Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
— Уберите его!.. — завизжал Починский. — А то я за себя не отвечаю!..
Цветков строго посмотрел на Игоря, и тот, усмехнувшись, проворчал:— Теперь мы за вас отвечаем.
Он умолк, скосив глаза на Виталия и как бы приглашая того в свидетели этой сцены. Но тут же взгляд его стал озабоченным. Игорь встал и сказал Цветкову:
— Федор Кузьмич, разрешите нам с Лосевым выйти. Я его домой отвезу.
Цветков поглядел на Виталия и кивнул головой:— Давайте.
— Не пойду, — решительно возразил Виталий и вдруг, словно
— Ладно. Слушай.
Игорь недовольно уселся на свое место.— Ну, теперь по порядку, — обратился к Починскому Цветков. — Первое. Зачем вам нужен был портсигар?
На толстом лице Починского появилось выражение почти трагическое, и, театрально вздохнув, он сказал:
— Хорошо. Слушайте же. Я сам не знаю, что со мной творилось. Если хотите, это тоже по Достоевскому. И это будет почти исповедь. — Он снова вздохнул и, сделав многозначительную паузу, приступил к рассказу: — Все началось с постановки у нас в театре пьесы одного австрийского классика. На премьере, которая прошла с грандиозным успехом, — я играл одну из главных ролей — присутствовали сотрудники посольства. А потом посол устроил прием в честь участников спектакля. И там, на приеме, я познакомился с одним искусствоведом. Обаятельнейший человек! Он восхищался Москвой, ее музеями. Потом заговорил о музее Достоевского, о том, как популярен Достоевский на Западе. И между прочим, сказал, что там за любой сувенир Достоевского, за любую его вещицу платят колоссальные деньги. «Я бы, — сказал он со смехом, — и сам, не задумываясь, отдал бы…» — тут он назвал громадную сумму. Ну, посмеялись. Потом заговорили о другом. Обменялись адресами. В тот момент я и не подозревал, как трагически обернется для меня этот памятный вечер…
Починский говорил с чувством, голос его звучал то зловеще, то насмешливо, то грустно, он судорожно прижимал к груди свои большие розовые руки или делал эффектные жесты, помогая рассказу. Починский явно старался очаровать, подкупить слушателей этой своей игрой, не чувствуя всей ее неуместности и бессмысленности.
— …Вскоре я, клянусь вам, забыл об этой встрече, — с пафосом продолжал он. — И вдруг узнаю, что театр едет в Австрию на гастроли. И тут мне словно что-то в голову ударило: вот бы привезти с собой какую-нибудь безделицу Достоевского! Пошел в музей, увидел этот портсигар и потерял покой. Это было как наваждение, как рок какой-то! Снился он мне! Представлял — да так живо! — как позвоню по приезде в Вену этому искусствоведу, как встретимся, как передам ему портсигар. Деньги уже распределил, хозяином их себя уже чувствовал. И так и сяк их тратил. Потом планы начал составлять, как этот портсигар… ну, достать, что ли, — он глубоко вздохнул, широким жестом промокнул вспотевший лоб и горестно, чуть заискивающе улыбнулся. — Конец этой трагедии вы знаете. Но клянусь, все это было как мания, как болезнь. В принципе я честный человек и никогда раньше…
— Раньше было тоже не все хорошо, — сухо заметил Цветков. — Нам уже кое-что известно о вас.
— Это клевета! — воскликнул Починский. — У меня есть завистники! Я их знаю!..
— Об этом потом, — остановил его Цветков и, взглянув на Виталия, сказал: — Теперь расскажите нам о том инженере. Что он вам говорил, как выглядел?
Починский замялся.— Я… я, признаюсь, не очень был трезв… Поэтому боюсь, что не много помню.
— Постарайтесь все-таки вспомнить.
— Ну, что он говорил… Что инженер. Командированный… Да! Что приехал
с Севера…— С Севера?! — вырвалось у Виталия. — Он так сказал?
— Да, сказал, — растерянно подтвердил Починский. — А что?
Виталий покачал головой.— Ничего, ничего. А говорил он вам, что у него много денег, что будет широко жить в Москве? Такси, рестораны…
— Да! Представьте себе, говорил! — оживился Починский. — Он… он даже, мне кажется, платил потом по счету. Говорил, что любит московские рестораны.
— Какие именно, называл?
— Не помню… — наморщил лоб Починский. — Видит бог, не помню. Да! Сказал, что любит тихие рестораны, не в центре. «Тихие, — говорит, — встречи люблю». Да, да, это я почему-то запомнил.
— Интересно, почему? — живо спросил Виталий.
— Сам не знаю, право.
— Как он выглядит? — спросил Цветков. — В чем одет?
— Что вам сказать? Ну, высокий, плотный, лицо узкое, лысоватый, но совсем не старый. А трепач страшный! Такой, представьте, свойский, обходительный, я бы даже сказал, неглупый, мерзавец…
Починский вдруг смутился и покраснел. Он, видимо, вспомнил, что и сам здесь не только в качестве жертвы.
— Одет как? — снова спросил Цветков.
— Одет? Все, знаете, совершенно новое. Я даже обратил внимание. Серый костюм, серые ботинки, синяя рубашка.
— Так, так, — задумчиво произнес Цветков, — Ну, а вы ему про портсигар рассказывали?
Починский смущенно усмехнулся.— Черт его знает! Прихвастнул, кажется. Вот, мол, подарок везу приятелю в Австрию.
— Все ясно, — решительно сказал Цветков. — А теперь садитесь и все, что вы нам рассказали, напишите. Это в ваших интересах.
Починский насторожился.— Но имейте в виду, — вкрадчиво сказал он, — что портсигар все-таки украл не я.
Откаленко насмешливо спросил с дивана:— Вы это тоже учли, составляя свой план?
— А я с вами вообще разговаривать не желаю! — вспыхнул Починский.
Потом он долго сидел над листом бумаги, сосредоточенно обдумывая каждую фразу и поминутно вытирая со лба крупные капли пота.
Все это время Цветков, надев очки, невозмутимо читал какие-то бумаги, а Откаленко с Лосевым курили и тихо беседовали о чем-то постороннем, сидя на диване. Служебные разговоры вести сейчас не полагалось, и оба посмеивались над своими усилиями обходить то главное, что волновало их сейчас.
Совсем стемнело, и Цветков зажег лампы — маленькую настольную и большую под потолком.
Наконец Починский кончил и положил на стол исписанные листы. За это время он, видимо, успокоился и даже кое-что прикинул про себя, потому что, уходя, уже в дверях — Цветков его отпустил, отобрав подписку о невыезде из Москвы, — он сказал:
— Я еще раз повторяю, что портсигар из музея не крал и, между прочим, ту девицу красть тоже не заставлял. На этот счет она все врет. Сама вызвалась.
Ему ничего не ответили, и Починский, усмехнувшись, вышел.— Ну, два сапога пара, — покачал головой Откаленко.
А Виталий прибавил:— Эдак он ее, пожалуй, все-таки утопит. А, Федор Кузьмич?
— Навряд, — покачал головой Цветков. — Разобраться тут нетрудно, — он откинулся на спинку стула и посмотрел на обоих своих сотрудников. — Ну-с, милые, что будем делать дальше? — и он остро взглянул на Виталия. — Что ж это за инженер, как думаешь?