Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15

Не перебивая, Дудин позволил Виктору излить душу. И странно,- успешный допрос не вызвал удовлетворения. Рябченко «выкладывал» все. Рассказал, что за короткий срок он по указаниям Иннокентия обменял на доллары и передал ему около пуда золота, нелегально ввезенного из-за границы, назвал его связи в городе и за пределами. Виктор всячески старался обелить себя и все грехи взвалить на других.

Нет, майор не ощущал радости, наоборот, чувство гадливости вызывал трусливый и беспринципный юнец…

Допрос был окончен.

Виктор смиренно опустил руки, которыми жестикулировал без конца, и заискивающе спросил:

–  Нужный я человек, как вы думаете?

Дудин молчал, с трудом сдерживая себя.

И Виктор Рябченко правильно понял его молчание:

–  Понятно, значит, сын за отца…

–  Нет, сам за себя!..

XIX

Парни изнемогали от жажды и голода. Теперь оба жалели, что не послушали доброго совета старшины,- по молодости и неопытности отказались от предложенных бутербродов и фляги с водой. Дима храбрился, украдкой облизывая пересохшие губы, также украдкой пытался жевать горьковатые дубовые листья. Во рту жгло, лицо перекосилось в гримасе.

Николай завистливо обернулся, попросил тихо:

–  Дай и мне.

Дима выплюнул зеленую кашицу, протянул парню пучок листьев.

Вдруг издали послышались шаги. Силясь разглядеть, кто идет, Дима смешно завертел головой. Близорукость делала его совершенно беспомощным.

–  Да вот он!
– прошептал Николай, пригнувшись к товарищу.- Не туда смотришь. Левее.

Из леса вприпрыжку выбежал мальчик в черных коротких штанишках и безрукавке. Беловолосая голова мальчугана с коротким чубиком мелькала среди зеленых кустов. Мальчик подбежал к запертой калитке, нетерпеливо постучался в нее кулачком.

Наблюдатели забыли о жажде и голоде: о возможном появлении мальчишки их не предупредили.

Из сада вышла старуха, приковыляла к калитке:

–  Кто там еще?

–  Я, Гена.

Выглянул Иннокентий. В ответ на безмолвный вопрос матери утвердительно кивнул головой, и та открыла калитку.

Гена вошел, боязливо осмотрелся. Старуха тоже недоверчиво оглядела его подслеповатыми глазами. В грязной одежде со множеством разномастных заплат, костлявая, иссохшая, она показалась Геннадию настоящей бабой-ягой. Еще бы клюку ей в руки. Он окончательно оробел и пролепетал робко:

–  К дяденьке я. К артисту, что из Москвы.

–  Чего? Чего? К какому такому артисту?

Тут-то и выступил наперед Иннокентий:

–  Ты как сюда попал, жмурик?

Гена обрадовался, доверчиво прильнул к нему:

–  Меня дедушка к вам прислал. Он тоже сюда идет.

«Спятил с ума, старый черт!
– в испуге подумал Лорд.- Неужто в своей усадьбе решил?.. Меня, значит, под монастырь, а себе золотишко?»

А Гена воспрянул духом. Даже старуха и та уже не пугала его: вот он, артист, рядом, значит, все в порядке, все будет хорошо!

–  Вы к новой роли готовитесь?
– спросил он.

–  Почему к новой?
– не понял Иннокентий.

–  Будто не вижу. Вон как оделись! И не узнать…

Иннокентий криво усмехнулся, потрепал чубик Гены грязной пятерней:

–  В ящик с тобою сыграю, хочешь? Или лучше молока дать?

Пить очень хотелось, и Геннадий с готовностью согласился:

–  Молока? Давайте!

–  Пошли в погреб, налью.

Из своего укрытия Дима и Николай хорошо видели, что происходит в усадьбе. Вот Иннокентий и мальчик идут к погребу. И вдруг остановились…

–  Смотри!
– Николай взволнованно сжал плечо Колчина.- Никак старик пришел?

И верно, Каленник не по годам стремительно проскользнул в калитку, окликнул сына. И не успели наблюдатели глазом моргнуть, как рядом с калиткой приник к забору старший лейтенант Шариков.

Каленник бросился к Иннокентию:

–  Связываешься с сопливыми… Взяли твоего варнака нонче: добра-то сколько коту под хвост!

–  Виктора?

–  А кого же!

–  Быть того не может. Не верю…

–  Спасайся скорее… Потом поздно будет.

Лорд ошалело заметался по двору, от колодца к сараю, потом в сад. Схватил лопату и опять бросился к колодцу. Загоготав в испуге, кинулись врассыпную утки. Одинокая, до этого тихая усадьба наполнилась шумом и криком.

–  Дурак! Чистый дурак!
– подхлестнул Иннокентия голос отца.- Воду, что ли, выгребать будешь? Беги, дурья твоя голова.

Иннокентий метнулся в глубину двора, сбил по пути мальчика с ног. С удивительной прытью вскочил на забор и отшатнулся в испуге - по ту сторону стояли люди в зеленых фуражках…

Бросился к калитке, рванул ее на себя и замер, едва не столкнувшись со старшим лейтенантом Шариковым. А из глубины сада уже появился майор Дуди и и Антон Бирюля.

–  Далеко собрались, Иннокентий Петрович?
– вежливо осведомился Дудин и опустил руку на плечо подбежавшего к нему Геннадия.

Пресвитер тяжело дышал, будто только что завершил марафон. На вопрос не ответил и только усмехнулся ехидно:

–  С охраной пришел, начальничек?
– хрипло выдохнул он.- Один побоялся…

–  Совершенно верно,- кивнул Дудин.- Такую персону, как ваша, непременно следует охранять. Не правда ли?
– И Антону: - Присмотрите за ним, товарищ Бирюля. Как бы конфуза не вышло.

–  Будьте спокойны!
– ответил Антон.- Не убежит… Пойдем помаленьку, проповедничек божий.

Только теперь майор по-настоящему испугался:

–  Ах, Генка, Генка! Что ты натворил, чертенок! Ведь обещал никуда не отлучаться из лагеря. Понимаешь, в какую беду мог попасть?

Мальчик еще теснее прижался, опустил виноватые глазенки…

Неистово лаял пес, захлебываясь от ярости. Пограничники и дружинники окружили Каленников. Старуха казалась безучастной, словно ее ничто не касалось. А у отца и сына глаза от ненависти налились кровью: точь-в-точь как у кобеля, что бесновался на цепи.

Вместе с другими в охране стоял Николай. Он с немым удивлением наблюдал, как из колодца вытащили один увесистый сверток, из-под крыльца - другой. Множество золотых монет блестело в лучах заходящего солнца. А Кубладзе принес из сада еще один пакет с золотом и приобщил его к остальным.