Апланта

– Что значит "увел"?
– полушутливо, полусерьезно возмущается Юля.

Макс не сказал ничего оскорбительного. Наоборот, в его устах "увел" звучит как комплимент. Непонятно, чем задели Юлю слова Макса.

– Может быть, наш новый друг сбацает на гитаре?
– улыбается Макс.

– Он не играет, - говорит Юля, краснея.

Такое заступничество мне не нужно. Оно сродни стеснению и неприятно режет слух. Тем более оно не останавливает Макса.

– Не играет на гитаре? Жаль, - говорит он.
– Может быть, он владеет роялем или, простите за смелое предположение, фаготом, духовым, так сказать, инструментом?

– Ничем он не владеет, - говорит Юля.
– Он работает в Совете Федерации.

Кажется, Юля на самом деле стыдится меня! Зачем тогда нужна эта встреча? Макс и не думает останавливаться и продолжает в том же духе.

– В Совете Федерации?
– говорит он.
– Ничего себе! Боже правый, а я-то, как идиот, сижу и ведать не ведаю, с каким человеком уготовила судьба встретиться! Какая честь для нас! Ну и как там, в Совете Федерации, тяжело, поди, законы принимать?

Макс опасно приблизился к черте, за которой начинается то, что я определяю как "доставание", с вытекающими из этого последствиями.

Юля приготовилась что-то сказать, но я не дал.

– Юля, подожди. Я сам. Во-первых, в Совете Федерации я работаю электриком. Законы принимают те, кому положено. На рояле и фаготе я не играю. Я могу сыграть на твоей гитаре.

– Слушай, Юлька, твой парень мне все больше и больше нравится, - заявляет Света.

Юля с сердитым лицом обращается ко мне:

– Играть совсем не обязательно.

– Поздно!
– кричит Макс и протягивает мне инструмент.

Без настройки исполняю на трех аккордах "Мне нужно на кого-нибудь молиться" Окуджавы.

Мне нужно на кого-нибудь молиться,

Подумайте, простому муравью

Вдруг захотелось в ноженьки валиться,

Поверить в очарованность свою.

Первый куплет страшно фальшивлю. Ко второму успокаиваюсь и выпеваю гладко, остальные исполняю так, как будто я один в комнате: свободно и легко. Я закончил так, что самому понравилось.

В полной тишине возвращаю инструмент. На лицах читается легкое изумление. Юля почему-то густо краснеет. Я сам поражен и обрадован своим исполнением. Даже мурашки пробежали по телу.

– Старичок, да ты просто гений!
– восклицает Макс.
– Я с тобой дружу.

Это первые слова, произнесенные Максом без ерничества.

– Ерунда, - отмахиваюсь я.
– Окуджаву петь легко, любой сможет.

– Легко для тех, у кого сердце есть, кто умеет чувствовать, - говорит Света и с укоризной смотрит на Макса.

Мне припомнились слова Юли: "Макс - не мужчина".

Может быть, и на самом деле Юлины друзья - неплохие люди? В них есть что-то человеческое. Юля молчит, но я вижу, чувствую: мое исполнение ей тоже понравилось.

Часть 19. Она любит меня!

Узкая полоска льда со всех сторон ограничена лучами мощных прожекторов. Появляясь из темноты с одной стороны льда и пропадая в тени с другой, бесконечной лентой катят на коньках разнополые и разновозрастные люди с выражением блаженства и восторга. Лишь изредка можно увидеть человека с лицом, - "какого черта меня сюда занесло!" Движения катающихся, на первый взгляд, кажутся хаотичными, и только присмотревшись, понимаешь, что ритм этого движения, его скорость задается музыкой, льющейся сверху, оттуда, откуда стеной падает медленный крупный снег. В искусственном свете просматривается структура каждой снежинки.

Я стою на краю катка. На мне вязаная шапочка, которую я когда-то использовал в бесполезной борьбе с облысением, неизменная белая курточка с капюшоном и металлическими пластинами вместо пуговиц, на ногах - коньки, взятые напрокат. Мы разъехались с Юлей. Но вот она выезжает на освещенную часть катка. Сильно оттолкнувшись, лечу к ней. Ноги сами собой делают все необходимое для устойчивого и быстрого катания.

– Вот тебе и раз, - издалека кричит мне Юля.
– Ты говорил, что не умеешь кататься!

– Даю честное слово, стою на коньках первый раз!

– М-да! Нет слов! Ты просто весь окутан тайнами и загадками. Может быть, ты инопланетянин?

– Да, я инопланетянин! Только никому не говори.

Мы въезжаем в темную полосу. Здесь я совершаю то, что задумал раньше: сдергиваю с головы шапку.

Через минуту мы вновь оказываемся на освещенной части катка.

Ветер неприятно шевелит мои искусственные волосы. С трудом преодолеваю желание натянуть шапочку обратно. Не отрываясь, смотрю Юле в глаза. Спина сама собой выпрямляется. Жду Юлиного приговора апланте. Вместо этого Юля целует меня в щеку и, смеясь, уезжает далеко вперед. Я бросаюсь за ней.

Меня охватывает волна счастья! Апланта выдержала свой самый главный экзамен!

Весь вечер смеюсь и шучу столько, сколько не смеялся и не шутил за всю свою жизнь.

Провожаю Юлю до подъезда ее дома в Большом Николопесковском переулке. Я без головного убора, как говорит моя мама - простоволосый. Как на катке я снял шапочку, так она и лежит в кармане. Испытываю ни с чем не сравнимую радость: теперь я могу, как все, ходить без головного убора. Новая жизнь! Не хочется расставаться с Юлей, но пора. Иначе рискую вообще не попасть к себе домой. Перед прощанием хочу поцеловать Юлю. Она вдруг отстраняется. Сердце мое обрывается. Почему-то сразу прочувствовал серьезность ситуации и причину ее возникновения. Это мои волосы! Хорошее настроение закатывается, как осеннее солнце - сразу и без надежды на рассвет.

– Что? Что-нибудь не так?
– спрашиваю.

– Все так, - начинает Юля, но осекается.
– То есть не совсем.

– Что именно не так?

– Ты не обидишься?

– Постараюсь, - отвечаю голосом приговоренного к смерти.

– Ты носишь парик?
– с трудом выговаривает она.

Вот и все! Я разоблачен! Моя апланта оказалась не так хороша, как я уже привык думать о ней. А я-то, идиот, расслабился, шапку снял! Хотел быть, как все!

Это конец! Я вижу Юлю последний раз!

Страшная мысль приводит меня в чувство, заставляет собраться. Нет, так просто я не сдамся. Кажется, не я, а кто-то другой за меня начинает говорить и действовать.

– Юля, - произношу я чужим голосом.
– Как ты могла подумать, что я ношу парик?

Бедная Юля смотрит на меня с надеждой. "Она любит меня!" - где-то далеко проносится в моей голове. Но нельзя расслабляться, нужно идти до конца.

– Юля, ты знаешь, что я служил в армии.

– Конечно, знаю.

– А ты знаешь, где и кем я служил?