Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Как сделать, чтобы она рассказала все, что знает? Она сердита на Глинского, обижена им, оскорблена, даже, может быть, озлоблена. Но… возможно она его все-таки любит? И не захочет губить? Что же собой представляет эта Вера? То, что Виталий знает о ней, мало, очень мало, почти ничего. Значит, надо узнать больше. Это было всегда самое трудное и, пожалуй, самое интересное в его работе – узнавать людей, всяких – хороших и плохих, иногда совсем плохих. Но при этом всегда ему не хватало времени. Ведь за спиной было преступление, обычно жестокое, иной раз бесчеловечное, и впереди должна для кого-то последовать расплата, непременно должна, чего бы это ни стоило. Таков закон его работы, он сводится к одному грозному слову – розыск!
И с Верой придется встретиться как можно быстрее – завтра же. Но сперва следует кое-что предпринять.
Виталий заметил, что интуитивно направился в сторону Плющихи. На Плющихе он отыскал дом № 13 и внезапно остановился. Около подъезда стояли красные «Жигули». Номер был тот самый.
Задача внезапно осложнилась. Больше того, она выглядела теперь почти неразрешимой. Выходит, Глинский восстановил отношения с Верочкой. Испугался? Скорее всего. Ведь он увлечен Маргаритой Евсеевной. Или это только она им увлечена? Но если предположить, что ему нужны были от нее лишь какие-то сведения, то он их уже получил. Зачем же продолжать отношения? Нет, Маргарита Евсеевна не такая женщина, чтобы в отношениях с ней ставить перед собой только деловые цели. И он продолжает за ней ухаживать. Конечно, продолжает. Свежие цветы у нее в доме, пачка сигарет, ее горячие ручательства… Что же выходит, два романа параллельно?
Нет, он не мальчишка. И, ведь, он в какой-то момент уже было порвал с Верой. И вдруг снова?.. Нет, нет, вряд ли.
Он, видимо, боится… боится… чего-то боится…
Виталий снова вышел на набережную и брел по ней, не замечая крупных хлопьев мокрого снега, вдруг поваливших с черного неба.
Так, так. И эта беленькая девочка верит ему? Возможно, хочет верить. Что же, все-таки, она собой представляет? Доверчивая, честная, хорошая, не понимающая, какой человек рядом с ней? Но она же что-то очень плохое знает о нем. Знает, и никому не говорит. Кроме того, это означает, что он ей что-то доверил важное, секретное. Зачем? Скорей всего, он добивался ее помощи. Выходит, не такая это хорошая девушка. И не втемную он ее использовал, как, допустим, Маргариту Евсеевну. Вот такая ситуация, значит. Между двух женщин оказался уважаемый Всеволод Борисович. Между двух женщин…
Виталий остановился. Торопливо посмотрел на часы и вздохнул. Да, все дела откладывались на завтра.
Утром, после оперативки, заручившись обещанием Цветкова всюду, где надо, договориться и получить необходимую поддержку, Лосев надолго исчез из управления.
Первый визит его был в ЖЭК дома, где жила Вера.
Там он, однако, не задержался, лишь перелистал домовую книгу и почерпнул оттуда самые необходимые сведения. После чего из ближайшего автомата позвонил Цветкову.
Уже через час Виталий оказался в комитете комсомола комбината верхнего трикотажа.
По дороге он еле сдерживал переполнявшее его нетерпение. Подумать только, оказывается Верочка Хрисанова работала в бухгалтерии того самого комбината, о котором говорил Эдик Албанян, где произошло хищение пряжи тоже по фальшивой доверенности. Это была не случайная удача. Все связано в этой жизни, все имеет свою логику.
Секретарю комитета комсомола, аккуратному пареньку в строгом костюме и белоснежной сорочке с модно затянутым полосатым галстуком, Виталий сказал, пожимая руку:
– Привет. Я Лосев.
– Звонили, – деловито отозвался секретарь. – Что тебя интересует?
– Работа с несоюзной молодежью. Готовим, понимаешь, материал. Давай, скажем, второй цех и бухгалтерию.
– Бухгалтерия-то зачем? – удивился секретарь.
– Нужны разные группы молодежи по своей ориентации, интересам, подготовке, ну и прочее. Понял?
– Понял, – не очень уверенно ответил секретарь. –
По бухгалтерии я сейчас их комсорга приглашу. У меня в поле зрения, – он улыбнулся, – главным образом рабочий класс.– Ну, правильно. Зови.
В комитете комсомола Виталий провел часа два. Когда очередь дошла до бухгалтерии, он внимательно выслушал строгую девушку в очках, аккуратно разложившую перед собой какие-то списки и тетради.
Под конец он спросил:
– Ну, а какой круг интересов, допустим… Раи Сочневой?
И, внимательно выслушав рассказ о неведомой ему Сочневой и даже сделав какие-то пометки в блокноте, снова спросил:
– А вот… – он посмотрел список, – ну, скажем, у Веры Хрисановой?
– Ой, какая тут активность, – неожиданно заулыбалась строгая девушка в очках. – У нее сейчас дикий роман.
– Вот, вот. Только и слышишь, – желчно заметил секретарь.
– Но это же так естественно, – пожала плечами строгая девушка-комсорг. – И неминуемо. Тут надо считаться.
– Настоящий роман должен помогать, а не мешать общественной активности, Светлова, – назидательно произнес секретарь комитета. – Сколько мы уже разговоров нa этот счет вели, – и, обращаясь к Лосеву, добавил: – Ты не представляешь. Женский коллектив. Восемьдесят три процента девчонок в организации. У одной роман, у другой свадьба, третья рожает, четвертая разводится, пятая после работы бежит к ребенку. Вот тут и добивайся активности. С ума сойдешь. Вот так и с Хрисановой. Девчонка как девчонка была, и вдруг роман, да еще дикий, – он усмехнулся.
– Ваш парень? – спросил Виталий у девушки в очках.
– Нет. Взрослый уже. Она говорит, хирург. Я их однажды встретила. Очень представительный дядя. Даже немножко седой. Но Верка просто с ума от него сошла. Ни о чем больше говорить не может.
– Вот, вот, – снова вмешался секретарь. – Потому у вас и ЧП в бухгалтерии. Головы не тем забиты. Понимаешь, – он повернулся к Лосеву. – Пряжа была получена по подложным документам. Теперь следствие идет.
И он рассказал Виталию уже известное ему происшествие на комбинате.
Из комитета комсомола Лосев уехал только во втором часу дня.
А под вечер Петя Шухмин привез перепуганную Верочку.
Виталий не успел раскрыть рот, как она выпалила:
– Ну, вот, я так и знала!.. Так и знала!..
И расплакалась.
– Что вы знали? – удивился Лосев.
– Что подумают на меня…
Виталий внимательно посмотрел на девушку.
Она была недурна собой, маленькая, изящная, с копной совсем светлых, прямо-таки льняных волос, нежное и правильное бледное личико и большие, слегка подведенные темно-карие глаза. «Ведь милая девушка, – подумал Виталий. – Но рядом с Маргаритой Евсеевной… Вот только глаза…» Да, глаза вдруг сказали ему что-то новое об этой девушке, что-то не укладывающееся в тот образ, который Виталий уже нарисовал себе. И он подумал, как совсем неоднозначны люди и что здесь тоже лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать. Надо только научиться смотреть. Эта девочка неглупа, жизнерадостна и добра. Но сейчас ей страшно, и вообще она измучена чем-то. Впрочем, ясно, чем измучена. И внезапно весь план разговора скомкался, показался фальшивым.
Виталию стало даже как-то неловко за него. Совсем по-другому надо разговаривать с этой девушкой.
– Мне рассказывали, что однажды вы с ребятами были в молодежном клубе…
– Ну, это давно, – торопливо ответила девушка.
– Да, я знаю. Там организовали встречу с молодыми английскими художниками. И один нарисовал тут же ваш портрет. Он его вам подарил?
– Слушайте, – сердито сказала Вера. – Вы зачем меня сюда привезли, чтобы про клуб спрашивать?
– Нет, – вздохнул Виталий. – Я почему-то подумал про портрет. А разговор, конечно, будет о другом. Но для начала имейте в виду, я вас ни в чем не подозреваю и ничего плохого о вас не думаю.