Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22

Опалив щеку, пуля врезалась в столб у виска Русанова. В тот же миг лейтенант увидел как Брылунов бросился вперед и схватил руку с дымившимся пистолетом.

Скрип песка, бросок оружия, свист вскинутых штыков, и кольцо бойцов сомкнулось.

Русанов сейчас не видел врагов, они были в кольце, но представлял их до поразительной остроты: их хрящеватые кадыки, застывшие, как у ящериц, глаза, слежалая необношенная форма на них, видно, взятая с ограбленного склада.

— Вы ранены?!—бросился к Русанову Брылунов и, увидев на уровне головы лейтенанта в столбе свежую пробоину, успокоенно добавил:

— А все же у нас нервы покрепче!..

ЯСНОВ

На рассвете по пересохшей южной степи пробежал дождь. Планета Земля, казалось, вдруг вспыхнула: где заря, а где отсвет фронтовых пожарищ,— трудно разобраться.

Наше орудие притаилось прямо возле указателя дорог. На прибитой к столбу фанерной стрелке какая-то добрая душа нарисовала красную звездочку, а ниже, во всю длину фанерки вывела название города.

Тогда все фронтовые стрелки показывали на восток...

Вот-вот должно начаться то, что уже повторялось несколько дней — новая атака на город. От нарастающего, будто подземного гула указатель дорог вздрагивает. При каждом взрыве с фанеры соскальзывают скупые, еще не успевшие испариться дождевые капли.

Началось!.. Где-то справа трещат мотоциклы, «юнкерсы» ходят колесами по самым головам, а в перекрестие оптического прицела ползет брюхатая махина. Она неуклюже переваливается через бугры, взбивает волны пыли и несется прямо на орудие.

Я выбираю точку в ее бронированном теле, подвожу, подвожу... сейчас будет выстрел... и вдруг!..

Лучше бы вообще в природе не существовало «вдруг!..» Старая женщина прямо на перекрестии прицела!.. Седые волосы распущены, лицо возбуждено, она смотрит мне в глаза, идет на ствол орудия да еще смуглолицого мальчика тянет за собою.

Судите сами — каково мне было тогда.

Стою перед командиром полка и комиссаром. От взрывов землянка трясется и осыпается. Майор сердито кричит в телефон, а батальонный комиссар дает мне взбучку. До меня доходят только отдельные слова и отрывочные фразы.

«Противник»... «подавить волю к сопротивлению»... «первая жертва». «Нельзя доверить орудие»...

«Это, наверно, я первая жертва».

Командир полка резко бросает трубку.

— Перед второй батареей опять танки...

Это моя батарея.

— Струсил?—окинув меня уничтожающим взглядом, спрашивает он комиссара.

— Вместо того, чтобы бить по врагу, побежал...— спокойно говорит тот.

— Лучший наводчик? С поля боя?!—передергивает плечами майор.

— Вместо того, чтобы скомандовать «выстрел», забежал перед стволом орудия...— говорит комиссар.

— Тьфу! Что же он там увидел?.. Муху на стволе?..— уже кричит командир.

— Беженка с мальчишкой оказались перед пушкой... поторопился их спрятать в укрытие...

— А-а-а, это другое дело,—говорит майор.—Это совсем другое дело...

— Хорошо еще, что номерные не растерялись. Танк бы проутюжил и расчет и орудие... Пожалуй, оставлять командиром...

Землянка тряслась и гудела, телефон дребезжал, и майор, наверно, не расслышал последних слов комиссара.

— Ясно!— воскликнул он нетерпеливо.— Отправляйтесь в свой расчет!— приказал мне.— Да хорошенько запомните слова батальонного... Лучший наводчик...— Последние слова прозвучали иронически.

Да, я был лучшим наводчиком. На учебных стрельбах занимал первые места, в общей суматохе боя тоже вел себя будто не хуже других. Так то же расчет какой был!..

В ночь перед этой неудачей меня перевели в другую батарею на место раненого сержанта Яснова. Утром дай, думаю, я покажу своим подчиненным, как нужно бить по движущимся целям... И вот показал...

«Хорошо еще, что так обошлось»,— раздумываю, подходя к огневой позиции нашей батареи.

Атака танков отбита, тишина. По ходу сообщения приближаюсь к укрытию своего орудия. Слышу, мои подчиненные не иначе как меня «прорабатывают»...

— А зачем мальчик возвращался да еще с таким грузом за плечами?— с добродушным смешком спрашивает хриплый бас в землянке.

— Узнать фамилию нашего командира...— не без ехидства отвечает тенорок.

— А зачем фамилию?

— Представить вояку к награде... За геройство... Хи-хи!..—это я «вояка».

— И ты дал позывные?..

— А как же, дал, еще какие... Полевая почта—такая-то... Сержант Яснов, Устим Федорович.

— Так это же наш бывший командир...

— Ну и что?.. Он нами пока руководит... А новый... наперегонки со снарядами бегает.

«Еще неизвестно, как бы ваш Яснов вышел из такого положения»,— с досадой думаю и вваливаюсь в землянку.

— Смирно!., расчет в полном составе... немцы решили пообедать, а потом наступать!..— докладывает хозяин тенорка, наводчик. В его глазах поблескивают плутоватые огоньки. Чувствую, мой авторитет в этом расчете умер, не родившись. А все из-за этой старухи и ее мальчика...

Оставляем город. Опять цепляемся то за реку, то за высоту. Номерные побаиваются как бы их бывший командир не застрял где-нибудь вместе с медсанбатом. Они все же надеются, что сержант вернется. Не понимаю: чего он им так дался. Все меряют его аршином. Только и слышно: сержант то сделал бы так, а это этак...

— Выходит, Яснов сам за вас все делал?— спрашиваю их однажды.— Пушка неделю не чистится, банник отдали соседу в наймы, «Явдоху» на дрова употребили... Встать!— командую и тут же приказываю, кому чем заняться.

Делают, а сами то один, то другой, нет-нет да и посмотрят на меня этаким хитрым взглядом.

«Песочил вас, наверно, Яснов как следует, спуску не давал, вот вы и не можете его никак забыть»,— думаю. Я и раньше замечал, что требовательного командира подчиненные начинают по-настоящему ценить, когда того уже нет с ними.

— Кто «Явдоху» пустил на дрова?— спрашиваю.

— Ну я...— улыбается наводчик, стоя возле орудия.

— Яснов бы вам благодарность вынес за это?.. Так, да?— прискипался я к своему заместителю.

— Другую «Явдоху» приказал бы сделать и не волынил бы...

— Так вот, сделайте. Сейчас же.

Речь шла о деревянной «пушке». Мы ее выставляли в ложном окопе «приманкой» для «юнкерсов». Тоже, между прочим, изобретение Яснова.

Однажды мы укрылись в кустарнике и вели огонь по скоплению мотопехоты противника. Фашистская батарея исковыряла всю землю, а накрыть нас не могла.