Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Что, говоришь, с женщиной твоей случилось-то? На полуслове разговор прервала? Может, обиделась на что? Бывает такое, моя тоже иногда неделями не разговаривает. Но ночами все равно дает! — Он рассмеялся.
— Нет, там что-то другое…
— Проверим, я с собой хорошую монтировку вожу.
— Что же я, тебя подставлять буду? Как-нибудь сам управлюсь.
— Ладно тебе, одна рука хуже трех, неужели в арифметике не соображаешь? Только ты заранее скажи, где дом, чтоб мы подъехали потише и машину подальше от него поставили.
Во всем дачном поселке свет горел только в окнах дома Макарова,
Оказывается, здесь, за Москвой, днем выпал снежок и лежал теперь тонкой пленкой. От калитки до ступенек веранды шла черная тропа: значит, кто-то топал этим маршрутом. Кто-то крупный: прочитывались отдельные следы не меньше сорок пятого размера.
На окнах задернуты занавески, слабые мужские голоса доносятся из-за закрытой двери. Дверь изнутри закрыта на хлипкий крючок. Женька знал, что, кроме крючка, изготовленного из толстой, но мягкой проволоки, никаких запоров там не предусмотрено.
Водитель подмигнул Зырянову:
— На «ура» пойдем, так? Ты ногой вышибаешь дверь — и полный вперед! Погромче ори, а я монтировочкой помашу. Сколько их там есть, столько и положим, сучар! Так, ты готов! Давай!
Раз! Крючок то ли разогнулся, то ли вырвался из гнезда, Женька даже не почувствовал его сопротивления. И вот он уже в комнате, и ревущий как медведь водитель у него за спиной…
Вскрикивает Алла, вскочив со стула, стоящего перед телевизором. А на экране его вихляется Якубович с микрофоном в руке:
— Три буквы! Три угаданных буквы!
Женька потихоньку приходит в себя, он смотрит на то место, где еще утром стоял телефон:
— У нас разговор оборвался…
Алла тоже что-то начинает понимать.
— Я с тобой говорила, а тут чайник закипел. Хотела снять его с плиты, зацепила ногой шнур… Разбила аппарат на мелкие кусочки. Но я куплю!
— Вы даете, ребята! — Водитель присаживается на краешек дивана, начинает смеяться, сначала тихо, потом все громче и громче.
— А следы? — спрашивает Женька. — Кто-то же недавно заходил в дом?
— Соседка, больше никого не было. Спрашивала сахару или конфет к чаю.
— В валенках, в валенках больших, да? — Водитель хохочет, не может никак успокоиться.
— Ну да, в валенках. — Она смотрит на Женьку. — Ты что, испугался из-за меня и ради этого так мчался?
Зырянов смущенно качает головой:
— Боюсь, как бы и Олег Иванович сейчас сюда не нагрянул.
— С гранатой в руке! Ну, ребята, вы даете! С вами не соскучишься! — У шофера от смеха уже слезы текли из глаз. — «Женщине, которую я люблю, угрожает кровавый враг…» И я рубаху на груди рвать начал и песни военные петь. Ну, ребята, даете вы!..
— Ты из-за меня сюда мчался?
— Макаров тоже ведь наверняка звонит и не может дозвониться. — Зырянов смотрит на чайник, стоящий на столе. — Предлагаю по чашечке кофе выпить и всем ехать в Москву. Олег Иванович в Калугу должен отправиться, а из-за нас, чувствую, опять дома останется.
Водитель успокаивается, подходит к столу, пьет крепкий кофе:
— А этот Макаров ваш тоже такой веселый? Если такой, то я его в Калугу хоть сейчас отвезу.
— Ты что, серьезно? — спрашивает Зырянов.
— Серьезней быть не может. Извозом кормлюсь. Туда он заплатит, из Калуги, знаю, тоже
пустым не вернусь.Зырянов вытащил из кармана три пятидесятидолларовые бумажки, оставленные Лаврентьевым:
— Хватит?
Водитель взял две:
— Вполне.
В два часа ночи «Москвич», под завязку загруженный коробками и сумками, тронулся от дома Макарова в сторону киевской трассы. Олег перед отъездом больше инструктировал не Женьку, а Аллу:
— Ты усмири его малость, он ничего не умеет, кроме как воевать. А надо протезом, наконец, заняться и вообще — дух перевести. Да, несколько дней лучше у меня поживите, Рамазану я не больно верю, может гадость какую-нибудь сотворить, а квартиру твою, Алла, его люди знают. Ко мне же он не сунется, обжечься побоится.
— Куда уж больше, — буркнул себе под нос Женька. О взрыве машины он Макарову ничего не сказал. Зачем? И Алла пусть не знает. Оно и вправду лучше, если она тут поживет…
— А когда вернусь — не знаю. С этим у меня — темный лес. Леся, Олежек, — по сути, заново жить начинаю. Ничего за спиной, все — впереди.
Козлов Игорь
Рапорт лейтенанта Климова
В ту ночь начальник заставы капитан Михайленко как нормальный человек спал дома… В ту ночь на заставе дежурил его молодой заместитель лейтенант Климов.
Под утро, когда снился капитану удивительный сон, неожиданно зазвонил телефон. Михайленко ошалело вскочил, схватил трубку и тихо, чтобы не разбудить жену, сказал:
— Слушаю…
— Извините, товарищ капитан, — робко начал Климов. — Тут вот какое дело… Приехал из тайги геолог. У них рабочего убили.
— Сейчас буду.
Михайленко положил трубку и на цыпочках вышел в соседнюю комнату. Здесь он надел форму, чертыхаясь, натянул не просохшие за ночь сапоги всю неделю лил прямо-таки тропический дождь.
Облачившись в плащ-накидку, Михайленко открыл входную дверь и нырнул в сплошной поток воды. "Вот и ладушки — умываться не надо…" — усмехнулся он.
Часовой, нахохлившись как воробей, стоял посреди океанской лужи. Казалось, этим он выражает свой протест природе: прятаться куда-либо не имело смысла.
Увидев командира, солдат строевым шагом направился к нему, чтобы доложить по всей форме. Брызги из-под его сапог разлетались фонтаном.
— Отставить… — поспешно махнул рукой Михайленко и понуро побрел к заставе.
В углу канцелярии, чинно положив руки на колени, в напряженной позе сидел сухощавый мужичишка. Вода медленно капала из каждой складки его одежды, так что под стулом уже образовалось маленькое озерцо. Увидев начальника заставы, он вскочил, четко, стараясь угодить военному, представился:
— Прораб Иван Кириллович Тихомиров.
Михайленко пожал ему руку, как бы между прочим спросил:
— Что у вас стряслось?
— Вот ведь беда какая… — сбивчивой скороговоркой залепетал Тихомиров. — Убили промывальщика Мохова. За что — неясно… Будь он неладен! Зачем я его только взял…