Антон, надень ботинки! (сборник)
Шрифт:
Зал хлопает. Дирижер с плитами румянца на щеках пожимает руку. Никто ничего не заметил.
За кулисами собрался народ. Несли цветы. Цветов было много. Дорогие букеты складывали, как веники.
Муза Савельева выдвинула новую тактику замещения. Вместо Игоря подобрать другого мужчину. Игорь узнает, взревнует и вернется обратно, чтобы охранять свое гнездо и свою женщину.
Мужчина был найден. Назывался Рустам. Чей-то брат. Или дальний родственник. Ирина не запомнила. Обратила внимание, что когда он расплачивался в ресторане, то достал пачку долларов толщиной
Рустам был ровесник Ирины, но выглядел молодо, на десять лет моложе. И приглашал танцевать молодых девочек в коротких юбках. Их ноги в колготках казались лакированными. Девчонки перебирали твердыми лакированными ногами, а Рустам обпрыгивал их вокруг, как козел.
Ирина сидела за столиком в черно-белом одеянии: дорогая блуза с венецианскими кружевами, длинная юбка из тяжелого шелка. Величественная и возрастная, как царица Екатерина, только без парика и без власти. Или как Эдит Пиаф со своим греком. Но то была Эдит Пиаф, а не преподаватель по классу рояля.
«Шла бы домой носки вязать», – сказала она себе. И глубокая грусть стояла в глазах. Этот поход только обнажил ее катастрофу. Она рухнула с большой высоты, разбилась и обгорела и теперь видит свои останки со стороны. Все можно поправить, но нельзя повернуть время вспять. Нельзя вернуть молодость и любовь Игоря.
Возраст – это единство формы и содержания. Молодые наполнены молодостью, у них молодые формы и радостное содержание.
Ирина тоже могла бы выйти в середину круга и задергаться в современном ритме включенного робота. Но на что это было бы похоже?
Нет. Не надо ни за кого прятаться, тем более за чужих и посторонних мужчин. Надо как-то с достоинством выплывать из этой реки страданий. Или тонуть.
Ирина вернулась домой. Вошла в комнату матери. Ясно, спокойно сказала:
– Мама, я не могу жить. И не буду.
– Можешь, – сказала Лидия Георгиевна. – Будешь.
Из всех Христовых заповедей самой трудной оказалась «смири гордыню».
«Не укради» – легко. Гораздо труднее – украсть. «Не убий» – и того легче. Ирина не могла убить даже гусеницу. «Не лжесвидетельствуй» – тоже доступно. А вот «смири гордыню», пригни голову своему «я», выпусти в форточку свою женскую суть… И при этом – не возненавидь… Ненависть сушит душу до песка, а на песке ничего не растет… Даже репей…
Ирина перестала ходить в общественные места: на концерты, в театры. Раньше входила в зал под руку с Месяцевым – и этим все сказано. А сейчас – входит в зал, видит полный партер народу, где она никому не нужна. И никто не нужен ей.
Однажды в подземном переходе встретила Музу Савельеву. Прошла мимо. Муза позвала. Ирина не обернулась. Прошлая жизнь осталась где-то на другом берегу, и не хотелось ступать на тот берег даже ненадолго. Даже вполноги.
Недавно зашла в универмаг и увидела себя в большом зеркале с головы до ног. В длинной дорогой шубе она походила на медведя-шатуна, которого потревожили в спячке. И теперь он ходит по лесу обалделый, не понимающий: как жить? Чем питаться? И вообще – что происходит?
Алик летел высоко над землей. Жуть и восторг. Впереди гора. Надвигается. Сейчас врежется… Но обогнул.
Пролетел мимо. Очень близко увидел бок горы – как гигантская корка хлеба.– Хорошо было? – спросил Андрей издалека.
Алик увидел себя в бабкиной комнате.
– Надо где-то баксы достать, – сказал Андрей.
Они вышли из дома и куда-то поехали. Алик больше не летал, но был непривычно легким, расслабленным. Они без труда перемещались по Москве, покрывали большие расстояния. Оказывались то тут, то там. В том числе оказались на Таганке, возле новой квартиры отца. Дверь открыла Люля.
– Отец дома? – спросил Алик.
– Игорь Николаевич? – уточнила Люля. – Проходи.
Алик прошел, а Андрей остался на лестнице. Спустился на полмарша вниз и стал ждать.
– Слушай, а ты чего за старика вышла? – доверительно спросил Алик. – Хочешь, я тебя трахну?
– Не хочу, – спокойно сказала Люля.
– Почему?
– Ты мне не нравишься. Поэтому.
Вышел отец и сказал одно слово:
– Вон…
Алик попятился и ударился о косяк двери. Поморщился. Почесал плечо.
– Вон, кому говорят, – повторил отец.
– Уйду, уйду, – не обиделся Алик. – Дай мне денег. Последний раз.
– Ничего я тебе не дам, – сказал Месяцев и добавил: – Скотина.
– На день рождения позвали, – объяснил Алик. – Надо подарок купить.
– Иди работать, будут деньги, – сказал отец. – Ступай вон.
Алик стоял на месте.
– Ты не расслышал? – спросила Люля.
– Уйду, черт с вами, – беззлобно сказал Алик. – Где бы денег взять? Дай в долг. Я отдам.
– Научишься себя вести, тогда приходи, – сказала Люля.
Алик ушел озадаченный.
– Ну как? – спросил Андрей.
– Никак, – ответил Алик. – Не понимаю, зачем старому человеку деньги? Деньги нужны молодым.
Алик и Андрей пешком пошли до Красной площади. Вся площадь была до краев набита людьми. Выступала какая-то крутая группа. Музыка, усиленная динамиками, наполняла пространство до самого неба. Ритм соединял людей и пространство в одно целое. Все скакали, выкидывая над головой кулак с двумя выдвинутыми вперед пальцами. Получался сатанинский знак. Вся площадь в основном состояла из молодежи, которая скакала, как на шабаше.
Алик и Андрей тоже выкинули над головой сатанинский знак и стали скакать. Алику казалось, что он зависает. И если подпрыгнуть повыше, то полетит. Жуть и восторг. Они заряжались от толпы и сами заряжали. Как в совместной молитве, но наоборот. В молитве человек просит, а здесь берет не спрашивая. Здесь все можно, здесь ты – хозяин, а не раб. Можешь брать у жизни все что хочешь и пробовать ее на зуб, эту жизнь.
Денег хватило на бутылку водки и триста граммов колбасы. Колеса были.
Андрей размешал колеса в стакане.
– Это что? – спросил Алик.
– Циклодол. При паркинсоне прописывают. Я у дяди Левы украл.
Алику было плевать на дядю Леву с паркинсоном. Он спросил:
– А что будет?
– Ничего. Он еще себе купит. У него рецепт есть, а у меня нет.
– Я не про дядю Леву. Я про нас.
– Глюки. Посмотрим.
Андрей размешал еще раз. Они хлебнули. Стали ждать.
Появились какие-то блоки из пенопласта. Из них составлялся космический корабль. Как в детском конструкторе.