Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22

— Скажите, сколько вы платите за квартиру?

— Двадцать рублей.

— Это втроем — за комнату?

— Нет, каждая — по двадцать за кровать, — ответила девушка, с укором посмотрев в сторону старика. — Хозяин считает, что мало с нас берет, так еще дрова заставляет пилить и колоть. Вот, Таня уходить собралась, и мы скоро уйдем. Найдем более подходящее жилье и уйдем. Где это видано, чтобы в наше время такую обдираловку можно было устраивать.

— Не нравится — уходите, — не выдержал хозяин. — Силком вас не держу!

— Уйдем, дедушка, уйдем. Только стыдно с людьми так обходиться.

— Как же прикажете с вами обходиться? — злобно бросил хозяин. — Сам из-за вас терплю, во всем ущемляю себя, а ты стыдить меня собралась, соплячка.

— Пусть соплячка. А вы, дедушка, — живодер. Вот кто! И мы уйдем от вас. Найдем место лучше…

Ветров спросил у девушки:

— Сколько вас здесь живет?

— Двенадцать человек. В малюсенькой комнатке по три-четыре человека ютятся. А он сегодня объявил, что еще троих парней берет.

— Хорошо, — сказал Ветров, — мы поручим участковому инспектору разобраться и принять необходимые меры.

Ветров и Майский попрощались с квартирантками и возвратились в комнату, где по-прежнему сидела за столом хозяйка. Хозяин вошел следом, плотно закрыв за собой дверь:

— Возмущаются… Не нравится — пусть уходят. Людям добро делаешь, а они…

— Они все прекрасно понимают, — перебил старика Ветров. — Вы же, попросту говоря, занимаетесь незаконным обогащением.

— Каким обогащением? Товарищ начальник! Хочу копейку собрать… родственникам бедным памятник поставить.

— Каким родственникам?

— Лене и Андрею Рогальским. Они в этом доме жили…

Ветров перебил его:

— Не надо врать! Не дождутся они памятника. Вы, пожалуй, забыли, где их могила находится. А памятник там стоит. Соседи поставили. Скажите лучше, кто из молодых мужчин на этой квартире проживал?

— Что вы! Никого не было и не будет. Я откажу и тем хлопцам… которым пообещал.

Ветров коротко простился с хозяевами и, пропустив впереди себя Майского, вышел из дома.

На улице оба вздохнули с облегчением. Шли молча. И только когда сели в машину, Игорь Николаевич проговорил:

— Не помню, кто сказал: «Прожили два человека свои жизни. И за это им на кладбище поставили памятники. Одному — на добрую память, что он жил, другому — для сведения, что умер». Не трудно догадаться, какой памятник поставят этому хозяину.

Машина неслась по темным, умытым дождем улицам.

Хватит! Отбегался

Скалов сидел за столом рядом с Гореловым и делал вид, что пьет наравне со всеми. Напротив сидели трое — молодые мужчины, рядом с ними — совсем окосевший Батурин. По материалам уголовного розыска Скалов знал, что Батурин «специалист» по очистке квартир. И то, что сегодня случай свел оперативного работника с этим вором, было неплохо.

Батурин подозревался в нескольких крупных квартирных кражах. Скалов хорошо помнил, как чертыхался Тростник, когда рассказывал о Батурине. Тростнику удалось выяснить, что последний причастен к этим кражам. Брать его без достаточных улик не было никакого смысла. Добиться от него правдивых показаний просто невозможно. Тростник более десяти дней пытался установить, с кем Батурин ворует и где прячет краденое. Казалось, все места возможного сбыта похищенного уже удалось выявить. Но поймать преступников оказалось делом нелегким.

Тростнику доставалось и от начальства. И действительно, среди похищенного имущества наряду с мелкими предметами и ценностями были крупные вещи, особенно ковры, сбыть которые почти на виду у работников милиции было невозможно. Сколько ни бился Тростник над разгадкой, где воры устроили тайник, ничего утешительного добыть не мог. И вот Батурин сидит вместе со своими друзьями за одним столом с оперативником и, не зная того, упивается хвастливыми речами:

— Что мне деньги?! Вчера в ресторане червонцем дал прикурить Сане.

Сидевший напротив, уже изрядно пьяный, Саня подтвердил:

— Точно-о… Официантка от удивления ч-чуть ноги не оп-опшпарила.

Скалов постепенно все больше и больше накапливал сведений о друзьях Батурина. Маленький магнитофон во внутреннем кармане пиджака Скалова четко фиксировал весь разговор. Нужно только умело направлять ход воровской беседы. Скалов вспомнил о спрятанных коврах и решил попытаться выяснить, где их укрыли Батурин и его друзья.

Лейтенант придвинулся к Батурину и заплетающимся языком сказал:

— Ты, кореш, молодец! Был у меня друг — копия ты. С таким — готов куда угодно. Жаль — погорел. И, главное, обидно: заделал квартиру, золотишко, хрусталец, башни взял. Я помог ему красиво сбыть. А его, фрайера, опять на ту же хату потянуло. Вспомнил, что уж больно красивый ковер имеется. Отговаривал его, отговаривал, а он мне: «Ничего… никто не рассчитывает, что я опять в ту же квартиру пойду. Понимать надо… психология». Ну и пошел. Взял коврик — и в комиссионку. А оказалось, что, как только он из квартиры с ковриком вышел, тут же и хозяин пришел. Кипиш поднялся. Контора приехала. Пустили собаку, а она, сволочь ушастая, прямо к комиссионке и приперла. А там кореш мой уже коврик какой-то мадам загоняет. Так, бедняга, и погорел.

Батурин засмеялся:

— Мы делаем иначе. От ковров тоже не отказываемся. Но только загонять их не спешим. Нашли, так сказать, великолепное место для временного хранения, — он достал из кармана пиджака паспорт и вынул из него несколько квитанций. — Вот они — коврики мои. Видишь? В кармане помещаются. Ни один барбос своим носом не учует.

Скалов увидел, что это квитанции о сдаче ковров в химчистку. «Так вот оно что! — удивился лейтенант. — Оказывается, они "прячут" ворованные вещи. Сразу же после кражи ковры сдают в химчистку, вроде как в камеру хранения. Ловко!»

— По своим ксивам сдаешь?

— Что я — фрайер?

— Ксивы — не проблема. Если тебе надо — скажи, на любую фамилию сделаю.

Скалов понимал, что квитанции и фальшивый паспорт, будь задержан Батурин, — неопровержимые доказательства его вины. Оперативник начал искать выход из создавшегося положения. Неожиданно раздался звонок. Все замерли. Горелов направился в прихожую. Наступила напряженная тишина. Скалов видел, как Батурин вытащил из кармана паспорт с квитанциями и сунул его в сапог, что лежал у дивана. Но это была не милиция. В дверях стоял Краб.