Апельсин–желание

Зотова победоносно замолчала.

– Браво! – рассмеялся Артур Георгиевич и хлопнул в ладоши. – Я определенно вас недооценил.

Гайворонский улыбнулся, вполне миролюбиво. Елена Петровна ожидала какой угодно реакции, но не этой, и слегка растерялась.

– Вы настоящая женщина! Только настоящая женщина может с таким наслаждением пройтись по мужскому самолюбию своим каблучком. Я на вас не сержусь. В расчете, как говорится. Катрин – сука, и рога не самое красивое украшение, но что поделаешь. Я действительно подостыл к девочке в последнее время.

– Что так? – хмыкнула Елена Петровна. А про себя подумала: вот сукин сын! Рога поправил и глазом не моргнул. Уколоть президента не вышло, но Елена Петровна не сильно расстроилась. Знал бы Гайворонский, какой неприятный сюрприз она для него приготовила, сейчас не строил бы из себя благородного рыцаря.

Артур Георгиевич не уловил сарказма в ее вопросе, продолжил в добродушном тоне:

– Раз у нас с вами неожиданно такой интимный разговор вышел, то объясню. Мне нравятся деловые, уверенные в себе женщины, целеустремленные, чтобы у них глаза горели. У вас, к примеру, сейчас горят дьявольским огнем, и я, пожалуй, мог бы в вас влюбиться…

Президент компании склонил голову на бок, лукаво разглядывая Елену Петровну, глаза ее стали слегка пьяными. Зотова на мгновенье смутилась, а потом разозлилась. Слава богу, с головой и самокритичностью у нее все в порядке, чтобы поверить в подобную чушь. Мужик – вот подлая скотина! – просто решил сменить тактику и расположить ее к себе. Наивный!

– Вы мне льстите, – усмехнулась она. – И себе, к слову, тоже, полагая, что я клюну на ваше красноречие и пленительный взор. Не утруждайтесь понапрасну. Я не Катя Кутузова. Мне ваше благосостояние безразлично, а как мужчина вы далеки от моего идеала.

– Не дразните, я ведь очень азартный человек, – не отступал Гайворонский.

– Прекратите валять дурака, Артур Георгиевич. Вы говорили про то, что любите целеустремленных девушек с горящими глазами.

– Да, Катрин была такой, но лишь до тех пор, пока меня не заполучила. Потом начался по-детски наивный развод на брак и бабки. С бабками еще ладно, я не жадный, люблю делать подарки. Но всякие ее сюси-пуси… – Он скривился, причем одновременно с Еленой Петровной. – Стало банально скучно. Не люблю я детскость в женщинах. А уж развод на брак… – повторил Гайворонский. Зотова эту фразу тоже машинально отметила про себя. – Катрин нервничала, чувствовала, что я с крючка соскакиваю, поэтому решила заблаговременно подготовить запасной аэродром. Семенович мог предложить больше, чем я, – семью. Я сам хотел с Катрин порвать, но в последнее время мне совсем не до нее было. Жалко Катьку. Честно, не ожидал я от Семеновича подобного.

– С вашего позволения я продолжу, – сказала Зотова и положила перед Гайворонским еще одну фотографию. Бизнесмен резко придвинул к себе фото, некоторое время рассматривал, тяжело дыша.

– Откуда у вас Настина фотография? Что все это значит? – спросил он, пытаясь сохранить внешнюю невозмутимость. Получалось плохо, Гайворонского трясло, и он не в состоянии был унять дрожь. – Что все это значит, я вас спрашиваю? – сорвался мужчина на крик.

– Семенович не убивал Екатерину Кутузову, вот что это значит, – с расстановкой сказала Елена Петровна, отметив про себя, что теперь счет действительно сравнялся. Она попала сопернику ногой точно в пах. Правда, удовлетворения Елена Петровна не испытала никакого. Сочувствия, впрочем, тоже. – Баллистическая экспертиза пуль, извлеченных из тела потерпевшей, и гильз, изъятых с места происшествия, показала, что убийца стрелял из пистолета, который проходил по делу двенадцатилетней давности. Догадываетесь, по какому именно делу?

Гайворонский молчал, напряженно глядя в глаза Зотовой. От его самоуверенности не осталось и следа, он был жалок и растерян.

– Этот пистолет проходил по делу об убийстве вашей жены Анастасии Гайворонской, – отчеканила Зотова.

На секунду ей показалось, что бизнесмен сейчас ее ударит. Сильно, наотмашь, кулаком звезданет ей так в пятак, что она улетит метров на пять. Однако тот вдруг обмяк и отвернулся.

– Сожалею, Артур Георгиевич, но почерк убийства Екатерины Кутузовой аналогичен преступлению двенадцатилетней давности. Все повторилось, Гайворонский, повторилось до мельчайших подробностей. Убийца вошел в квартиру под утро, положил подушку на грудь жертве и сделал три выстрела в сердце. Семенович был настолько пьян, что не проснулся. Собственно, мы его обнаружили спящим, когда прибыли на место и задержали до выяснения обстоятельств. Совершив преступление, убийца позвонил в дежурную часть, сообщил о случившемся, назвал адрес и сказал фразу: «Смерть…»

Гайворонский неожиданно зажал ладонью рот и нос Зотовой так, что у нее ощущение возникло, будто переносица сейчас в мозг провалится, а глаза выкатились из орбит.

– Не надо! Пожалуйста… – умоляюще попросил он. Елена Петровна кивнула. – Извините меня… – Гайворонский убрал ладонь и сгорбился, потирая грудь в районе сердца.

– Вам плохо? Врача позвать? – забеспокоилась Зотова.

– Не надо. Раз сердце болит, значит, оно есть, – хрипло произнес Артур Георгиевич.

– Может, все-таки…

– Послушайте… Как вас зовут, я забыл? Разговор окончен. Всего доброго.

– Нет, это вы меня послушайте, Гайворонский! Двенадцать лет назад вы отказались давать показания по делу об убийстве вашей жены и сотрудничать со следствием. Почему? Отвечайте!

– Не ваше дело, – буркнул Артур Георгиевич, глаза его налились кровью.

– Ошибаетесь! Убита молодая красивая женщина, и ее смерть, Гайворонский, на вашей совести. Я не знаю, почему вы отказались сотрудничать со следствием. Полагаю, на тот момент у вас были веские причины. Но убийца вашей жены до сих пор гуляет по свету. Давайте объединим наши усилия. Расскажите мне все, о чем умолчали тогда. Не для протокола, просто расскажите, чтобы я могла нащупать ниточку из прошлого и связать ее с настоящим.

– Уходите, – глухо откликнулся Гайворонский и отдал распоряжение службе безопасности, чтобы Зотову проводили к выходу.

– Кажется, я поняла, почему вы молчите. Не надейтесь, что ваше поведение сойдет вам с рук, как двенадцать лет назад. Я буду внимательно наблюдать за вами и ждать, когда вы сделаете ошибку. Я буду ловить вас на любой оплошности. Я превращу вашу жизнь в кошмар. Обещаю!

Зотова поднялась и вышла за дверь, где ее уже ждали сотрудники службы безопасности.

– Абрамов? Егор? – воскликнула Зотова, глядя на русоволосого подтянутого мужчину, с аккуратной бородкой-эспаньолкой и небольшим шрамом на брови. – Не ожидала. Как тесен этот мир.

– Не мир тесен, а прослойка тонка, – пошутил Абрамов. – Пойдемте, Елена Петровна, я провожу вас. – Егор слегка поклонился. – Но вы непременно заглядывайте еще.

* * *

– Сволочь, – выругалась Зотова, выйдя из здания, запахнула с раздражением болоньевое пальто и торопливо пошла к остановке.

Она ненавидела таких людей, как Гайворонский. Ненавидела! Властитель мира, потребитель. Для таких все – товар. Даже люди. Лицо Кати Кутузовой всплыло перед глазами… Верно мужики говорят – незабудка, но как удивительно обманчив бывает внешний вид.

Абрамова она в этой гнилой конторе встретить не ожидала. Егор раньше работал в управлении ФСБ, несколько раз они пересекались по службе – умница, прекрасный аналитик, великолепный специалист. Ушел в 2001 году – тот год стал для многих переломным.

Рядом со свистом затормозила вишневая «девятка» с затемненными стеклами. Зотова аж присела от неожиданности. Дверь открылась, и из темноты салона показалась физиономия Трофимова.

– Садитесь, Леночка Петровна.

– Веня, ты меня чуть до инфаркта не довел! – заорала Зотова, замахнувшись на опера кулаком, и плюхнулась на переднее сиденье.