Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20

Нину принял вежливый красивый японец. Расспросил о случившемся. Проверил по журналу записи о лицах, задержанных по подозрению. Говорил он чисто по-русски. Нина поняла, что он осведомлён о её приходе.

— Посидите, уважаемая! — И кому-то позвонил.

Вскоре в кабинет вошёл с поклоном другой японец. Нина была изумлена до крайности, узнав в вошедшем уволенного отцом клерка Никагомицу. Тот был в военном мундире. Как у многих представителей Страны Восходящего Солнца, у него были выпячены передние зубы и на жёлтом лице — заученная улыбка.

Оцука, заметив удивление на разрумянившемся от волнения лице Нины, спросил:

— Вы знакомы?

— Имел несчастье служить у её отца! — объяснился Никагомицу. Выслушав распоряжение старшего, пригласительным жестом указал Нине на выход:

— О-каэринасай, мадама!

Нина поклонилась Оцука:

— Саёнара, господин!

Длинным коридором прошли в конец здания, по крутой лестнице спустились в подвал. Тишину рванул дикий вопль человека. Нина отпрянула к стенке, ускорила шаги, а Никагомицу расширил рот в усмешке. В одну из дверей он постучался. Она тотчас распахнулась. Офицер в форме жандарма засиял улыбкой:

— О-каэринасай! Добро пожаровать! Сюда, сюда, мадама!

В квадратной комнате с зарешеченным под потолком окном были два стола и две табуретки светло-небесного цвета. Подле стены — тумбочка с прибором. Ближе к углу на столе укреплён ящик, подобный электронагревателю.

Никагомицу покинул комнату, а офицер, потирая маленькие ладошки, словно экскурсовод, мурлыкающим голосом на довольно сносном русском повёл рассказ о великих достижениях Ниппон в области развития техники. Он подвёл Нину к столику в углу. Она увидела в ящике отверстия будто бы гнезда для стержней к плойке волос. Японец пояснил:

— Сюда вставляются пальцы вредного человека. — Потом быстро отошёл к окну. — Здесь я нажимаю кнопку. А в ящике выдвигаются иголки. Немного больно вредному человеку. Его спрашивают. Если он морчит, я нажимаю другую кнопку. Немножко иголки под ногти. Немного ещё больнее пальцы…

Офицер улыбался, посматривал на руки Нины, словно примеряя, в меру ли для них отверстия, и спрашивал тихим голосом: всю ли тонкость техники она поняла? Готова ли она испытать себя на машинке? Или расскажет про всё без испытания?..

Нина была в обморочном состоянии от одной мысли, что её отец уже побывал в этой пыточной.

— Я от Оцука! Я по поводу Леонида Труфанова.

Экскурсовод, посчитавший, что девушка прислана к нему на допрос, теперь воскликнул:

— Хай! Хай… срышу, мадама!

— Оцука ждёт меня с отцом!

— Са-а-а! — Офицер покрутил ручку телефона и с возгласом «Доккой сю!» снял трубку, что-то быстро протараторил.

Нина безвольно опустилась на табуретку, вытерла платочком слёзы.

В комнату втолкнули Леонида Ивановича. Вид его потряс Нину: скулы в струпьях, глаза полны страдания, щёки запали на бледном лице, как после сыпного тифа. Она помнила отца таким, когда он валялся в заразном отделении больницы.

— Па-а-па-а! — Девушка бросилась к отцу. Тот обессиленно обвис на ней. Разбитыми губами шептал:

— До-оченька… до-оченька…

— За что они так?!

— Его паспорт не пролонгировал, — сказал «экскурсовод» и прибавил тоном учителя: — Плохой пример! Вредный человек! Его зиндан. Штраф три тысячи. Зиндан три лета и три зим…

— Нина, нужны три тысячи иен выкупа. Просрочен, оказывается, китайский паспорт. Или продержат тут три года! — говорил Леонид Иванович, держась за плечо дочери. — Никагомицу обнаружил мою провинность!

— Саёнара, мадам! — Офицер бесцеремонно оторвал девушку от заключённого и силой выпроводил её из комнаты. Там её дожидался бывший клерк, сопроводил до выхода из «Великого Харбина».

Ягупкин прибыл в японскую миссию несколько раньше, чем приказал капитан Тачибана. Солдат в салатного цвета одежде полупоклонился, указал на кресло.

— Прошу, господин!

Никита Поликарпович увидел себя в большом трюмо, водворённом в угол. Помаргивающие глаза горели, как у чахоточного. Прежде скрываемые полнотой скулы выпирали, делая его похожим на длиннолицего маньчжура. Узенький лоб прорезала ещё одна морщина.

Операция «Медведь», как догадывался сотник, полным ходом двигалась к назначенному сроку. Черновая работа отводила ему короткие часы для сна. Тайный груз в Хайлар, отбор одежды, обуви, оружия. Доставка к месту сбора. Ягупкин готов был разбиться в лепёшку на этой стороне границы, лишь бы не оказаться по велению Тачибана в Забайкалье!

В кабинете Тачибаны, куда вскоре пригласили Ягупкина, кроме хозяина, был полковник, ранее не знакомый сотнику. Поджав тонкие губы под щетинистыми усиками, он сквозь роговые очки изучающе встретил Никиту Поликарповича. Жёлтое с красным пятном на щеке лицо офицера оставалось непроницаемым. Золотые аксельбанты через плечо указывали на причастность его к генеральному штабу Японии. Повели разговор о прорыве диверсионной группы через советскую границу.

Ягупкин проявлял заметную запальчивость, желая показать, что подготовка идёт успешно потому, что активное участие в ней принимают русские эмигранты.

— Хорошо… Хоросо. — Тачибана покачивался за столом. — Значит идут двое? Состав не изменился?.. Хоросо! Вы оцениваете такой факт? Скопцева могли заметить. Три раза один кувшин лить воду?

Ягупкин настаивал на кандидатуре Скопцева. От напряжения у него чаще смежались веки. Ему было известно, что японцы уже вызывали Аркатова и Скопцева почему-то в обход, его, Ягупкина. Очевидно, у японцев появились новые каналы поступления разведданных из Советского Союза. Или попросту не доверяют? Может, отказ его от «ходки» сыграл роль?

— Командование спрашивает, сотник, о допустимости участия казака в операции «Медведь», — промолвил полковник Асадо.

— Скопцев выбрал безопасную тропу. В тайге он как дома. Он знает место укрытия… Хотя отрицать определённый риск не могу. В нашем деле без этого не обойтись!

Полковник положил холёные руки на эфес сабли и луч солнца блеснул на его тяжёлых очках.

— Как замысел с волками? — спросил он.

От своего агента Ягупкин получил данные: Тачибана лично побывал в Хайларе, встречался с казаками, подобранными Скопцевым на роль подвывал. Вопрос японца оскорбил его: «Перепроверяют, косоглазые!».

— Вабельщики ладные. — Никита Поликарпович, увидя недоумение японского полковника, пояснил: — Тот, кто воет по-волчьи, и есть вабельщик. Три казака, как велено. Есть и живой волк, в хлеве содержится связанным.

— Не исдохнет? — уточнил Тачибана.

— Кормят мясом. — Ягупкин замялся, погладил колени. — Выйдет ли у нас фокус? Волки не нападают на табуны. Лошади становятся, как правило, в круг и задними ногами отбиваются. Видел лично!

— Как правило, сотник? — Полковник кольнул взглядом Ягупкина. — Забайкальские волки не нападают. Здешние волки нападут!