Анютины глазки

– … пошла я за псом, а он вывел меня к вашему дому. Вот и вся история, – закончила я рассказ.

– Детка моя… – громко высморкавшись, сказала тетка Тая, – сама светлая богиня послала твоего зверя, чтобы привёл тебя ко мне. В прошлом году я тоже осиротела. Вдовствую-то давно уже – скоро десять лет будет. Детками наш союз благословлён не был, одна радость осталась – семья брата. Только померли они все в поветрие. В деревне своей померли… Братец с женой и детки их. Старшая, Анюта, чуток моложе тебя была – вы даже схожи немного – и парнишка одинадцати лет. В школе учился. Оставайся у меня, а? Всем скажу, что ты моя племянница. Выжила и нашлась. Документы… Постой-ка!

Женщина вскочила вдруг и бросилась в свою комнату.

Дом у тетушки Таи был небольшой, но вместительный. Как раз на семью из двух-трёх человек. Из просторной прихожей можно было попасть в две жилые комнаты и кухню-столовую. Комната, выделенная мне, радовала простой обстановкой и уютом. Салфеточки на полках и подголовниках дивана и кресла, на окнах занавески с оборками и плетёный крючком кружевной тюль, на полу толстые циновки из какого-то местного растения, похожего на камыш. Кровать от нескромных взглядов укрыта пологом. Постель проветренная, мягкая, чистая. Выспалась я этой ночью, несмотря на переживания, всласть.

Как выглядела комната, в которой жила хозяйка, я, не проявляя излишнего любопытства, не знала. Вот и сейчас, слыша, как она выдвигает ящики, шуршит бумагами и что-то негромко ворчит, я не торопилась предлагать свою помощь.

Наконец, раскрасневшаяся, возбуждённая, слегка растрёпанная тётушка Тая появилась на кухне.

– Смотри! – шлёпнула она передо мной на стол бумагу. – Это личный документ Анютки. Она у меня его забыла, когда последний раз гостила. Вещи у меня её кое-какие остались. Переоденешься, начнёшь откликаться не на Аню, а на Анюту, и никто не подумает, что ты чужачка. Оставайся, а?

Глава 7

Глядя на документ, который может меня легализовать в этом мире, я невольно сцепила пальцы в замок и спрятала их под стол. Всё слишком просто. Подозрительно просто. Так, как в жизни не бывает.

– Что с тобой, Анюточка? – тётка Тая решительно переделывала меня в свою племянницу. – Тебе не нравится мой план?

Я, не отрывая взгляда от документа, потрясла головой.

– Нравится. Но… – я решила быть честной. – Разве делают такие предложения незнакомым людям? Мы встретились меньше суток назад, а вы меня чуть ли не роднёй готовы объявить.

После этих слов я решилась посмотреть Тае в глаза. Женщина смотрела на меня с доброй снисходительной улыбкой.

– Детка, не считай меня глупой или потерявшей разум от одиночества. Не с бухты-барахты захотела тебя родной назвать. Хоть и непозволительно без разрешения совета магов чародействовать, но я изредка тайком волшбу творю. Правда, дар у меня едва-едва половина единицы – даже на учёте не стою. Но свет души увидеть могу. Твоя как звёздочка ясная сияет. Нет в тебе грязи житейской и мыслей дурных. Это я сразу приметила. Удивительно очень после таких-то испытаний не озлобиться, но тебе удалось. То, что отзывчивая и трудолюбивая – так это ты сама мне показала, когда, несмотря на усталость, помогла затор в канаве разобрать. Доброту твою тоже не спрячешь – вона как о пёсике своём переживаешь и о Кваке моём тоже позаботилась…

Не знаю, обогатила ли хозяйка свои слова магией убеждения или они просто пришлись мне по сердцу, но я потянула к себе чужое удостоверение личности. Оно до странности напоминало свидетельство о рождении моей бабушки: сложенный вдвое плотный лист бумаги, изукрашенный тончайшими линиями, переплетёнными в сложные узоры, расчерчен линиями, на которых каллиграфическими завитками вписаны данные девушки. «Анюта, дочь пасечника Ника Васечкина, рождённая в селе Берёзовка, Деревянковского уезда, Великодольского княжества в пятнадцатый день второго месяца лета в три тысячи сорок шестом году. Волос имеет тёмно-русый, цвет глаз серо-зелёный, сложение среднее. Особых примет (видимых родинок, шрамов, увечий) нет», – прочитала я. Под такое описание полгорода девиц подогнать можно. В том числе и меня.

– Что скажешь, Анюточка? – вновь спросила потенциальная родственница, нетерпеливо ожидающая ответа.

– Могу я уточнить? – сложив документ и слегка отодвинув его от себя, вновь посмотрела в глаза Таи. После утвердительного кивка храбро спросила: – Зачем я вам?

Прямой вопрос несколько смутил хозяйку дома, но, похоже, она решила быть честной.

– В столице у брата дом есть. Если в течение двух лет не объявится наследник – носитель родовой фамилии, дом отойдёт городу. Не особо богатое имущество, но не хочется и его терять. Я тебя, когда там на дороге увидела да схожесть твою с Анютой-племянницей заприметила, так и подумала: «Вот хорошо бы было…». Тогда и рискнула магией тебя проверить.

От таких слов у меня даже мороз по спине пробежал. Вот это да! Вот это «добрая тётушка»! Да она мошенница на доверии, оказывается. Кажется, так Глеб Жеглов характеризовал дамочек из своей картотеки в любимом бабушкином фильме. Спасибо, нет! Я ещё дальше отодвинула удостоверение личности и решительно отказалась:

– Не хочу в противозаконные схемы встревать. Мало что чужачка бесправная, а ещё и в преступницы запишут!

Тётка Тая всплеснула руками:

– Анюточка, ну какие схемы? Ты вступишь в наследство, будет у тебя крыша над головой. А как я стану совсем стара и немощна, то присмотришь меня, – собрала брови домиком над переносицей искусительница.

– Так если вам помощь нужна, давайте здесь помогать буду, – предложила я. – Огород разобью, овощи разведу, зелень. Хоть продавать, хоть самим есть. Работать пойду…

– Неможно, – упрямо дёрнула головой тётка. – Я ещё не так стара и в ежедневной помощи не нуждаюсь. Лишний человек в доме мне не нужен. Тут же подати поднимут. И ещё причина есть… – тут щёки женщины слегка заалели. – Ходит ко мне друг сердечный. Ты взрослая уже, понимать должна.

Понимала, конечно. Только мысли в голове продолжали тревожно метаться, ища варианты. Местных законов не знаю. Что мне грозит за проживание без документов, не ведаю.Смогу ли без удостоверения личности хоть как-то в этом мире устроиться? Думаю, вряд ли. Если будет работа, то либо на день-два возьмут, либо платить будут в разы меньше, чем платят гражданам. А то и вовсе свободы лишат, как бродяжку.

Но и согласиться на аферу тётки Таи страшно. Может, такой поступок в этих краях и грехом-то не считается, а может, расстрелом через повешенье грозит. И не хочу начинать жизнь в новом мире с неправедного деяния.

– Детка, – жалобно позвала меня хозяйка. – Что ты молчишь?

– Пойду я, – решительно отодвинувшись от стола, объявила я. – Благодарю сердечно за кров и еду, но не по сердцу мне поступки обманные. Простите, что доверия не оправдала.

Тая смотрела на меня глазами больной собаки:

– Как же ты жить будешь, Анюточка? Без рода, без племени. Ни в один город тебя без личного документа не пустят. В деревне же общественной девкой сделают. Днём работать на всех будешь, а ночью парней неженатых принимать заставят. Деток, если родишь вдруг, в приюты сдадут, а там, как понимаешь, жизнь хуже некуда.

Отчего-то поверила я в эти слова безоговорочно. Читала о безжалостном отношении к «ничейным» женщинам на Земле в былые годы. И в работные дома отправляли, где трудились за копейки по шестнадцать часов, а то и в публичный дом спровадить могли. Плюхнулась назад на стул. Нет гарантии, что этот мир будет по отношению ко мне более гуманным.