Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Будет сделано, — отчеканил Артем, сделав заметку в лежащем перед ним блокноте.
— Теперь относительно сегодняшнего происшествия, — произнес генерал, бросив на Артема недобрый взгляд. — Мне крайне сложно было объяснять наверху, как мы подставились с этими хулиганами. Вы что, не можете обеспечить майора надежной и не привлекающей внимания охраной? А представьте себе хоть на долю секунды, если, не дай бог, они достигли бы своей цели. Кстати, мне Тарасов рассказал, что такие же промахи имели место и в изоляторе, когда надзиратели пытались покалечить его. Артем, делай выводы, пока их
Чтобы хоть как-то защитить Артема, Эди попытался несколько смягчить имевшие место события и особенно сегодняшнее, но был прерван генералом.
— Слава богу, что у вас великолепная подготовка и вы сумели выйти из сложных переделок, но нельзя их вообще допускать и испытывать судьбу. Мне начальник семерки рассказал об эмоциях своих ребят, увидевших, как ты расправился с нападавшими… В общем, необходимо все сделать, но больше не допускать драк.
— Есть не допускать, — вновь отчеканил Артем, решительно кивнув головой.
— И еще, как бы в заключение. После встречи с Моисеенко тебя хочет видеть Иванков. Пойдем вместе, так что приведи мысли в систему и будь готов к обстоятельному докладу. Насколько я понял, он собирается по нашему делу идти к председателю. Вот такие дела, братцы.
Затем по предложению Маликова они выпили по рюмочке коньяка и запили холодным кофе… Повторив эту процедуру еще пару раз, генерал первым покинул квартиру. Спустя десять минут ушли Эди и Люба.
Глава XXIV
В гостиницу они вернулись к двум часам ночи и сразу направились к Эди: нужно было, чтобы дежурная по этажу увидела их вместе. Это могло снять допустимые у наблюдающего за ним Сафинского или того, кто его заменил, вопросы, чем он занимался в последние часы ушедшего дня. Что такой интерес может быть, он не сомневался. И на самом деле, как только Эди появился у своего номера, услышал усталый голос этажной:
— Товарищ, звонили и спрашивали вас.
— Мне некогда было, я делом занимался, уважаемая, — несколько развязно бросил Эди, показывая рукой на Любу, которая стояла, навалившись на стену у номера.
— Я так и сказала, что нашему постояльцу не дают покоя женщины. Предложила позвонить утром.
— Как зовут, не сказала? — пошутил он, специально намекнув, что допускает звонок женщины. — Если что, пусть подходит, мы с кисонькой ее ублажим.
— Это был мужчина, — крякнула этажная.
— О, тогда не надо, это не по моему профилю, — заметил Эди, дав понять этажной, что он понял причину ее кряканья.
— Люба, вам придется остаться у меня, — прошептал он, пропуская ее в номер. — Звонивший тип наверняка не остановится на одном звонке. Он попытается выяснить, что и как.
— Как скажете, — согласилась Люба и, пройдя в гостиную, устало опустилась в кресло.
— Предлагаю вам занять мою кровать, а я размещусь здесь.
— Спасибо, но лучше будет, если мы оба на ней разместимся, ведь она двуспальная. Поверьте, я не буду приставать, — сказала она, улыбаясь.
— Люба, какой же это будет сон рядом с такой девушкой?
— Прекрасный и неповторимый. Думаю, вам не приходилось раньше так спать.
— Даже в мыслях не было, — рассмеялся
Эди.— Если не возражаете, я первой пойду, а вы потом.
— Не возражаю. В шкафу найдете халат и полотенца.
— Спасибо, — произнесла она и направилась в спальню. Эди проводил ее внимательным взглядом, отметив при этом, что она прекрасно сложена и очень хочет его внимания, а сам подумал: «Интересно, а как же в этой ситуации поступил бы наш парткомовский босс Копилков, вещающий о необходимости блюсти мораль в любых ситуациях? — и сам же себе ответил: — Он бы все сделал, чтобы овладеть ею, а потом уговаривал сохранить в тайне их близость. В отличие от него, мне как минимум не надо будет просить о втором, поскольку она не меньше меня беспокоится о своей репутации».
Утро наступало быстро. Солнечный свет, пробиваясь через тюлевые занавески (а шторы Эди забыл на ночь сдвинуть) медленно окрашивал спальню в серые тона. Стараясь не разбудить Любу, он встал и пошел в ванную.
Когда Эди, побрившись и приняв душ, вернулся в спальню, там ее уже не было. Еще не зная, что это должно означать, он быстро оделся, вышел в гостиную и увидел, как одетая и причесанная Люба готовит кофе.
— Доброе утро, я подумал, что ты ушла, — тепло промолвил Эди.
— Доброе утро, — ответила она, наградив его счастливым взглядом. — Не могла же я уйти, не поставив вас в известность. Предлагаю кофе. Хотите?
— Хочу, — ответил Эди, обратив внимание на то, что она с ним продолжает говорить на «вы».
— Присаживайтесь, я сейчас чашки возьму.
— Люба, в тумбочке есть печенье. Взять?
— Я сама возьму. Эди, только просьба: не говорите мне «ты», а то могу привыкнуть, а это неправильно, да и Артем сразу засечет.
— Слушаюсь и повинуюсь, — пошутил Эди и, подойдя к ней, чмокнул в губы.
— Только поймите меня правильно, я же о вас беспокоюсь, — взволнованно произнесла она.
— Ну, хорошо, буду по-прежнему выкать, — только успел сказать Эди, как в дверь кто-то постучал.
На вопрос Эди: «Кто?» — послышался голос этажной: «Откройте, нужно кое-что сказать».
Не успел он открыть дверь, как она ступила в прихожую и, окинув любопытным взглядом Любу, заговорщически промолвила:
— Я не стала вас будить, но тот товарищ еще раз звонил и спрашивал о вас, мол, когда вы пришли, с кем пришли и как вы себя чувствуете. А сегодня ни свет ни заря вновь позвонил и опять за свое, только просил не говорить вам о его звонке, обещал зайти с подарком.
— А вы что ему сказали, если, конечно, это не секрет? — улыбаясь, спросил Эди.
— Да какой это секрет. Нам же запрещено кому бы то ни было говорить о жильцах. Но я не удержалась. Это было после того, как вы с девушкой пришли. Сказала ему, что милуется с длинноногой барышней. — И вы были правы, — весело заметил Эди. — Но, если серьезно, скажите ему, что раз есть какое-то дело, то пусть приходит, но обязательно с подарком для вас. Договорились?
— Как-то неудобно, это же нарушение служебной дисциплины. Наше начальство за это может наказать.
— Тогда пошлите этого товарища ко всем чертям, — решительно посоветовал ей Эди, после чего она ушла, что-то бормоча себе под нос.