Анжелика в Новом Свете

Его глаза, продолжая улыбаться, в то же время изучали ее с острым вниманием, и за их веселостью можно было разглядеть хитрую сдержанность и крестьянскую сметку.

Анжелика растерянно провела руками по лицу.

– Отец мой, позвольте мне принести вам свои извинения… Я была так далека от мысли, что среди наших гостей находится иезуит… и потом, я под впечатлением такой ужасной новости…

Она приблизилась к нему и прошептала:

– Есть подозрение, что ваши гуроны больны черной оспой.

Добродушный отец Массера переменился в лице.

– О, дьявол! – воскликнул он, бледнея. Такое восклицание в устах иезуита свидетельствовало о крайнем его волнении.

– Где они?

– Здесь, рядом, в вигваме нашего старого Маколле.

И так как он направился к двери, она добавила:

– Подождите! Не выходите так, святой отец! На дворе ужасный мороз.

Она схватила длинный черный плащ с высоким воротником, который он положил на угол стола, сама набросила его ему на плечи и хорошо укутала.

Возможно, при других обстоятельствах она не сделала бы этого. Ну если бы, например, этого респектабельного иезуита ей представили в чьем-нибудь салоне. Но сейчас она была настолько оглушена тревогой, что поступки ее начинали опережать ее мысли, сейчас она особенно сильно чувствовала свою ответственность за здоровье каждого, а потому не в силах была видеть, как этот иезуит подвергает себя опасности простудиться, выходя раздетым на мороз. Она также подала ему его шляпу. Он удалился широким шагом.

И только тогда она подумала, что ей обязательно надо бы выпить чего-нибудь горячего, чтобы прийти в себя. Она подошла к очагу, налила в деревянную чашку немного кипятку и взяла со стола бутылку сидра.

За столом мужчины доедали похлебку, которую они сами разогрели. Некоторые размачивали куски холодной маисовой лепешки в стаканах, до краев наполненных водкой.

– А госпожа Жонас еще не выходила? – справилась у них Анжелика.

Они отрицательно помотали головами.

Они были смущены присутствием двух гостей, которые сидели на другом конце стола. Один из гостей был тот, что представился бароном д'Арребу.

Барон д'Арре6у, широкоплечий и крепкий мужчина с седеющими висками, благородной внешности, уже успел даже побриться. Другой был долговязый молодой человек с суровым выражением лица.

Но Анжелика, поглощенная своими мыслями, даже не обратила на них внимания. Ее беспокоило отсутствие госпожи Жонас, которая обычно вставала раньше всех, разводила огонь в очагах и принималась хлопотать на кухне.

Не было и мэтра Жонаса, не появлялась еще и Эльвира.

Может, они уже заболели?

А дети?

Прежде чем пойти справиться о них, она заставила себя принять все меры предосторожности, рекомендованные Жоффреем: прошла в свою спальню, сменила верхнюю одежду и вместе с платьем, в котором она была накануне, в праздничную ночь, вынесла все на мороз, сменила чепец, протерла руки и прополоскала рот водкой.

И только после этого с бьющимся сердцем постучала в дверь комнаты супругов Жонас. Услышав в ответ голоса, она с облегчением вздохнула и вошла.

Дети уже встали, оделись и играли в уголке, но все трое взрослых, сидя каждый на своей кровати, с каким-то остолбеневшим видом повернули к вошедшей Анжелике бледные лица, которые выражали беспредельное горе.

– Вы знаете? – прошептали они.

– Увы!

– Что с нами будет?

– Но вам-то откуда уже все известно? – спросила Анжелика.

– О, мы заметили это еще вчера вечером, почти сразу же, как вы их принесли.

– Почему же вы нам сразу же не сказали?

– Зачем? Тут уж ничего не поделаешь!

– Но мы немедленно приняли бы все необходимые меры предосторожности…

Мэтр Жонас недоумевающее посмотрел на нее:

– Предосторожности?

– Но… о чем вы говорите? – воскликнула Анжелика.

– Об отце иезуите, черт побери!

Анжелика нервно рассмеялась.

– Мне еще вчера вечером подумалось, уж не иезуит ли он, – зашептала госпожа Жонас. – В этом бородаче меня сразу что-то насторожило, хотя он был такой же замерзший и несчастный, как и все остальные. Но сегодня утром, когда я увидела, как он вошел в залу, весь темный с головы до пят, в черной сутане, в этом своем воротнике, с крестом, я чуть было не грохнулась в обморок. Меня до сих пор трясет…

– У нас случилось нечто пострашнее, чем появление отца иезуита, – печально проговорила Анжелика.

И она все рассказала им.

Изоляция – вот самое лучшее средство, чтобы не заразиться. А потому, пока не будет нового распоряжения, супруги Жонас и Эльвира останутся в своей комнате вместе с детьми. Им принесут провизию, и они сами будут готовить для себя и для детей. На воздух они будут выходить прямо из комнаты, через окно. Снегу, слава богу, навалило достаточно, в уровень с окнами, и это не составит труда. Благодаря таким предосторожностям они, быть может, избегнут ужасного бедствия.

Вернувшись в залу, Анжелика заметила, что несколько мужчин столпились в глубине залы, около чьей-то постели.

Она подошла ближе и увидела на подушке покрытое красными пятнами лицо графа де Ломени, уже погруженного в беспамятство.

Глава 3

Один из гуронов умер вечером того же дня, надлежаще причащенный и соборованный отцом Массера.

– Ну что ж, – узнав эту новость, сказал Никола Перро, – по крайней мере мы не останемся без последнего напутствия церкви. Такое выпадает не каждому из тех, кто умирает в Америке зимой в глуши лесов.

Графа де Ломени перенесли в кладовую, поставили туда железную жаровню, набитую раскаленными углями, да и дверь в залу оставили открытой.

Чтобы не допустить пожара, самого ужасного зимнего бедствия в этих местах, у постели больного постоянно придется кому-нибудь сидеть. Впрочем, это необходимо еще и потому, что больной все время мечется, порываясь вскочить. Нужно поить его, обтирать ему виски, без конца укрывать. Анжелика взяла себе в помощь Кловиса. Нельзя сказать, что овернец горел желанием выполнять обязанности сиделки, но он один из всех переболел оспой и, следовательно, один мог приближаться к больному, не подвергая себя опасности.