил его ответом, наискось пересек поляну и скрылся в молодом ельнике.
— Хто цэ такий? — услышал Борис.
— Новэнький.
— Ещо одна смертна душа.
— Цыц, придурок…
Борис оглянулся. Худой, долговязый бандеровец разделся догола и ногтями давил в складках одежды вшей. Косые шрамы на его спине и груди говорили о том, что бандит не раз побывал в когтях смерти. Боярчук присел неподалеку от него.
— Сожрали? — спросил он долговязого.
— Здесь вопросы задаю я, — небрежно процедил сквозь зубы бандит.
— Уж не в ЧК ли я попал?
— Куда попал, скоро узнаешь, — все так же, не глядя на Бориса, продолжал долговязый. — А вот откуда ты к нам залетел, это уже нам предстоит узнать.
— И много вас таких любопытных? — Борис лег на спину.
— На тебя хватит.
Бандит начал одеваться. В украинской вышиванке и слегка обвислой шляпе он стал похож на сельского учителя. Только круглых стекляшек очков не хватало на продолговатом лице.
— Пойдем за мной, соколик! — позвал он Бориса.
Чуть в стороне от поляны в кустах густого ольшанника на склоне оврага был скрыт бункер. Они спустились в него. На нарах дремал парень с землистым серым лицом и подслеповатыми глазами. Увидев вошедших, встал, почесывая живот, дыхнул перегаром:
— Опять к нам? И так уже как у бочке огурцов насолено, а ты каждого приблудного к нам прешь!
— Закрой поддувало! — все так же бесстрастно, но не терпящим возражения голосом проговорил долговязый. — Определи ему место и без моей или Сидора команды на свет не пускать.
Повернулся и ушел.
— Мое дело телячье, — сказал парень.
— Он из начальников? — спросил Боярчук.
— Прыщ? Служба безпеки, слышал о такой? Немого заговорить заставит. Некоторых от одной его ухмылки понос прошибает, а ты спрашиваешь, кто это? Одним словом — Прыщ!
Бандеровец показал Борису место в углу на верхних нарах.
— Там сыро, один черт никто не спит.
Боярчук ждал, что его позовет Сидор. Но у главаря, видно, были свои соображения.
«Начнут собирать дополнительные сведения, — размышлял Борис, — обязательно выйдут на отца с матерью. Те подтвердят, что долго считали меня пропавшим без вести и только после изгнания немцев получили весточку с фронта. Никаких подробностей я в письмах не сообщал, значит, Прыщ начнет проверять ту версию, что знает Степанида. Только бы не напутала она».
При мысли о Степаниде щемящая тоска ворохнула его сердце. Он вспомнил ее полные слез глаза при прощании, дрожащие губы. Сейчас он чувствовал в себе неизмеримо большее, чем простую благодарность
к этой женщине. И вместе с тем не мог принять того обстоятельства, что Степанида связана с бандой.Снова пришел подслеповатый парень. Подал Борису прожженный в нескольких местах матрац. Спросил:
— Пить станешь?
Боярчук отказался.
Парень посмотрел на него непонимающе, подтянул необъятные штаны выше пупа и крепко завязал на поясе веревку. Потоптался на месте и вышел в соседнее помещение, загремел кружкой.
К вечеру в схрон потянулись бандеровцы. Обросшие, хмурые. Молча развешивали по Стенам оружие, раздевались, некоторые до исподнего, истово чесали грязные, искусанные насекомыми тела. На Бориса никто не обращал внимания. Видимо, уже знали о нем.
— Пойло давай!
Слова обращались к дневальному — тому же подслеповатому парню. На столе враз появились глечик литров на пять, сало, яйца, моченые огурцы, блюдо с квашеной, дурно пахнущей капустой и давнишние заплесневелые сухари.
— Опять хлиба немае?
— Ось бы намазать маслом скыбку…
— А рожна тоби нэ трэба?
И старший привычно закатил кому-то звонкую оплеуху. Возражений не последовало.
Боярчук проголодался. Соскочил на пол, бесцеремонно подсел к столу. Ему без лишних слов протянули кружку с самогоном. Борис залпом выпил все до капли, захрустел соленым огурцом.
— Сидор за ради своего спасения мог бы и консерву подбросить, — сказал жалевший о хлебе с маслом.
— И казенки выделить из своих припасов, — поддержали его другие.
— Разве не все одинаково кормятся? — как можно развязнее спросил Борис.
— Ты ж, гутарят, на фронте в охвицера вышел. А не знаешь, як вашего брата питали? — уставился на него пьяными немигающими глазами пожилой или до такой степени испитый бандеровец, что сидел напротив.
— С командиром дивизии за одним столом не сиживал, не скажу. А те, что жили с солдатом в одном окопе, из одного котла с ним и ели. На фронте это закон.
— Брешешь!? А доппайки кому давали?
— Пропаганду пущает! Прыща позвать!
В схроне мгновенно установилась тишина.
— Выпьемо! — простуженным басом внушительно крякнул сидевший рядом с Боярчуком бандеровец и чокнулся своей кружкой с Борисом.
— Нет, ты погоди, — заерепенился мужик напротив.
— Заткнись! — сразу кинулись к нему несколько человек. — Ты бы под пулями такой шустрый был! Только здесь храбрые глотку рвать!
— Всем спать! — стукнул кулаком по столу старший — звероватого вида, но мелковатый телом дядька. — Прибью, ежели кто пикнет.
Бандеровцы, понуря головы, расползлись по нарам. За столом остались сидеть только двое: старшой и тот, кто поддержал Бориса.
Боярчук долго не мог заснуть. Как держать себя в банде, он знал: с волками жить — по-волчьи выть. Иначе не сносить головы. Вся дисциплина бандитов держалась на страхе получить пулю в затылок за непослушание или удавку на горло за ропот и сомнения. Но стрелять здесь мог тот, кто правит. Поэтому первой задачей Борис поставил себе войти в окружение Сидора. Доверие у того он вряд ли сможет заслужить, а вот заинтересовать сотника чем-то, навязать ему план действий…