Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20

Темнело. Долгие осенние сумерки опускались на лес. За окном падал и падал снег. Шел он густо. Видны были только близстоящие деревья да очертания строений бывшей школы, двор с подводами, с людьми, хлопотавшими возле лошадей. В кабинет вошли Светлов и Шувалов. Иван Захарович объяснил обстановку. От лесной оздоровительной школы до Баева болота сорок семь километров. Раньше так считалось, до прихода оккупантов. С оккупацией, когда дороги контролируются, расстояние значительно удлинилось. Пробираться придется по целине, реки переходить вброд. Не исключено, что уже сегодня немцам известно о существовании госпиталя. Нападения можно ждать в любое время, а начинать эвакуацию нельзя. Семушкин показал командирам список раненых.

— И все-таки я считаю, что мы должны немедленно подниматься и уходить, — сказал Светлов.

Шувалов молчал.

— Во всех случаях, — продолжал говорить Светлов, — нам придется пересекать дорогу Вязьма — Лиховск, иначе к Баеву болоту мы не попадем. Эту дорогу гитлеровцы перекроют сразу, как только узнают о нашем движении. Что тогда? — спрашивал Светлов. — Гибель всего обоза? Потеря всех раненых?

— Да, но часть раненых мы потеряем, если двинемся немедленно, — напомнил Семушкин.

Шувалов молчал.

— Война есть война, — сказал Светлов. — Когда выставляются заслоны при отводе войск, людей посылают на смерть, чтобы сберечь основные силы.

В словах Светлова была логика. На войне приходится жертвовать частью, чтобы уберечь целое. Но на войне должно быть, есть и всегда было особое отношение к раненым. Об этом он и напомнил Светлову.

Шувалов молчал. Семушкин разглядывал карту. Он был далек от мысли, что Светлов беспокоится о собственной судьбе. Думал он и предлагал действовать по схеме, им самим не раз проверенной, когда он вел людей из окружения.

— Мы потеряем больше, если задержимся, — стоял на своем Светлов.

— Потеряем или можем потерять? — спросил Семушкин. — Выходить немедленно — обрекать тяжелораненых на верную смерть, так сказал врач. В задержке есть риск. Но есть и надежда. Мы все-таки исходим из вероятного предательства Глушкова. Мы не должны забывать и о том, что госпиталь в стороне от дорог. Я не сомневаюсь, что гитлеровцы придут сюда, вопрос — когда?

— А если сейчас? В ночь или утром?

— Придется принять бой, — объяснил Семушкин. — Мы подготовились. Оборудованы позиции, устроены завалы, подходы к госпиталю заминированы.

— Этого хватит на несколько часов, — возразил Светлов.

— Как раз, чтобы добраться до дороги и пересечь ее с обозом раненых, — сказал Семушкин.

— Я и говорю о дороге, — настаивал на своем Светлов. — С таким обозом разве ее перейдешь?

— Жить, конечно, всем хочется, — подал голос старшина Шувалов.

Сказал и замолчал. Не понять — за немедленную он эвакуацию раненых или против. Долгий путь проделала группа Шувалова. Встретился госпиталь — остались. Готовились драться с немцами. Но надежда растет с появлением шансов.

— Совесть тоже надо иметь, — все так же глухо продолжал говорить старшина. — Мы, когда на госпиталь наткнулись, тоже решали: дальше идти или оставаться. Остались. Как жить потом, если уйти.

— Вы за то, чтобы ждать? — спросил Семушкин.

— Каждый раненый вправе надеяться на жизнь, — ответил Шувалов. — Если надо ждать, куда от этого денешься. Только не следует всем здесь торчать. Кого можно, надо сегодня же в ночь, а нет, с утра переправить через дорогу. И отряд с ними отправить. Маленькой группе легче будет уйти.

— Все так, — сказал Семушкин. — Но маленькой группе и отбиться будет тяжелей.

За окном послышалось движение. Шувалов ближе всех сидел к окну, выглянул во двор.

— Похоже, мои вернулись, — сказал он.

Во двор въезжали подводы, правили ими женщины и подростки. Прибыло двенадцать подвод.

— Соколов! — крикнул Шувалов, распахнув окно.

На зов старшины отозвался высокий сутулый младший сержант. Он махнул рукой в знак того, что понял, сказал что-то красноармейцу рядом, заторопился на зов. Вскоре он докладывал старшине о выполнении задания. Собрали, что могли. В некоторых деревнях уже побывали немцы. Не то что лошадей, кур не оставили. Партизаны, говорят, есть, действуют, но найти их не удалось.

Сержант Соколов докладывал своему старшине о поиске, но чувствовалось, что ему не терпится самому спросить у Шувалова, откуда во дворе столько много подвод, откуда пришла помощь.

— Мы, выходит, зря искали, товарищ старшина? — спросил он Шувалова, скосив глаза на командиров.

— На войне зря ничего не делается, если с умом, товарищ сержант, — ответил старшина. — Не приведи товарищ старший лейтенант Госбезопасности отряд, очень бы пригодились ваши подводы.

— Как теперь-то с ними? — кивнул сержант на окно. — Там женщины, пацаны, два деда.

— Люди могут вернуться домой, товарищ сержант, — сказал Семушкин. — Нам необходимы только подводы.

Иван Захарович, подумал о том, что теперь, когда транспортных средств достаточно, и даже с избытком, можно будет разбить отряд, как это только что предложил Шувалов. Основную, большую часть раненых можно отправить за дорогу Вязьма — Лиховск. С обозом отправить Светлова. Группу старшины Шувалова, десантников оставить при себе для обеспечения перехода тяжелораненых. На случай появления немцев, на случай преследования организовать ложный маневр. Его обеспечат десантники. Они пойдут замыкающими, сопровождая пустые подводы, постоянно демаскируя себя, прокладывая след в направлении Колотовских торфоразработок и тем самым увлекая немцев в противоположную от Баева болота сторону.

Семушкин поделился мыслями с командирами.

— Есть, — ответил на это Шувалов.

Светлов молчал. Он подумал о том, что его только что высказанные сомнения в нецелесообразности задержки выглядят так, будто он пекся о своей жизни. Несправедливо.

— Почему именно я должен уходить первым? — спросил Светлов.

— Приказы не обсуждаются, — напомнил Семушкин.

Светлов так сжал челюсти, что обозначились желваки на скулах. Семушкин понял его состояние.

— Так надо, капитан, — сказал он. — Не держите в голове дурного. Если проведете обоз через дорогу и немцы вас не заметят, — это будет спасением и для нас.

Светлов попытался настоять на своем, говорил о том, что у него опыт, но в конце концов с мнением Семушкина согласился. Стали разрабатывать предложенный Семушкиным план.

* * *

Начальник тылового района сорокасемилетний полковник Вильгельм Хубе просматривал рапорты и донесения. Грузный, лысеющий, он сидел в глубоком кресле, за широким дубовым столом, стараясь сосредоточиться на документах. Хубе нервничал. Разговор по телефону со Смоленском, с особо уполномоченным СД в группе армий «Центр» полковником Гансом Кристаллом вывел Хубе из себя, внес в его душу смятение. Хубе распорядился никого не впускать в кабинет, разложил перед собой карту района, рапорты, донесения комендантов, командиров специальных подразделений. Хубе хотел понять закономерность. По его глубокому убеждению, боевые действия в тыловом районе, которые приходилось вести отрядам безопасности, есть не что иное, как стычки с выходящими из окружения частями Красной Армии. В Берлине его предупреждали, что русские сражаются до конца. Он отмахнулся от предупреждений. Когда разбита армия, считал Хубе, сопротивление отдельных подразделений может носить временный характер. Основная масса разбитых войск сдается в плен. Так было во все времена, во всех войнах. Могут возникать лишь отдельные очаги сопротивления. Отметки на карте, рапорты и донесения говорили о другом. Предупреждения приобретали видимые черты. Войска безопасности несли потери. Подвергались нападению воинские части, следующие на фронт. Были попытки нападения на отдельные гарнизоны. Причем количество стычек, засад постоянно росло. Обращает на себя внимание тот факт, что в боях участвуют не только солдаты, но и гражданские лица. Подобное не укладывалось в сознании. Население принимает ту власть, на стороне которой сила. Так тоже было во все времена, во всех войнах. Хубе помнит, как отнеслись в Берлине к первым сообщениям о появлении партизан в Белоруссии. Директивы предусматривали появление партизанских соединений только на Украине. Но плану «Барбаросса» считалось, что население Белоруссии останется нейтральным. Считалось также, что для подавления сопротивления населения оккупированных районов будет достаточно устрашающих акций со стороны охранных войск. Партизанская война в Белоруссии разгорелась с первых дней оккупации. Похоже, что и здесь, на землях Смоленщины, она может принять угрожающие размеры. Те события, которые виделись за строчками документов, наталкивали Хубе на подобные выводы, в которые он со своей стороны не мог поверить. В глубине души Хубе надеялся, что сопротивление русских в его тыловом районе явление временное. На оккупированной территории остались партийные и советские руководители, штабы разбитых частей. Они и направляют, руководят действиями солдат, преступников из лиц гражданского населения. Именно преступников, ибо выступать с оружием в руках против власти — преступно.