Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Ты допускаешь, капитан, что будет второй? — Голощёков вновь раскурил трубку и пыхал табачным дымом. В душе он обиделся на Фёдорова, но внешне держался беспристрастно.
— И второй. И третий! — Васин заказал по телефону разговор с Читой. — Товарищ старший лейтенант, насторожите пеленгаторщиков! Ушки на макушке!
— Слушаюсь!
— По Заиграевой есть новое?
— Наблюдение пока ничего не дало! — ответил Голощёков.
— А не даст! — Фёдоров снял шинель, повесил её у входа. Ему хотелось спать.
— Поживём и увидим, Семён Макарович!
—
— Случайное, конечно, бывает. Не без греха наша служба!
Васин, занятый суммированием деталей пожара, намётками дальнейших розыскных действий, отреагировал резко:
— Случай, милейшие, — первейший враг шпионов, грабителей, диверсантов, убийц! Случайно одно. Случайно второе. Случайно третье. Уже закономерность! Преступник попадается!
— Если толковые преследователи! — ввернул Фёдоров и заговорили о Распадковой. По его убеждению, агенты всё ещё не покидают город. Они понаблюдали за пожаром — урона базе не нанесли. Они не оставят её в покое! Возможно, догадались, что взрыв не случайно не состоялся…
Затрезвонил телефон. Васин схватил трубку, придвинул к себе блокнот и начал докладывать генералу.
Фёдоров разбирал бумаги на столе. Перед ним на видном месте — приказ:
«За нарушение субординации, выразившееся в пререкании с командиром, и обсуждение приказания вышестоящего начальника капитана Фёдорова С. М. подвергнуть домашнему аресту на трое суток с исполнением служебных обязанностей».
За чтением этого документа и застал его лейтенант Сидорин. Капитан возликовал:
— Здравствуй, вояка!
На бледном лице Григри выделялись веснушки яркой крупой. Русый чуб острижен под «ёжика». Семён Макарович, которому лейтенант показался совсем мальчишкой, прикинул: «Вылитый Серёжка, братишка самарский!».
— Лейтенант Сидорин прибыл для дальнейшего прохождения службы! — Васильковые глаза его сияли. — Выписали, Семён Макарович.
Фёдоров в порыве чувств обнял Григри, усадил на диван.
— Как чувствуешь себя?
— К службе годен! — Лейтенант пошевелил пальцами правой, раненой руки. — Пистолет держит!
— А чего ж нашивку за ранение? — Фёдоров ткнул его в грудь. — Пришейте жёлтую ленточку, тяжёлое ранение!
— Так то, если в действующей армии… Насмотрелся на фронтовиков в госпитале. Такое рассказывают! — Сидорин смущённо признался: — Просил командование госпиталя выписать меня в маршевую роту.
— Не вышло? — посмеивался Фёдоров. — Ишь, стрекануть от нас собрался!
Из-за двери выглянула ушастая голова Гошки Андреева. В комнате он снял шапку. Выцветшие за лето волосы упали на лоб. Широкоскулое лицо — в тревоге.
— Петька ходит будто во сне! Что с ним?
— А мы знаем? — Фёдоров пересел за стол. — У нас не справочное бюро, Андреев.
— Дак он вам доверяет…
— Двоек нахватал — весь сон!
—
Опять смеётесь!— Ну, докладывай!
— После убийства шпиона в тайге он, как помешанный. Что-то скрывает от меня. И дома у них кавардак!
Фёдоров вспомнил разговор хозяйки о варнаках. Странное поведение Петьки.
— Вот тебе, лейтенант, и первое поручение. Ты знаком с Петькой. Разберитесь. Гошка поможет.
Сидорин и Гошка покинули оперпункт. И сразу же звонок Голощёкова:
— Известная вам квартира посещена. Тебе ясно, Сеня? Он мечется! Не зря едим хлеб России! А ты, помнится, ручался? А?..
— Один хлеб едим, Яков Тимофеевич!
Фёдоров, положив трубку, подумал: не потому ли Петька нервничает? И от Ступы что-то нет сигнала: как там его Кирей?
Вечером к Фёдорову домой вновь пришла учительница Ширяева.
— Такое дело… Не знаю, как сказать. — Учительница мяла уголок шали.
— Начните сначала, Галина Степановна.
Агриппина Петровна Заиграева доводится дальней-предальней родственницей Ширяевых. В родне уж забыли про это. И вот вчера, как сказала Груня, объявился в посёлке родственник первого мужа. Он работал на Дальнем Востоке. Предприятие оборонное, вредное производство. Он уехал без разрешения. Тут бы устроиться куда-нибудь, а трудовой книжки нет. Вот и попросила Агриппина Петровна: не выправит ли она документ?
— Моя дочка служит в отделе кадров паровозоремонтного завода. Чует сердце: что-то тут нескладно!
Фёдоров, поразмыслив, подсказал:
— А вы согласитесь, Галина Степановна. Мы, в свою очередь, поинтересуемся родственником. Вы, надеюсь, не отказали?
— Обещала подумать.
— Товарищ Ширяева, конечно, вас не нужно предупреждать, что служба наша особой гласности не терпит.
— Непременно! — Ширяева извинились, поговорила о чём-то с Маргаритой Павловной. Учительница покинула дом, а хозяйка — с вопросом к постояльцу:
— Не тот варнак, что шуровал у Заиграевой в сараюшке? Чему дивитесь, Семён Макарович?.. Говорила Груше: «Сбегай в милицию. Теперь, «здрасте!», родственник нагрянул!
«Ну, остроносенький мой лейтенант, не оплошай!» — думал Фёдоров, шагая на рассвете в свой оперпункт. Снег слепил глаза. Он опустил уши шапки. Позади послышались быстрые шаги: Петька! Приложил пальцы к губам, как заговорщик. Остановились за углом кирпичного дома.
— Шпиона словили? — спросил Петька, пугливо оглядываясь. Он прикрывал лицо воротником овчинного полушубка.
— Работаем, футболист! — Фёдоров загородил собой мальчишку от ветра. — Выкладывай свои секретные планы.
— Ходит к нам чёрный мужик! Кривоногий. Злой! Мамка плачет. Мне ничего не говорит. От каждого стука вздрагивает…
Петька признался: взял у Гошки Андреева одностволку. Патроны с картечью!
— Убью!
Фёдоров прижал к себе парнишку.
— Потерпи маненько, Петьча!
— Так вы знаете его?! — Он по-мальчишески порывисто сжал руку Семёна Макаровича. — Если что, я помогну, дядя Сеня!