Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Но вот подошли они к машине, к синим новеньким сверкающим «Жигулям», что в нескольких десятках метров от дома к бордюру тротуара притерлась, уселись в нее — Можейкин поспешно, чуточку суетясь, Можейкина, казалось, нехотя и недоуменно, упираясь даже, как капризничающий ребенок, — и решилась для Вадима задача его нелегкая, как быть, — рокотнула машина, как зверь голодный, рванулась лихо и помчалась по мостовой, нарушая недвижность и тишину переулка. Так у кого же они были все же? У Лео? Или в гостях у посторонних совсем людей? И что это даст в конце концов, если он узнает, к кому они приходили? А даст то, что станет ясно, что муж — доцент Борис Александрович в курсе дела. Значит, договорились, полюбовно все решили. И из-за чего же тогда весь сыр-бор он, Вадим, затевает? Не из-за чего. Теперь просто дознаться надо, у кого Можейкин здесь был. И вообще разобраться во всем, а то совсем запутался. Понять, каждому фактику свое место найти, иначе скверно будет, неспокойно, муторно, давить что-то непонятное будет, изводить, мучить. Он себя знает, не первый год к себе приглядывается. «Как чудно сказал, к себе приглядывается», — машинально отметил Вадим. А для этого крепко подумать надо,
А вот это уже совсем интересно! По другой стороне улицы, по тротуару, бодро и весело вышагивали двое. Вадим узнал их сразу, как только показались они из-за угла. Долговязый в кепке из кожзаменителя, чуть склонившись вбок, что-то рассказывал второму, черненькому, модненькому, в яркой курточке, белых кроссовках — «курьеру». Куда они шли, Вадим уже знал наверняка. Уж слишком все закономерно для случайного совпадения. Раз и эти персонажи на сцене появились, то направлялись они непременно в этот самый занятный дом. Теперь только не упустить их, успеть посмотреть, в какой подъезд они войдут, в какую квартиру. Сложно это будет, но надо, очень надо. Знобкая дрожь внутри, появившаяся после того, как Дании увидел их, унялась. Страха не было и вовсе, он не успел родиться, времени не было, или просто его перекрыли непонятно откуда взявшаяся злость и легкое возбуждение человека, долго настраивавшегося и уже изготовившегося к действию. Вадим был спокоен, собран, решителен. Парочка свернула во двор. Вадим, пригнувшись, чтобы ветви не били по лицу, бесшумно выскользнул из скверика, пересек мостовую, мягко и скоро ступая, дошел до ворот, огляделся по сторонам, — поблизости никого, только далеко, в начале переулка, маячил женский силуэт — и, осторожно высунувшись из-за кирпичной тумбы, осмотрел двор. «Кепка» и «курьер» уже входили в подъезд. Дверь пискнула и закрылась. Вадим стремительно пронесся до подъезда, остановился, прислушиваясь, чертыхнулся, добротно раньше подъезды мастерили, тамбур метра три, двери в три пальца толщиной, плотно, без щелочки к косякам пригнанные, — ничегошеньки не слышно. Значит, внутрь войти надо, посмотреть, в какую квартиру они постучатся, или по слуху хотя бы определить, на каком этаже они, с какой стороны лестничной площадки — слева, справа.
Первым делом тихонько и медленно приоткрыть, чтоб не визгнула, не скрипнула, не дай Бог, теперь вторую, эта попроще, полегче, из новеньких. Вадим замер, повел головой. Донесся звук шаркающих, неспешных шагов. Так, еще поднимаются, значит, на третий, последний этаж идут. А квартира? Какая квартира?! По-кошачьи невесомо, на цыпочках преодолел он один пролет, второй, третий, опять застыл, затаив дыхание. Шаги наверху оборвались. Стало тихо до звона в ушах, только едва различимо где-то мурлыкала музыка и мягко бились мухи об оконное стекло на площадке. Или это ему казалось? Почему эти двое не звонят в дверь? Чего ждут? Хоть подали бы голос. Вадим оттолкнулся от стены, сделал шаг к перилам, вытянул шею, взглянув наверх в лестничный пролет и увидел сощуренные глазки «кепки». Тот смотрел на него сверху, и можно было дотянуться рукой до него.
— Это он, сука! — приглушенно процедил «кепка». — Я же говорил, кто-то топает за нами. Давай вниз!
Голова исчезла, и дробно застучали две пары каблуков по ступеням. Вадим стремглав скатился с лестницы, неестественно высоко подпрыгивая, промчался еще по трем пролетам, не удержавшись, по инерции врезался с грохотом в подъездную дверь, настежь распахнув ее. Снабженная крепкой пружиной, она с силой потянулась назад и с размаху больно ударила Вадима по щиколотке. Снова дверь, и он на улице. Двор остался позади, теперь направо по переулку, к центру, к людям. Вадим коротко оглянулся. Парни, набычившись, неслись метрах в тридцати.
Держатся неплохо, часто им, видать, бегать-то приходилось, догонять, вот как сейчас, или убегать? Убегать, конечно, чаще, и во сне, и мысленно, и наяву, такие, как они, всегда, от кого-то убегают, всегда в постоянной готовности бежать. Ну и черт с ними, тренированными, их ненадолго хватит вот в таком темпе держаться, наверняка подорвано у них сердчишко-то водкой и куревом. Так, переулок кончается, теперь, чтобы путь к многолюдным улицам сократить, через пустырь надо, направо. Ширкнули кусты, цепляясь за брюки, бумажно прошелестела листва на обвислых тяжелых осиновых ветвях — и вот он, пустырь. Не совсем пустырь, правда, посреди почти до основания разрушенный дом стоит, чуть поодаль деревянные сараи, уже покосившиеся, а вокруг в радиусе метров сто, совсем пусто. Дома в отдалении, огоньки, темные очертания деревьев и кустарника. Вадим прибавил ходу, опять обернулся. Ты смотри, не отстают «бегуны», держатся! Ну-ка, еще подбавим, недолго осталось, скоро шумные центральные улицы, а там и милиция… Поравнявшись с сараями, Вадим снова глянул через плечо. Ну вот и хорошо, отстают мальчики, кончился запал. Краем глаза Вадим уловил движение возле сарая. Кто здесь может быть? По нужде кто завернул или просто свежим воздухом перед сном дышать вышел? Длинная тень отделилась от одного из сараев, метнулась навстречу Вадиму. В полутьме угасающего дня различил он знакомое лицо, но не успел вспомнить, кто это, — до высверка в глазах что-то больно ударило его по ногам, и он упал, но поднялся мгновенно. Ноги саднило, в рот забился песок. Он сплюнул, быстро взглянул на неожиданного противника и вот теперь узнал его. Ленька. Тот самый больной из кафетерия. Он стоял, чуть согнувшись, широко
расставив ноги, а в руках его белела узкая доска метра два длиной.Ей-то он и двинул Вадима по ногам. Подонок. И откуда он здесь взялся?
— Встретились все же, — нетвердо, со всхлипом проговорил Ленька, шмыгнул носом и добавил, глупо хихикнув: — Ща тебе разделаю, падлу! — Его повело в сторону вместе с доской, но он удержался. — Будто кто-то потянул меня сюда… Есть Бог!
Ладно, с тобой мы потом разберемся, а теперь бежать, мордовороты эти совсем близко. Два десятка метров до них, кряхтят, трубно, прерывисто дышат, будто у самого уха уже; грузно по-слоновьи вбивают ноги в песок. Вадим повернулся сноровисто, сделал несколько стремительных пружинистых шагов и застыл, будто в стену уперся, внезапно вдруг подумав: а почему он, собственно, убегает? Струсил? Испугался двух не особо крепких мерзавцев? Почему он бежит, поджавши хвост как заяц? Не оценил ситуацию, не разобрался, что к чему, а кинулся сломя голову прочь. Трус, конечно же, трус. Вадим круто развернулся, встал в привычную стойку и встретил «курьера» хлестким ударом ноги в голову. К великому Вадимову удивлению, тот ловко и умело увернулся, и ступня Вадима просвистела мимо его уха, в свою очередь, «курьер» отработанно выкинул правую ногу вперед, и Вадим согнулся от боли в паху. Профессионал. Справа почти в метре заметил «кепку» и тут же с силой отбросил от себя правую руку и костяшками кисти угодил «кепке» в нос. Тот завыл истошно и присел на корточки. «Курьер» выругался, встряхнул руками, сбрасывая напряжение, и медленно стал приближаться. По мере того как приближался, принимал фронтальную стойку.
Вадим ждал, напружинившись, собравшись, зорко наблюдая за каждым движением «курьера». Почти невидимо взметнулась нога. Вадим отбил, с трудом отбил, почувствовав острую, сильную боль в локте. Еще удар, он нырнул вбок и, в свою очередь, попытался дотянуться кулаком до «курьера». Удалось, не сильно. «Курьер» отскочил. Крепкий, обученный малый! «Не справлюсь ведь, — подумал Вадим и спохватился. — Вот считай, уже и проиграл, раз так подумал, ч-черт!» Удар по затылку был точный и аккуратный, падая, Вадим невольно полуобернулся и мельком увидел окровавленное, но ухмыляющееся лицо «кепки». Кто-то вскрикнул придушенно: «Ой, убивают, господи!», это Ленька, наверное. А потом Вадим стал проваливаться в пустоту.
Очнулся быстро через две-три секунды.
— Оклемался, — сказал кто-то. Голос был приятный, чуть надтреснутый. — А если бы убил, балбес? Камень не кулак.
— Так ему и надо, — отозвались обиженно. — Весь нос расхреначил.
— Это не работа, дурак.
— А если бы он тебя?
— На-ка выкуси, за себя беспокойся. Ладно, сколько ты этому алкашу дал?
— Четвертной.
— Смотри, если он вякнет где что…
Вадим напрягся, оттолкнулся локтями, встал на четвереньки, поднялся, но не так спешно, как хотелось бы, голова раскалывалась, перед глазами плыли цветные пятна. Его снова сбили с ног и молча, посапывая, принялись дубасить ногами. Сначала было больно, потом стало горячо, во всем теле, в голове, и над глазами что-то начало лопаться. Словно сквозь вату услышал.
— Брось ерундой заниматься, сявка, брось в сыщиков-разбойников играть. По-доброму тебя просили. Брось. Забудь обо всем. На перо нарвешься, не рад будешь… Пошли, камне — метатель.
— А можь того… бабки у него в карманах?
— Пошли, сказал…
Глуховато и отрывисто скрипнул песок под ногами, и растаяли скорые шаги, и стало тихо. А он лежал, не шевелясь, и даже не подумал, что надо подняться, что надо встать и идти, даже глаз не открыл. И совсем не боль мешала ему, хотя все тело была сплошная боль; и не обида, что так по-дурацки, так нелепо все вышло, что по-школярски наивно он действовал, что практически без схватки проиграл этот бой, не драку, а именно бой от начала до конца. Усталость ему мешала, самая обыкновенная усталость. Отползти бы сейчас куда-нибудь в уютное теплое местечко, в мягкую душистую траву и лежать без движений сутки, двое, трое, и чтоб не искал его никто, а если бы и искали, то не нашли, и чтобы не видеть никого и ничего, только звезды, только солнце, только небо черное, или голубое, или облаками увешанное. И замечательно, если б не думалось, чтоб голова была легкая и свободная, а если бы и приходили мысли — то простенькие, безмятежные, розовенькие, как в детстве…
Закряхтели, заныли подгнившие стены сараев, жестяно грохотнула разболтавшаяся крыша на доме, громким шепотом заговорили деревья вдалеке. Ветер. Упругий студеный поток воздуха обжег руки, лицо. Разгоряченное тело выхолодилось враз, и Вадим почувствовал, что дрожит. Дрожали и руки и ноги, дрожало внутри, дрожали голова и шея, и пересохло во рту, даже пропал тошнотворный привкус крови, и занемели губы… Надо идти. Надо пересилить себя, встать и идти. Ломало, словно по частям, он поднялся, постоял с закрытыми глазами, массируя осторожно затылок, и пошел, неуклюже ступая негнущимися пудовыми ногами. Через сотню метров стало легче, затылок перестал пульсировать, пришла тупая, но терпимая боль, и шаги сделались тверже, уверенней. Огни широкой улицы ослепили. Как в тумане, вышел он на край тротуара и вытянул руку.
А в институте все как и прежде, никаких изменений, важных, решающих, никаких случаев непредвиденных, непредусмотренных, незапланированных, никаких катаклизмов. Те же дела, те же заботы, те же разговоры, те же споры, те же ссоры, симпатии и антипатии. И ведь знаешь всегда, когда уезжаешь в отпуск или командировку, что вернешься, и все будет точно так же, как и было, умом понимаешь, а вот все равно чего-то ждешь, нового, неожиданного, значительного — вдруг по-другому к твоему приезду все повернулось, вдруг глаза у людей огнем зажглись, и перестали они с мелкими, незначительными заботами своими носиться. Взрыва ждешь, всплеска решительного, поступков. И хоть все прекрасно понимаешь, все-таки чуточку разочаровываешься, что ничего, что бы из тисков обыденности вырвалось, не произошло, тем более, когда у тебя самого… А может, и хорошо это. Войдешь в привычный знакомый ритм, навалится на тебя повседневная гонка, и забудешься, и отвлечешься, а когда вдруг остановишься, заглянешь в себя — и не таким уж серьезным и пугающим все покажется, и быстрее решение найдешь.