Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20

— Можно садиться!

Габор сделал шаг к Марии, взял ее руки в свои и, крепко пожимая их, взволнованно проговорил:

— Спасибо за доверие. Постараемся оправдать его. За нас не беспокойтесь. Документы у нас отличные, «легенда» самая что ни на есть правдоподобная. Все будет в порядке. Ждите телеграмм.

После того как и Жарнаи простился с Марией, разведчики тепло попрощались с шофером Павлушей, который, очевидно проникшись торжественностью момента, как-то присмирел. Затем оба пошли к трапу. Неуклюже взбираясь по нему, они то и дело оглядывались и махали рукой. Но вот дверца захлопнута, трап убран, и самолет, пробежав по полю, легко оторвался от земли. Сделав круг над аэродромом и прощально помахав крыльями, он лег на курс и вскоре скрылся из глаз.

Документы не подвели

Итак, ровно в 21 час 31 марта транспортный самолет с разведчиками на борту поднялся в воздух и полетел к линии фронта.

— Смотри, Пишта, как точно взлетели! — наклонившись всем телом к Жарнаи, почти прокричал ему на ухо Габор. — У русских действительно все четко организовано, недаром их армии громит гитлеровцев.

— Да, под ударами Красной Армии фашистам несдобровать, — отозвался Жарнаи. — Скоро русские придут в Берлин и Гитлеру будет капут. Глядишь, и поработать-то как следует не успеем.

— Успеем!

Прошло несколько минут. В иллюминаторах самолета синело вечернее небо. Чем выше, тем светлее и прозрачнее было оно, окрашенное последним багрянцем закатившегося дневного светила. А внизу, под крыльями самолета, синева сгущалась до черноты, и земля растворялась в ней, пропадая, как в бездне. Но вдруг в этой черной пучине заискрились, замелькали оранжевыми вспышками какие-то огоньки, и тут же самолет начало встряхивать. Габор и Пишта поняли, что они пролетают над линией фронта и попали под зенитный обстрел. Как бы в подтверждение их догадок из черноты внезапно, точно лезвие безумно длинной шашки, сверкнул луч прожектора и, вонзившись в самолет, залил его слепяще-ярким светом. Самолет закачало еще сильнее.

— Не хватает только сейчас быть сбитыми! — проворчал Габор, уже перебравший в памяти запасные варианты «легенды» на случай, если им придется приземлиться в другом месте, а не в том районе, где было запланировано по условиям задания. Посмотрев внимательно на товарища, Габор понял, что тот волнуется; он нашел его руку и крепко сжал ее:

— Nyugi, nyugi! [111]

Иштван взглянул на Габора своими ясными серыми глазами и благодарно улыбнулся. Видно было, что это твердое рукопожатие вселило в него бодрость и уверенность.

111

Спокойствие, спокойствие! (венг. жаргон).

«Хороший парень», — тепло подумал о нем Габор.

А самолет тем временем благодаря искусному пилотированию летчика сумел оторваться от назойливого прожекторного луча и вскоре миновал опасную зону зенитного обстрела. Снова ровно гудели моторы; их мерное гудение действовало успокоительно. Габор посмотрел в окно. Самолет летел на сравнительно небольшой высоте, и тут он узнал знакомые очертания озера Балатон, расстилавшегося под ними. Вот характерный выступ Тиханьского полуострова. У подножия его примостился курортный городок Балатонфюред. Сейчас он был погружен в сплошную мглу. «Когда-то это было веселое местечко, — невольно вспомнил Габор. — Разноцветные фонарики, музыка, нарядно одетая публика… — Там жила летом его семья. И в тот памятный день, когда праздновали окончание академии и производство Габора в лейтенанты, они пили вино, привезенное отцом из Балатонфюреда. — Как давно это было! Сколько воды утекло с тех пор!..»

Послышался сигнал-гудок: «Приготовиться!» Габор встрепенулся и вскочил с места. «Странно, — поймал он себя на мысли, — зачем нам понадобилось возвращаться к Балатону, и где мы сейчас, куда будем прыгать?..» Но времени для раздумий уже не оставалось. Поднявшийся вслед за Габором Иштван подошел к дверце самолета. Из кабины экипажа вышел инструктор. Проверив готовность разведчиков, он открыл дверцу и скомандовал: «Пошел!»

Иштван прыгнул и… застрял в дверях. Оказывается, он столько набрал с собой батарей питания (а во время полета они еще сместились), что «разбух» до неимоверности. Инструктор снова захлопнул дверцу, зашел в кабину к летчику, и тот стал делать еще один круг. Инструктор вернулся к Иштвану и помог ему переложить груз, распределив его более равномерно.

Снова сигнал. Дверца распахнулась. Снова команда: «Пошел!», и разведчики один за другим ринулись в черный проем. Свистящая струя воздуха подхватила их, крутанула, потом словно отпустила, и они камнем стремительно понеслись к земле… Им обоим казалось, что они с головокружительной скоростью ввинчиваются в плотную, хотя и податливую, воздушную массу. Но вот они почувствовали рывок, и падение их резко затормозилось, стало приятным и плавным. Над головой распустились белые купола парашютов.

Приземлившись, Габор быстро отстегнул парашют и, приподнявшись на одно колено, тихо залаял — это был условный сигнал сбора. Тотчас же невдалеке послышался ответный лай. Обрадованные, они бросились друг к другу, обнялись, не в силах сдержать своих чувств в этот первый момент удачного начала их новой, опасной и полной неожиданностей деятельности разведчиков во вражеском тылу. Потом заспешили к темнеющему поблизости леску. Там закопали парашюты, поправили на себе одежду и попытались сориентироваться. Однако определить по карте, имевшейся в офицерском планшете Габора, место приземления им не удалось.

— Что же, пойдем наугад из леса, найдем какую- нибудь проселочную дорогу или шоссе, а там уж будем действовать по обстановке, — предложил Габор.

— А вам не кажется странным, что от нас так близко фронт? — спросил Иштван. — Слышите: это гул артиллерийской канонады. И самолеты над нами летают, и где-то неподалеку бомбят…

— Правильно. Меня это тоже удивляет. Я думаю, что из-за зенитного огня, под который угодил наш самолет, место выброски, видимо, было определено не совсем точно…

Выйдя на проселочную дорогу, они «распределились», как полагалось по «легенде»: впереди налегке шагал старший лейтенант венгерской армии Габор Деметер, а за ним на расстоянии двух-трех шагов брел сгибавшийся под тяжестью поклажи — офицерского чемодана и плотно набитого солдатского вещевого мешка — его денщик — рядовой Ференц Гэц.

Вскоре они заметили стоявший немного поодаль от дороги одинокий хутор и решили зайти в него. Хозяин хутора, пожилой крестьянин, с готовностью объяснил им, что вышли они в район села Чепрег. («Вон там, за рощицей, видите зарево? Так это оно горит. А другое ближайшее отсюда село — Сентдьёрдьвёльд».)

Иштван при этих словах даже присвистнул, но, поймав строгий взгляд Габора, тут же присмирел. Габор, разумеется, понял причину такой неосторожности Пишты: из слов крестьянина явствовало, что они приземлились в 30–35 километрах севернее намеченного пункта выброски — села Ленти, в непосредственной близости от линии фронта.

— Пишта, дорогой, будь осторожнее в выказывании своих чувств, — сказал Габор, когда они вышли с хутора и снова зашагали по большаку в направлении на село Лендвалкабфа. — Ты же понимаешь, что, будь этот хуторянин помоложе да похитрее — а мог он на беду еще оказаться и нилашистом, — у него вполне могла вызвать подозрения «заблудшая пара»: офицер и денщик, не знающие, где находятся, да к тому же денщик, непочтительно свистящий в присутствии своего хозяина — господина старшего лейтенанта…

Иштван виновато молчал.

Было уже за полночь, когда они добрались до Лендвалкабфа. В селе царила страшная суматоха; оно было переполнено немцами. Их мотоциклы и грузовики с ревом проносились по большаку, оттесняя за обочины, к домам, рысцой бегущую пехоту.

Разведчики с трудом отыскали комендатуру. Габор обратился к заросшему рыжей щетиной долговязому немецкому капитану и попросил разрешения устроиться на одну из проходящих через село и останавливаемых на контрольно-пропускном пункте машин.