Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14

Да, А. Адамов знает дело. Сам он рассказывает о своём участии в операциях редко и очень скупо. Я лично его понимаю. Все эти случаи так или иначе вошли в книги. Там о них и следует читать.

Сюжеты его книг придуманы, но в основе сюжета всегда лежат подлинные дела. Засада, описанная А. Адамовым, была на самом деле, и он в ней участвовал. Правда, это дело не похоже на то, о котором рассказывает книга. Но засада была именно такая. Обложили дачу, в которой скрывался преступник. Правда, не тот, о котором повесть. Тот, настоящий, совершил другое, но тоже очень опасное преступление. И так же волновались, не упустили ли его. Не ушёл ли он, обманув бдительность тех, кто за ним следил да прибытия оперативной группы.

Писатель, пишущий остросюжетные книги, обязан, во-первых уметь придумывать, во-вторых, точно, во всех подробностях знать материал, чтобы выдумка не извращала действительность, а только обогащала её, выделяла курсивом самое главное.

Вероятно, не зря старые классики детектива строили свои книги на одном герое, одном гении розыска, верхним чутьём сразу схватывающем суть дела и находящем преступника. Вероятно, казалось раньше, что, если дело раскрывает целый коллектив да ещё помогают эксперты разных специальностей, герой будет принижен, низведён с пьедестала. Он перестанет быть романтической фигурой, и будет неинтересно читать о его работе.

Начните читать любую книгу А. Адамова, и вы не отложите её, не дочитав до конца. А ведь сколько у него людей раскрывают каждое преступление! Столько же, сколько участвует в раскрытии преступления настоящего. И эксперты работают в лабораториях. И начальство требует все время докладов о ходе расследований. И истина добывается в спорах.

И несмотря па это, герои не сошли с пьедестала. Сергей Коршунов остаётся фигурой романтической, хотя за каждую ошибку его строго жучит начальство и прорабатывают на собраниях.

А. Адамов любит возвращаться к своим прежним героям. Это кстати, нередкая особенность писателей детективного жанра. Из повести в повесть, как я уже говорил, переходит главный герой Сергей Коршунов, в трех из них уже появился Саша Лобанов, в — двух — Виталий Лосев и Игорь Откаленко. Ждут, вероятно, своей очереди Геннадий Ржавин из «Личного досмотра» и Виктор Панов из «Стаи». Все это очень разные люди, каждый со своей биографией, со своим характером, манерами, привычками, внешностью. Но все они умные, беззаветно храбрые, увлечённые своей трудной, бессонной, опасной работой. И романтика их справедливой борьбы со злом неизбежно захватывает читателя.

А как достоверны образы преступников, проходящих через книги А. Адамова! И озлобленные рецидивисты, которым уже не свернуть с преступного пути, и хитроумные мерзавцы, совершающие преступления чужими руками, и мальчишки, затянутые в преступления, мальчишки, которых ещё можно спасти.

Мне приходится читать довольно много книг молодых писателей, написанных о работниках уголовного розыска. Эти книги охотно издают издательства и печатают журналы. Думаю, что сейчас вполне уместно напомнить о времени, когда работа по борьбе с преступностью не считалась достойным объектом литературы. Думаю, что сейчас следует рассказать о писателе, в то время ещё молодом, который пришёл в угрозыск и заслужил доверие и уважение его работников. Он знал в то время, как смотрят в издательствах на книги о борьбе с преступностью, и, конечно же, ясно представлял себе, какие трудности встанут перед ним после того, , как книга будет написана. Знал и не испугался.

Мне кажется, что именно сейчас, когда автор детективного романа приходит в издательство, зная, что роман его будет рассмотрен без всякого предубеждения, только с точки зрения литературных достоинств, именно сейчас время рассказать о писателе, который серьёзной и добросовестной работой, приняв на себя первые удары и выстояв под ними, проложил дорогу детективному жанру и писателям, в этом жанре работающим.

Аркадий Григорьевич Адамов. Злым ветром

Часть 1. «ГАСТРОЛЕР»

Глава 1. САМАЯ БАНАЛЬНАЯ ЗАВЯЗКА

Случилось это восемнадцатого сентября, под вечер. Неожиданно вызывает меня Кузьмич. Я, признаться, на это никак не рассчитывал и все дела на сегодня уже закруглил. Мы со Светкой собрались вечером на концерт, югославский ансамбль какой-то приехал. Она с ума сходит по этим ансамблям.

И вдруг на тебе. Часов в шесть звонок по внутреннему телефону. Кузьмич. «Лосев, зайди ко мне». Я уже по тону его догадался: задание, не иначе.

Прихожу. «Такое дело, — говорит. — Кража в гостинице». И называет, какая гостиница. «Там, — говорит, — из отделения работники уже есть. Будешь за старшего. Разберись как следует. — Потом мельком взглянул на меня и добавляет: — Ничего не поделаешь, Лосев. Театр отложи. Светлана свой человек, сознательный, работу нашу знает». Конечно, физиономия моя в этот момент восторга не выражала, а костюм я с утра новый надел и галстук соответствующий. Словом, догадаться нетрудно. Я, понятно, молчу. Возражать в таких случаях бесполезно. Про себя только думаю, что эту паршивую кражонку ребята из отделения и сами прекрасно размотают. Вовсе не обязательно, чтобы еще из отдела нашего приезжали. А тут в третий раз концерт летит. Меня он, конечно, не так уж и волнует. Но Светка… Что ж это за личная жизнь получается?

Тем не менее через двадцать минут я был уже в гостинице.

Действительно, из триста девятнадцатого номера на третьем этаже утянули все вещи. Номер «полулюкс», две комнаты. Ребята там уже работают. В одной комнате допрашивают горничную — молоденькая девчонка, зареванная, тушь с глаз течет. В другой комнате беседуют с пострадавшим. Солидный человек, инженер, из Киева. Невысокий, полный, седой венчик вокруг лысины, очки. Красный сидит, разгневанный. Понять его, конечно, можно. Унесли выходной костюм, новое пальто, какой-то необыкновенный транзистор, импортный. И вообще все унесли. В чемодане одни носовые платки остались. Словом, понятно. Человек в Москву приехал, все лучшее с собой взял. Ребята, конечно, каждую украденную вещь записывают.

«Где, — спрашиваю, — дежурная по этажу?» — «Сейчас, — говорят, — придет. Ищут ее». Ладно, думаю, займусь с ней сам. А пока слушаю горничную. Она ревет в три ручья. Пожалуй, ребята слишком официально, даже враждебно с ней говорят. Особенно Авдеенко. Здоровущий медведь, просто рыкает, а не говорит. Словно ему уже ясно, что эту кражу совершила она.

Не могу видеть, когда женщина плачет, не притворно, конечно, а искренне. Мне ее жалко. Даже когда плачет от раскаяния, от страха перед ответственностью, если совершила что-то незаконное, я стараюсь, чтобы она не плакала, а думала. Все должно быть справедливо, и она должна это понять. Как и всякий человек, впрочем, с кем мы имеем дело.

— Погодите, — говорю. — Ты, Авдеенко, спустись вниз, потолкуй со швейцаром, кто заходил, кого заметил. У него борода длинная, он плакать не будет. А ты, — говорю другому сотруднику, — садись вон за тот столик, будешь записывать.

Говорю я все это нарочито спокойно, властно, и девчонка перестает плакать. Глаза ее, подведенные, с черными потеками краски, смотрят на меня беспокойно и настороженно: что, мол, сулит ей этот длинный франтоватый парень, то есть я. Авдеенко, хмурясь, уходит. Яша Фролов пересаживается к столу. Я спрашиваю девушку: