Аня из Авонлеи

— Очень промокла? — спросила она с тревогой.

— О нет! — отвечала Аня бодро. — Голова и плечи совершенно сухие, а юбка только немножко намокла, там, где вода просочилась между досками. Не жалей меня, Диана, все это не беда! Зато сколько добра принесет этот дождь! Я думаю, как, должно быть, рад ему мой сад, и воображаю, что подумали цветы и почки, когда упали первые капли. Я сочинила очень интересный диалог между астрами, душистым горошком, дикими канарейками на кусте сирени и духом-хранителем сада. Непременно запишу, когда приеду домой. Жаль, что нет бумаги и карандаша под рукой. Боюсь, я забуду лучшие фрагменты, прежде чем вернусь домой.

Верная Диана имела при себе карандаш, а в ящике кабриолета нашелся кусок оберточной бумаги. Аня свернула мокрый зонтик, надела шляпу, разложила оберточную бумагу на дощечке, поданной снизу Дианой, и записала свою садовую идиллию в условиях, которые едва ли могли рассматриваться как благоприятствующие занятиям литературой. Тем не менее результат оказался совсем неплохим, и Диана была "в упоении", когда Аня прочитала свое произведение вслух.

— Ах, Аня, это прелесть… просто прелесть. Непременно пошли это в журнал "Канадская женщина".

Аня отрицательно покачала головой:

— О нет, это совсем не подойдет. Понимаешь, здесь нет сюжета. Это просто вереница образов. Я люблю писать такие вещи, но, конечно, ни одна из них никогда не появится в печати, потому что редакторы настаивают, чтобы непременно был сюжет. Так говорит Присилла… О, вот и мисс Сара Копп. Прошу тебя, Диана, пойди и объясни ей все.

Мисс Сара Копп была миниатюрной особой в потертом черном платье и шляпе, выбор которой, несомненно, в меньшей степени определили легкомысленные украшения, чем прочность материала и практичность в носке. Увидев любопытную картину на своем дворе, она, казалось, была изумлена, чего, впрочем, и следовало ожидать, но после объяснений Дианы удивление сменилось сочувствием. Она поспешила открыть ключом заднюю дверь дома, принесла топор и несколькими умелыми ударами вырубила Аню. Последняя, несколько утомленная и окоченевшая, провалилась внутрь своей тюрьмы и лишь затем обрела долгожданную свободу.

— Мисс Копп, — сказала она серьезно. — Уверяю вас, я заглянула в окно вашей кладовой только для того, чтобы узнать, есть ли у вас фарфоровое блюдо с синим узором. Я не видела ничего другого — я не смотрела ни на что другое.

— Все в порядке, — сказала мисс Сара любезно. — Нет нужды беспокоиться — ничего страшного. Слава Богу, мы, Коппы, всегда держим наши кладовые в полном порядке и не волнуемся, если кто и заглянет туда. А что до этого старого сарайчика, так я даже рада, что его сломали. Может быть, теперь Марта согласится его снести, а то она все никак не хотела — думала, вдруг пригодится, — и мне приходилось белить его каждую весну. Но с тем же успехом вы можете спорить со столбом, что и с Мартой… Сегодня она уехала в город, я отвозила ее на станцию… Значит, вы хотите купить это блюдо. Ну, и сколько вы даете за него?

— Двадцать долларов, — сказала Аня, которой не суждено было сравняться ни с кем из Коппов в деловой хватке, иначе она не предложила бы свою цену сразу.

— Хорошо, я подумаю, — сказала мисс Сара осторожно. — К счастью, это блюдо мое, иначе я ни за что не посмела бы продать его в отсутствие Марты. Но, я думаю, она все равно поднимет шум. Здесь всем заправляет Марта, и, поверьте мне, ужасно устаешь вечно быть под башмаком у другой женщины… Ну, заходите, заходите. Вы, верно, очень устали и голодны. Я напою вас чаем. Конечно, я сделаю все, что смогу, но должна предупредить: не ждите ничего, кроме хлеба, масла и сливок. Марта перед отъездом заперла на ключ и пироги, и сыр, и варенье. Она так всегда делает: говорит, что я слишком расточительна, когда принимаю гостей.

Но девочки были достаточно голодны, чтобы отдать должное любой еде, и с удовольствием ели отличный хлеб, масло и сливки мисс Сары. Когда все было съедено, мисс Сара сказала:

— Не знаю, продавать ли это блюдо. Оно наверняка стоит все двадцать пять долларов… Это очень старое блюдо.

Диана легко толкнула Аню ногой под столом, что означало: "Не соглашайся — отдаст и за двадцать". Но Аня не желала рисковать, когда дело касалось драгоценного блюда. Она охотно согласилась заплатить двадцать пять долларов, и, судя по выражению лица, мисс Сара пожалела, что не запросила тридцать.

— Ну хорошо. Берите, Деньги мне сейчас совершенно необходимы… Дело в том, — мисс Сара вскинула голову с важным видом, гордость окрасила румянцем ее впалые щеки, — что я выхожу замуж… за Лютера Уоллеса. Он уже делал мне предложение двадцать лет назад. Мне он очень нравился, но он был тогда беден, и мой отец отказал ему. Конечно, мне не следовало так покорно на это соглашаться, но я была робкой и боялась отца. К тому же я не знала тогда, что женихи — такая редкость.

Когда девочки оказались на безопасном расстоянии от фермы Коппов — Диана с вожжами в руках, а Аня осторожно держа на коленях вожделенное блюдо, — безлюдье зеленой, освеженной дождем дороги Тори огласилось взрывами серебристого девичьего смеха.

— Завтра в городе я позабавлю твою тетю Джозефину историей этого "удивительно богатого событиями" дня. Он был нелегким, но теперь все позади. У меня есть блюдо, а дождь чудесно прибил пыль на дороге. Так что "все хорошо, что хорошо кончается".

— Мы еще не добрались до дома, — сказала Диана несколько пессимистично, — и кто знает, что еще может случиться по дороге. Тебе, Аня, прямо-таки везет на приключения.

— У некоторых людей это получается само собой, — ответила Аня безмятежно. — У человека просто есть такой дар или его нет.

Глава 19 Просто счастливый день

— И все-таки, — сказала как-то раз Аня Марилле, — мне кажется, что самые милые и приятные дни не те, когда случается что-нибудь замечательное, чудесное и интересное, а те, которые приносят с собой маленькие нехитрые радости, легко и незаметно сменяющие одна другую, словно жемчужины, соскальзывающие с нитки.

Жизнь в Зеленых Мезонинах была полна именно таких дней, потому что Анины приключения и злоключения не следовали непрерывно одно за другим; весь год был «украшен» ими почти равномерно, и отделяли их друг от друга долгие полосы благополучных, счастливых дней, заполненных работой и мечтами, учебой и смехом. Именно таким и был один из дней в конце августа.

С утра Аня и Диана посадили близнецов в лодку и перевезли через пруд на песчаный берег залива, где восхищенные дети долго бродили по мелководью, прислушиваясь к ветру, который играл им на своей арфе нежные старинные песни, разученные в те далекие времена, когда мир был еще молод.

После обеда Аня пешком отправилась к старому дому Ирвингов, чтобы повидать Пола. Она застала его на зеленом склоне возле густого елового лесочка, который прикрывал дом с севера. Пол лежал на траве с книгой сказок в руках и был погружен в чтение, но, увидев Аню, радостно вскочил.

— Ах, я так рад, что вы пришли! — воскликнул он горячо. — Вы ведь останетесь и выпьете чаю вместе со мной? Бабушки нет дома, а так грустно пить чай одному. Вы ведь понимаете. Я уже серьезно подумывал, не пригласить ли Мэри Джо выпить чаю вместе со мной, но, я думаю, бабушка этого не одобрила бы. Она говорит, что французы должны знать свое место. К тому же с Мэри Джо трудно разговаривать. Что ей ни скажешь, она только, смеется и говорит: "Много я ребятишек видала, но такого чудного, как ты…" Я думаю, это не разговор.