Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20

–  Сиди ровно, солдат!
– одернул Клямин.
– Генералы разговаривают.

–  Ну, если вы находите… - нерешительно произнес Снегирев.

–  Это обойдется вам в две красненькие, батюшка.

Снегирев вздохнул.

–  Могу еще кое-чем облагодетельствовать по весьма сходной цене. Установку фирма берет на себя.

Снегирев застенчиво молчал. Ему и хотелось обновить свой старенький драндулет, да совестно как-то было.

–  Не смущайтесь, Андрей Васильевич. Мне это у себя в парке достать - раз плюнуть, а у вас тут только чистый воздух.
– Клямин весело подмигнул правым глазом, продолговатым, как абрикосовая косточка.

– Карбюратор перекинем. Кардан поизносился, всего-то четыре болта отвернуть - и вся игра… Опять же трамблер проскакивает…

–  Соглашайтесь, батюшка. Фарт идет, - радовался Гриня.

Снегирев махнул рукой. Мол, где наша не пропадала.

И Клямин принялся раскурочивать поповский кабриолет. Весело и ловко…

Для удобства он решил подогнать к гаражу свой таксомотор.

Старухи все еще сидели на лавочке.

–  Отыскался твой Снегирев-то?
– дружно спросили они.

–  Батюшка ваш и есть Снегирев, - бросил Клямин.
– Темнота!

–  Отец Андрей-то?! Куда же он укатывает?
– загомонили старухи.
– А Верку-то кто ж отпевать завтра будет?

–  Петухи!
– Клямин послал старухам воздушный поцелуй и тронул автомобиль.

Покорно опустив салатную башку, таксомотор печально глядел слепыми фарами вслед уносимым в гараж родным деталям.

–  Как же сами работать будете?
– вежливо поинтересовался Снегирев.

–  Недельку-другую откатаю, - милостиво поделился Клямин.
– А там новую получать поеду. В Горький, на завод.

–  От дает, а?!
– восхищенно пробормотал Гриня. Снегирев отошел к стене сарая и присел на край табурета.

–  Говорят, что автомобили снова поднимутся в цене, - мягко проговорил священник.

–  Вот и продайте свой катафалк. Зачем он вам? Через год и не собрать, рассыплется, - откликнулся Клямин.

–  Мне без транспорта нельзя, - вздохнул священник.
– Приход обширный. Иной раз за сорок километров вызывают соборовать. А то и далее… С автобусами знаете как связываться…

Клямин понятия не имел, что значит соборовать.

–  И хорошо платят?
– спросил он.

–  За что?

–  За это… соборование.

–  Соответственно расценкам. По тарифу.
– В голосе священника прорвалось скрытое раздражение.

–  И квитанцию выписываете?

–  А как же.
– И, не выдержав, священник проговорил: - А вы бы… Простите, как вас величают?

–  Антоном нарекли.

–  Так вот, любезный Антон, вы бы поначалу поинтересовались, что значит соборовать, а потом уж мздоимством-то интересовались…

–  У меня, Андрей Васильич, свои отсчеты. От вознаграждения отталкиваюсь… Скажем, стакан семечек: ему цена грош, и пользы - ноль. Одно засорение желудка. А икорочка черная - другой коленкор. И цена. И польза соответственно…

–  Легко вам жить, Антон, - примирительно произнес священник.

–  Не жалуюсь, не усложняю.
– Клямин, поддерживая разговор, старался приглушить блатную интонацию. Ему священник нравился.

Снегирев сидел, сомкнув замком пальцы с выпуклыми янтарными ногтями. Глаза его с умным прищуром стягивали к уголкам веер мелких белесых морщин, как это бывает у людей, любящих открытое солнце. Полосатый, далеко не новый пиджак мягко облегал его, видимо, крепко сбитый торс и широкие, покатые плечи. Из кармана пиджака торчала авторучка. «Точно как наш Мамай, - вспоминал Клямин начальника колонны.

– Сейчас спросит, сколько привез выручки за смену, ну точно. Ай да поп».

Гриня наливал в миску бензин и тщательно промывал каждую деталь, прежде чем вручить Клямину. Круглое лицо молодого человека было исполнено выражения самого предельного внимания и благодарности за порученное. Клямин делал свое дело споро. Иной раз он даже не глядел на руки, демонстрируя высшее мастерство и уверенность. Он тяготился молчанием. И вместе с тем непривычная робость сковывала его нетерпеливую натуру…

–  А я знаю, что такое соборовать, - осмелился Гриня и застенчиво улыбнулся.

–  Ну?!
– обрадовался Клямин.

–  Когда моя бабка болела, она вызывала батюшку. В грехах каялась, - лукаво продолжал Гриня.

–  Сразу и в грехах, - покачал головой Снегирев.
– Твоя бабушка была женщина скромная. Труженица. Передовой человек в колхозе…

Клямин присвистнул сквозь неплотно сжатые зубы:

–  А что, Андрей Васильевич, может, вы тоже планом озабочены?

Снегирев засмеялся громко и коротко:

–  Дела мирские, любезный, церкви не чужды. А что, Антон, напряженный у вас нынче план?

–  Везу понемногу. Куда деться! Шестьдесят рублей в смену, - ответил Клямин.

–  Да, тяжеловато, - поддакнул священник.

–  А что легко?
– вставил Гриня.
– Пока я права автомобильные получал, нагляделся. Легко, думаете?

–  Трамблер оботри насухо.
– Клямин досадовал, что специалист Гриня нарушил живой разговор.

–  Тяжеловато, - продолжал Снегирев.
– Я, бывает, когда в город приезжаю, робею. Пешеходы, автомобили. Думаю: «Пронеси, Господи, без осложнений…»

–  А что, штрафует вас милиция?
– искренне заинтересовался Клямин.
– Или узнают, что священник, и отпускают?

–  Штрафуют, - добродушно ответил Снегирев.
– А кто и отпускает. Пожурит малость и отпускает… Вообще-то я стараюсь не нарушать.

–  По закону, значит, стараетесь жить.

–  Закон - это неплохо. Это миропорядок. Жили бы все люди по закону - им и слово Божье было бы не в тягость.

–  А вы сами-то, Андрей Васильевич… Запчасти от моей машины на свою колесницу сгоношили. По левой цене. Как это понимать? Грех ведь, - невзначай бросил Клямин.

Казалось, Снегирев только и ждал этого вопроса. Он хлопнул себя по коленям и откинулся к стене:

–  Грех, говорите? Какой же это грех, любезный Антон? Вы и так детали бы продали. Не мне, так другому. А мне-то они нужнее, потому как и купить труднее на селе. А главное, автомобиль у меня не для утехи, для дела. Верно говорю. Так что действо, которое вы назвали грехом, заключается в том, что мне при желании все равно в магазине переплачивать пришлось бы лихоимцам всяким. Да еще в пояс кланяться. А тут прямо на дому…