Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15

– Ну, все-таки...
– настаивал Теймур.
– Как же, а? Столкнули ее в море или упала нечаянно? Неужели самоубийство?

Старшина покрутил головой, откашлялся и посмотрел в упор.

– Вас обвиняет она, товарищ младший лейтенант, - старшина медленно выдвинул ящик письменною сгола.
– Вот... Посмотрите сами. В кармане ее пальто нашли.

Положив перед младшим лейтенантом записку, старшина виновато понурился..

Не касаясь руками мятого листка, читал Теймур предсмертную записку Гюльдасты:

"Не знаю, прибьет ли к какому-нибудь берегу мои труп. Обо мне никто не заплачет, ни мать, ни отец. Я очень одинока. И пользуясь этим, сотрудник милиции Теймур Аббас оглу Джангиров преследует меня, склоняет к бесчестью. Я измучена его угрозами. Сил нет терпеть. Лучше умереть, чем быть обесчещенной. Если бы только знать, что негодяй будет наказан... Г. Шахсуварова".

– Какая подлость!
– опершись обеими руками, Теймур поднялся из-за стола.
– Теперь-то я абсолютно уверен.
– она жива.

Но дальнейшее расследование не дало никаких результатов. Ключом, который привез старшина, открыли квартиру Гюльдасты. Оказалось, что она и дома оставила "прощальную" записку. Волосы, найденные на шали, ничем не отличались от тех, что хранились в архиве. Отпечатки пальцев на билете, зеркальце и расческе совпадали с отпечатками, которые когда-то получил Теймур. И почерк... Обе записки и то объяснение, что хранилось в деле, были написаны одной рукой. Маруся подтвердила, что от последних слов Гюльдасты у нее на душе остался неприятный, тревожный осадок. Очень странно прощалась Гюльдаста. Будто знала, что последняя это встреча.

Теймур подал подробный рапорт Тарланову и, ожидая вызова, заранее предчувствовал недоброе. На следующий день его вызвали к майору.

– Из тебя не выйдет оперативника!
– отчеканил Тарланов, едва Теймур переступил порог его кабинета. Майор раздраженно шагал вокруг массивного сгола.
– В лучшем случае из тебя получится теоретик. Но для практического дела ты непригоден. Постой, дай сказать. Верно, ты однажды неплохо провел операцию. Но что там было сложного? И пусть твои теоретические обоснования всегда безукоризненны... Этого мало, понимаешь, мало, если нет настоящего чутья, хватки. А у тебя их нет. Ты хотел отличиться, стать героем? А что вышло? Ты проиграл и Гюльдасте, и мне. Что ты сумел доказать? Если это действительно преступница - ты упустил ее. А вдруг... А вдруг, ты затравил совершенно невинного человека? Попробуй теперь, докажи. Пока ты разводил свои теории, Гюльдаста замела следы и исчезла... А как смело брался! Сколько спорил со мной! "Прошу вас, товарищ майор! Разрешите, товарищ майор! Дайте срок, товарищ майор!" Что я тебе говорил? Ты и слушать не хотел. Зря старался выше головы прыгнуть! Только дело испортил. Гюльдаста в своей смерти обвиняет тебя. Ты понимаешь, что это значит? Что молчишь?

Теймур устало произнес:

– Я подавал вам рапорт. Если считаете нужным, прошу отстранить меня от оперативной работы.

– Это само собой, - Тарланов вздохнул.
– Только не думай, что зло во мне играет сейчас... Поверь, обидна твоя неудача. Говорю от души. Давно хотелось выложить все, что думаю о тебе.

– Большое спасибо, - Теймур кивнул.

– Ты еще иронизируешь?
– поостывший было Тарланов вновь распалился. Может быть, ты хочешь сказать, что с Гюльдастой и я бы не справился? Говори! Все равно уходишь из моего отдела. Давай, говори! Не бойся. За правду не наказывают.

Теймур молчал.

Но Тарланова уже занесло. Понимал, как тяжело переживает Теймур свое поражение. И, все-таки, именно сейчас хотел, очень хотел услышать признание в своей правоте. Чувствовал, что-то большее, чем объяснение начальника с провинившимся подчиненным стоит за этим разговором, и настойчиво тянул Теймура к барьеру той откровенности, за которым исчезает субординация, обязательная официальность взаимоотношений. Зачем он это делал? Он и сам не знал, но остановиться не мог.

– Ну? Молчишь и думаешь, - "он тоже не справился бы с Гюльдастой"? Какая чепуха! Скажешь кому-нибудь, засмеют. Меня все знают. "Уж раз Тарланов взялся" - вот как говорят. Ты и сам не раз говорил мне об этом. Говорил?

– Да, говорил.

– Ну, в таком случае...
– Тарланов с удовлетворением оперся о стол пухлыми кулаками.

Теймур поднялся.

– Верно, говорил. Вы - настоящий оперативник. Но разве это все? Я вот смотрю, как вы работаете, думаю... Порой даже завидую. И все-таки мешает вам безразличие.

– К кому? К чему я безразличен? К закону, скажешь? Или, может, к преступникам?
– Тарланов перегнулся через стол.

– И к тому, и к другому. Иначе вам не удавалось бы с такой легкостью и быстротой заканчивать дела. Тревожили бы не только факты преступления. живые люди. А вы больше для плана стараетесь. Для благополучных рапортов. Возьмете одного, двух... Оформите для прокуратуры, и дело с концом. Вот, мол, как здорово мы разоблачаем и боремся с преступностью. А за спиной этих двух-трех остаются другие. Те, кто незримо способствовал преступникам. Те, кому удалось уползти в сторону, затаиться. А, может быть, просто запутавшиеся в беде. Люди, живые люди. Что толкнуло их на скользкий путь? Что? В этом важнее всего разобраться, понять. Что говорить, в нашем деле можно обойтись и без этого. Вы отлично обходитесь.

– Выходит, по-твоему, я бесстрастный чиновник?
– совсем тихо спросил майор.

– Нет, страсть у вас есть. Охотничья страсть... Спортивная, что ли... Выйти на след, настигнуть, взять. Вот и все. Потом чувство еще одной победы.

Тарланов покачал головой, тяжело опустился в кресло.

– Я обещал, что не накажу тебя. Счеты сводить не собираюсь. Но все-таки скажу... Ты неблагодарный человек, Джангиров. Сначала казалось - скромный парень, видимо, тут я промахнулся. Подумать только! После такого позорного провала ты еще смеешь поучать!

Теймур возразил совершенно спокойно и твердо. Только желваки заиграли под скулами.

– Не проиграл я операцию, товарищ майор! Согласен где-то ошибся. Но не проиграл. Чувствую...

– Опять чувства?
– Тарланов деланно рассмеялся вслед уходящему Теймуру. Когда за младшим лейтенантом закрылась дверь, он хмуро уставился на пустой стол, мысленно спорил, доказывал свое. На телефонные звонки отвечал раздраженно и ни с того, ни с сего накричал на инспектора ГАИ.

Через несколько дней Теймура назначили начальником паспортного стола вместо женщины, которая, наконец, после долгих хлопот, переехала в другой город, к мужу.

Завершение дела "Гюльдаста-Турач" поручили Владимиру Скворцову. Однако обыск, произведенный на Банке, тоже не дал никаких результатов. В чемодане Гюльдасты не оказалось ничего, кроме подарков тетке и ее детям. Ничем не подтвердились также подозрения насчет Фахраддина.

Прошло еще два месяца. Гюльдаста не подавала никаких признаков жизни.

Но Теймура не покидало ощущение подвоха. Так бывает после большого пожара, когда вдруг хлынет ливень, прибьет пламя. Кажется, не осталось и искры. Но где-то подспудно тлеют невидимые головешки... Из его предположений складывалась довольно правдоподобная версия.

Гюльдаста, убедившись, что кольцо стягивается все туже, пошла на рискованное, отлично продуманное дело. С одной стороны, - такая неожиданная смерть раз и навсегда прекращала преследование. С другой стороны, посмертной запиской она обезвреживала самого опасного врага - Теймура.

Мнимое самоубийство было разыграно безукоризненно, вплоть до мельчайших деталей. Гюльдаста демонстративно купила билет в каюту второго класса. Теймур предполагал, что в это же время какая-то незаметная пассажирка приобрела палубный билет в соседней кассе. Скорее всего, Гюльдаста покинула теплоход еще до отплытия, вместе с провожающими. Ее неизвестная сообщница незаметно юркнула в каюту, номер которой значился в билете, купленном Гюльдастой, оставила там шаль, сумку и пальто Гюльдасты, затем вышла и заняла место в обшем зале. Воспользовавшись темнотой, она вышла на палубу и подняла тревогу. Гюльдасты во время проверки пассажиров в каюте не оказалось. Таким образом, цель была достигнута. Ее записка о причинах мнимого самоубийства вынуждала Теймура отстраниться от этого дела. Правда, никто, казалось, не придавал значения дикому вымыслу Шахсуваровой. Но записка существовала, ее подшили в дело. И Теймур помнил об этом. Гюльдаста показала прекрасное знание юриспруденции.