Антропологический детектив. Боги, люди, обезьяны...

В римской мифологии широкое распространение получил культ бога Януса (от лат. «дверь»). Это бог входа и выхода. Именем Януса назван первый месяц года, январь. Янусу были посвящены многие храмы, обычно его изображали двуликим, одно лицо молодое — обращено в будущее, другое лицо старое — смотрит назад, в прошлое.

Похоже на то, что два «Я», скрывающиеся в нашем черепе, и есть тот самый двуликий Янус. Одно полушарие, левое, молодо и энергично, смотрит вперед, все для него в жизни ново и необычно. Другое полушарие — правое, умудренное, уже все знает, все видит, все ему наскучило, оно лишь вспоминает то, что уже было. Время для него движется вспять. Левое оперирует словами, символами — оно «грамотное» полушарие, оно искушено в логическом, абстрактном мышлении. Правое же, напротив, в основном работает с обобщенными образами, оно более практичное. Но работают они в содружестве. Стоит правому полушарию представить образ благоухающего утреннего цветка, как левое тут же маркирует этот образ словами «цветок», «красивый», «роза». А если скажет левое: «цветок», то правое услужливо покажет образ этого цветка. От слаженной работы двух полушарий зависят и особенности мышления конкретного человека. В его мозгу сливаются и абстрактное, и конкретное, происходит их синтез, что и являет собой феномен сознания.

Но как правое полушарие «узнало», что «сказало» левое, а левое, что «показало» правое? Два больших полушария, в общем-то автономных образования, обладающих каждое своей памятью и эмоциями, соединены между собой мощными проводами — нервами. В основном, обмен информацией между полушариями идет через мощную спайку, так называемое «мозолистое тело». Экспериментаторам, увлеченно «отключающим» то одно, то другое полушарие, явно это занятие пришлось по душе, и они, войдя во вкус, решились на рассечение этого мозолистого тела.

Пальма первенства в этом принадлежит двум врачам из Лос-Анджелеса (США) — Р. Сперри и М. Газанига. Начали врачи свою практику, как водится, с кошек. В конце 50-х гг. Сперри, перерезав «мост», соединяющий оба кошачьих полушария, ожидал от кошек всего чего угодно, но только не того, что каждая половинка начнет самостоятельно работать, будто в кошачьем теле поселились две кошки, а не одна. Кроме мозолистого тела Сперри рассек еще и перекрест зрительных нервов. В результате информация стала поступать от одного глаза только в одноименное полушарие: от левого глаза в левое полушарие, от правого — в правое. Левая «кошка», взглянув на мир своим левым глазом, была уверена, что пищу от нее прячут за дверцей шифоньера, а правая «кошка», напротив, полагала, что пищу следует искать у ножки стола. Во время обучения кошки, где какую пищу искать, ненужный глаз ее закрывали повязкой. Когда же повязку с глаз сняли, то у кошки произошло раздвоение личности, она в нерешительности замерла, как буриданов осел, не зная, к какой пище бежать.

Идея о двух личностях, сосуществующих в одном теле, еще в древние времена обсуждалась философами и поэтами, накапливались и многочисленные факты, подтверждающие ее. Английский психиатр А. Виган в своей популярной книге «Двойственность разума» прямо указал, что каждое полушарие оперирует своей собственной системой мыслей. Никто не предполагал, что эти во многом теоретические построения найдут свое подтверждение на практике. Вдохновленные успехами с кошками, Сперри и Газанига решились перерезать мозолистое тело человека, тем самым отделив левый мозг от правого. Справедливости ради следует отметить, что сделали они это не просто так или ради научного любопытства, а чтобы облегчить страдания эпилептиков. Что, впрочем, не снимает с этого предприятия некоторого налета изуверства. В результате таких операций судорожные припадки прекратились, что крайне удивило хирургов, не рассчитывающих на такой эффект. Похоже, был прав гениальный Гете, вложивший в уста Фауста такие слова:

Ах, две души живут в больной груди моей,Друг другу чуждые, и жаждут разделенья!

Жизнь — странная штука! После разделения две личности вроде бы успокоились и перестали бунтовать, им явно претило общество друг друга. Врачей, непосредственно наблюдавших таких больных, поражало, как мало такая серьезная операция отразилась на внешнем облике и поведении людей. Ни интеллект, ни походка ничуть не изменились. У этих людей, вероятно, из-за соображений человеколюбия, не стали перерезать перекрест зрительных нервов, как сделали это у кошек. Благодаря этому информация, поступающая от обоих глаз, проходила у них в оба полушария. Но это больным мало помогло. Наблюдения за ними выявили вот что: если пациенту давали в обе руки по яблоку, то про яблоко, которое находилось у него в правой руке, он говорил, что это яблоко, и мог написать слово «яблоко» на бумаге — здесь работало левое, «речевое» полушарие. С яблоком, которое находилось в левой руке пациента, было иначе. Больной, как ни силился, а назвать, что именно у него в руке, не мог, не мог он и написать буквами, что же там находится. Правое, «немое» полушарие было бессильно справиться с этой задачей. Лишь когда больному предлагали на выбор множество картинок, он безошибочно указывал на ту, где было изображено яблоко. Правое полушарие с помощью подотчетной ему левой руки могло и само довольно сносно нарисовать яблоко, которое оно видит и ощущает. Когда же просили левое полушарие нарисовать яблоко, то оно с помощью своей правой руки рисовало какие-то каракули, не имеющие даже отдаленного сходства с нужным предметом. Таким образом, связь между полушариями была разорвана, и они не могли прийти друг другу на помощь. Левое не получало информацию от правого о том, что то чувствует в своей руке и видит в своем поле зрения, и, соответственно, не могло ничего сказать и написать об этом. Правое, которое все чувствовало и видело, не могло передать образ этого в левое полушарие, чтоб то назвало и написало, что же это за предмет. Когда левое полушарие с помощью своей правой руки начинало рисовать предмет, у него ничего не получалось потому, что целостный образ изображения находился в правом полушарии, к которому оно не имело доступа. Иногда левое полушарие в бессилии пыталось именовать предмет, находившийся в ведении правого полушария, — «может, это бутылка, нет, что-то круглое, а может, это мяч?»

При рассечении мозолистого тела совместная работа полушарий полностью разлаживается. Они начинают действовать поодиночке, полагаясь на себя самих, как две независимые личности, нашедшие приют в одном доме-теле. В первый период после операции случались между двумя личностями, находящимися в одном организме, и конфликты. Вот несколько примеров. Описан случай, когда один больной одной рукой подтягивал брюки, а другой их спускал. Больной схватил левой рукой свою жену и начал сильно её трясти, а правой пытался помочь жене усмирить свою агрессивную левую руку. Как-то раз во время подвижной игры на воздухе со своим пациентом лечащий врач заметил, что больной взял в левую руку топор. Не ожидая ничего хорошего от правого, более жестокого полушария, врач предпочел незаметно покинуть игровую площадку. Еще одного больного жена застала на кухне за странным занятием. Одной рукой он включал газ и зажигал спички, а другой при этом выключал газ. Зато больные, получив возможность утаивать от половины своего сознания информацию, используют это, например, при игре в шашки или шахматы. Играют правая и левая личности друг с другом серьезно, без поддавков. Оттого удовольствие от игры получают, как говорится, за двоих. Правда, качество игры однополушарных личностей заметно снижается, но это ничуть не смущает вошедших в азарт игроков.

Интересно и то, что разобщенные два «Я» как-то научаются понимать друг друга и договариваются о том, за какую работу кому и когда браться. Что, в общем-то, вполне понятно, ведь они прожили в одном организме столько времени и достаточно изучили вкусы и привычки друг друга. У них накопился богатый опыт взаимодействия за предшествующую, не разделенную жизнь. К тому же между полушариями имеются более тонкие связи, похожие на разделенную любовь. Полушария связывает нечто большее, чем простое использование друг друга. Они испытывают привязанность к своему сотоварищу и стремятся прийти на помощь, когда тому тяжело, даже если и не слышат его просьбу об этом. Удивляет настойчивость, с которой два разных человека, оказавшись «по разные стороны головы», ищут взаимодействия.

Хирурги, лишившие полушария связи, предполагали все что угодно, но только не то, что полушария будут искать контактов друг с другом через внешние каналы. Так, левое полушарие может писать правому записочки и ждать от того ответ в виде рисунков. Или человек садится перед зеркалом, читая книгу или смотря телевизор, и поглядывает то в книгу или на экран, то на отражение в зеркале своего лица, наблюдая за мимикой противоположного полушария. Если полушарие нахмурилось, значит, сцена плохая, если улыбнулось, то хорошая. Полушария таким способом общаются, получая от общения взаимное удовлетворение. Проводили и такой опыт. Правому полушарию показывали зеленый или красный свет, а левое просили ответить, что видело правое. Левое на выбор называло «красный» или «зелёный». Если оно не угадывало, то замечало, как правое полушарие досадливо хмурилось, и тут же меняло свой ответ на противоположный.

Как ни странно, но к практике расщепления личности издавна прибегали религиозные аскеты. Само собой разумеется, что делали они это не путем хирургического вмешательства. Благодаря особой религиозной практике аскет внушал сам себе, что все то, что приходит в голову и не согласуется с устремлениями и понятиями монаха о праведной жизни, — от лукавого. Все эти мысли предстоит изжить и выкорчевать из своего сознания. По сути, левополушарное логическое мышление аскета вступало в непримиримую борьбу с его же правополушарным эмоциональным мышлением. Левое полушарие не скупилось на эпитеты и ярлыки, клеймя мысли, приходящие в правое полушарие, бесовским наваждением, кознями дьявола, посланиями демона. Далеко не всем аскетам посчастливилось сразу приструнить свои эмоции, а это давало повод для длительной и изнуряющей душу и тело борьбы, длиною в жизнь. В процессе этой борьбы дух аскета закалялся и приобретал силу. Часто у аскетов, подвергающих себя столь суровым испытаниям, открывались разнообразные сверхспособности — ясновидение, яснослышание. То есть мозг, испытывая трудности в работе в нормальном режиме, переходил на более тонкое взаимодействие между двумя формами мышления — сознательным и подсознательным. Любопытны в этом отношении слова Блаженного Августина о том, что в нем живут два человека: один — христианин, а другой — старый язычник. В бодрствующем состоянии от язычника ничего не остается, но ночью, в снах, он оживает.

Современная психиатрическая практика также прибегает к своеобразной психотехнике, имитирующей расщепление мозга. У пациента сознательно провоцируют активизацию сокровенных помыслов и желаний, при этом стараясь связать их с отрицательными эмоциями. После этого сам больной начинает бороться со своими негативными проявлениями, отождествляемыми в его сознании с мерзким и недостойным. Такой больной полностью переключается на внутреннюю работу психики, и ему уже не до осуществления своих бредовых идей, в правильности которых он сам начинает сомневаться. Между его правым и левым полушарием завязывается ожесточенная борьба — кто кого. Строго говоря, в случаях с аскетами или с больными, подвергающимися воздействию психиатрических методов, имеет место не расщепление сознания, а, напротив, взаимодействие двух форм мышления одного человека, но уже через их взаимное неприятие. Здесь само неприятие альтернативы является особой формой взаимодействия, установления негативной информационной зависимости между полушариями, а следовательно, и между различными способами мышления.

Любопытно, что «истинное» расщепленное сознание встречается у обычных людей. Об этом может, в частности, свидетельствовать такой феномен, как автоматическое письмо — способность связно выражать мысли на бумаге без малейшей концентрации на этом процессе. Некоторые религиозные деятели приобретали, вероятно, благодаря практике суровой аскезы способность писать богословские тексты без участия сознания. Таким был немецкий философ, бывший башмачник Якоб Беме (1575–1624). Существуют десятки задокументированных случаев, когда человек, подобно Цезарю, вел беседу, занимался каким-нибудь делом, а в то же самое время его рука писала деловые записки, письма, романы или даже стихи. Все написанное было вполне читабельно и не отличалось от прочих текстов того или иного человека, которые он писал сознательно. Исследователь А. Бинэ в книге «Изменение личности» приводит пример такого человека. Женщина, разговаривая и распевая весёлые куплеты, пишет, не глядя на бумагу, какие-то тексты. Исписав страницу, она не имеет ни малейшего представления, что там написано. И затем, прочитывая, очень удивляется, а иногда и волнуется. Текст несет на себе отпечаток сокровенных мыслей, извлеченных из тайников души, которые в обычном состоянии она не решилась бы высказывать. «Следовательно, — заключает Бинэ, — здесь можно констатировать одновременное существование двух рядов мыслей, параллельных и независимых, двух центров деятельности, или, говоря иначе, двух личностей с различным нравственным содержанием, совмещенных в одном мозгу, причем каждая имеет свое дело, отличное от дела другой; одна личность как бы действует на сцене, а другая за кулисами».