Анжелика. Война в кружевах (Анжелика и король)

Восхищенные кормилица и служанки наперебой хвалили мальчика, повторяя на все лады, что он светленький, как цыпленок, и пухленький, как амур.

«Этот ребенок вышел из моего чрева, — думала Анжелика, — и это сын не Жоффрея де Пейрака! Я смешала мою кровь, которая принадлежала только ему, с чужой кровью».

Она вдруг увидела в этом младенце плод своей измены, которая завершилась именно сейчас. И тихо повторила про себя: «Я больше не твоя жена, Жоффрей!»

Но разве не к этому она стремилась?

И она зарыдала.

— Я хочу видеть Флоримона и Кантора, — выкрикивала она. — Приведите моих сыновей. Умоляю вас…

Они вошли. Подошли к кровати, и Анжелика вздрогнула, увидев, что они одеты в одинаковые черные бархатные костюмчики. Два мальчика, такие разные и такие похожие, с матовой кожей и густыми волосами, ниспадающими на большие воротники из белого кружева. Братья держались за руки — жест, привычный для них с раннего детства. Казалось, они черпали друг у друга силы, чтобы смело идти по нелегким дорогам судьбы.

Они учтиво приветствовали всех, кто находился в комнате, и аккуратно присели на табуреты. Необычная картина — мать, разметавшаяся на простынях — произвела на мальчиков сильное впечатление.

Анжелика заставила себя подавить рыдания, сжимавшие ей горло. Нельзя пугать сыновей.

Она спросила у детей, видели ли они своего новорожденного брата. Да, видели. Что же они о нем думают? По всей видимости, они вообще о нем не думали. Но, переглянувшись, Кантор и Флоримон в один голос заявили, что младенец — «прелестный херувим». Результаты совместных усилий четырех наставников приносили свои плоды. Конечно, воспитание прутом и линейкой тоже сыграло определенную роль, но прежде всего на перемены в поведении мальчиков повлиял склад их ума, способность отвечать вызовам судьбы. Они пережили голод, холод и страх и, казалось, научились приспосабливаться к любым условиям. Им открыли двери, ведущие на просторы полей, — и они тотчас принялись прыгать и скакать, превратившись в необузданных сорванцов. Им навязали богатые костюмы, велели кланяться и говорить комплименты — они стали образцовыми маленькими сеньорами.

Анжелика впервые обратила внимание на эту врожденную гибкость характеров. «Бедность учит приспосабливаться!»

— Кантор, мой трубадур, спойте нам какую-нибудь песню!

Мальчик сходил за гитарой и взял несколько вступительных аккордов.

Бьют барабаны. Это на бал Король своих дам созывает, И та, кого первую он увидал, Сердце его пленяет.

«Ты любил меня, Жоффрей. А я тебя боготворила. Почему ты любил меня? Потому что я красива?.. Ты ведь так любил красоту… Еще одна красивая вещь в твоем отеле Веселой Науки… Но меня ты любил не только за красоту! Я знала, я чувствовала это, когда твои сильные руки сжимали меня в своих объятиях и заставляли стонать… Ведь я была почти ребенком… но ребенком искренним. Наверное, ты любил меня именно за это…»

Король у маркиза спросил: «Кто она? Я жду от тебя ответа». Маркиз отвечает: «Моя жена Дама прекрасная эта».

Моя жена…

«Сегодня ночью так называл меня светловолосый маркиз с непроницаемым взглядом. Я больше не твоя жена, Жоффрей! Он получил на меня все права. И твоя любовь удаляется от меня, как лодка, плывущая по течению, а я остаюсь одна на холодном берегу. Никогда больше! Никогда!.. Как трудно выговорить это „никогда“… признаться, что ты стал тенью даже для меня».

Маркиз, ты счастливей, чем я, король. Я тоже хотел бы счастья. О ней позаботиться мне дозволь. Пусть станет моей. Дай согласье.

Филипп больше не приходил. Он не проявлял никакого интереса к матери своего ребенка. Теперь, когда она выполнила свою миссию, она ему не нужна. К чему пустые надежды! Она никогда его не поймет. Как говорила о нем Нинон де Ланкло? «Это дворянин до мозга костей. Он помешан на вопросах этикета. Он боится увидеть даже пятнышко на своем шелковом чулке, но не боится смерти. Когда он будет умирать, он будет одинок, как волк, и никогда ни у кого не попросит помощи. Он принадлежит лишь королю и самому себе».

Когда бы сказал это кто-то другой, Я мстил бы ему без пощады. Но вы — мой король, я связан судьбой И вам повинуюсь. Так надо.

Король… Всесильный король прогуливается в своих роскошных садах. Иней причудливым узором расписал павильоны. В сопровождении многочисленной свиты в шляпах с плюмажами он шествует из рощи в рощу. Мрамор блестит, как лед. В конце сиреневатой аллеи короля встречают Церера, Помона и Флора — золотые статуи, сверкающие посреди замерзших круглых водоемов. Рука, затянутая в перчатку, держит трость. Это рука молодого мужчины и рука государя, которая кроит и перекраивает судьбы. Это рука, которая дарует жизнь и обрекает на смерть.

Прощай, мое сердце! Тебя я люблю, То с жизнью, с надеждой прощанье. Но все же должны мы служить королю, И нам предстоит расставанье.

«Великий Боже! Не та ли это песня, которую Кантор чуть не спел перед королевой, тогда, в Версале! Если бы не аббат Ледигьер, какой бы вышел скандал!.. Да, аббат деликатный человек. Надо будет вознаградить его еще раз».

Велит королева составить букет Из самых красивых лилий, Их аромата волшебней нет, Маркизу они убили. [63]

63

Перевод Е. H. Ламбиной.

«Бедная королева Мария-Терезия! Она неспособна послать своей сопернице отравленный букет, как когда-то это сделала Мария Медичи, которая преподнесла ядовитый дар одной из фавориток знаменитого Повесы [64] . А наша государыня умеет только плакать да утирать покрасневший нос. Бедная королева!»

Глава 20 Подарки новорожденному маркизу дю Плесси от королевской четы. — Визит Франсуазы д'Обинье. — «Вам придется сделать выбор между Богом и дьяволом»

64

Генрих IV. — Примеч. ред.

МАДАМ де Севинье писала маркизе дю Плесси-Бельер, сообщая последние придворные новости: «Сегодня в Версале король открывал бал с мадам де Монтеспан. Мадемуазель де Лавальер присутствовала, но не танцевала вовсе. Королева осталась в Сен-Жермене и никак не реагирует на происходящее…»

* * *

Традиционное «посещение родильницы», которое должно было продолжаться до тех пор, пока молодая мать не побывает в положенный срок в церкви, привнесло в жизнь отеля Ботрейи непривычную суету.

Та благосклонность, с которой король и королева встретили своего только что появившегося на свет подданного, побудила почти всю парижскую знать нанести визит прекрасной маркизе.

Анжелика с гордостью показывала голубой сундучок, обтянутый муаровым атласом с вышитыми лилиями — подарок Ее Величества. В сундучке лежала большая пеленка из шелка с серебряной нитью, два отреза английского алого сукна, голубая накидка из тафты, прелестный набор крошечных рубашек из камбрийского батиста [65] , вышитые чепчики и нагрудники в цветочек.

65

Батистовая ткань названа в честь своего создателя, ткача из фландрского города Камбре Франсуа Батиста. Камбре долгое время был центром производства этой ткани. — Примеч. ред.