Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов

— Вот поэтому-то мы здесь, — объяснил Искривленс, пытаясь свести все к шутке, — чтобы прояснить неверно истолкованные мелочи, которые вы могли слышать. Я не стану убеждать вас, что аварий не бывает, но, как и в любой отрасли, мы очень серьезно относимся к технике безопасности.

— Сынок, — сказала я, кладя ладонь ему на плечо, — послушай сначала, что он скажет.

Пятница повернулся ко мне и развел в стороны свои длинные волосы, так что я увидела его глаза. Они были умные, ясные и испуганные.

— Мам, ты рассказывала мне о несчастных случаях — о папином устранении и о Филберте Орешеке. Почему ты хочешь, чтобы я работал на контору, оставляющую своих работников умирать, не существовать или стареть раньше времени?

Он встал и направился к выходу, а мы последовали за ним, в то время как Искривленс пытался продолжать речь, хотя и явно разваливающуюся. Но когда мы хотели выйти, дорогу нам заступил оперативник Хроностражи.

— Думаю, вам следует остаться и дослушать презентацию, — сказал он, обращаясь к Пятнице, но тот посоветовал ему заткнуться.

Хроностраж обиделся и попытался его схватить, но я оказалась проворнее, поймала стража за запястье, рывком развернула его и уложила на пол с заломленной рукой.

— Ма-а-ам! — прорычал Пятница, более смущенный, нежели взбешенный. — Обязательно надо было? Люди же смотрят!

— Простите, — сказала я, отпуская стража.

Искривленс извинился перед публикой и подошел к нам выяснить, что происходит.

— Если мы хотим уйти, мы уходим, — прогремел Лондэн.

— Конечно! — согласился Искривленс, движением головы велев стражу убраться. — Вы можете уйти, когда захотите.

Он взглянул на меня: он знал, как важно официально ввести Пятницу в ряды Хроностражи, и знал, что я тоже об этом знаю.

— Но прежде чем вы уйдете, я хочу, чтобы ты, Пятница, знал: мы были бы очень рады, если бы ты поступил во Временную промышленность. Никаких минимальных академических успеваемостей, никаких вступительных экзаменов. Это безоговорочное предложение — первое в нашей практике.

— А что заставляет вас думать, что я сделаю какие-то успехи в этой области?

— Ты способен задавать вопросы, не записанные в СИЛ. Думаешь, кто-нибудь еще так может?

Сын пожал плечами.

— Я не заинтересован.

— Я просто прошу тебя остаться и послушать, что мы хотим сказать.

— Я не заинтересован! — ответил Пятница более убедительно.

— Послушай… — Искривленс воровато оглянулся и понизил голос: — Это неофициально, но я перекинулся парой слов с Уэйном Скунсом, и он согласился дать тебе сыграть гитарное соло во второй теме на «Надуем Долли».

— Поздно, — ответил Пятница, — он уже записан.

Искривленс уставился на него.

— Да — тобой.

— Я никогда ничего подобного не делал!

— Не делал, но мог бы. А поскольку такая вероятность существует, ты это сделал. Станешь ли ты действительно это делать, зависит от тебя, но в любом случае в этом ты можешь на нас рассчитывать. Это в любом случае твое соло. Твое имя уже стоит в аннотации на вкладыше.

Пятница посмотрел на Искривленса, потом на меня. Я знала, как он любит «Урановую козу», и Искривленс тоже знал. В конце концов, в его распоряжении имелось личное дело Пятницы за все годы службы. Но Пятница не был заинтересован. Он не любил, когда его подталкивали, улещивали, запугивали или подкупали. Я не могла его винить — сама подобное ненавидела, а он все-таки мой сын.

— Думаете, меня можно купить? — бросил он наконец и вышел, ни сказав больше ни слова.

— Я догоню вас, — крикнула я им с Лондэном вслед.

Когда распашные двери с грохотом захлопнулись за ними, Искривленс обратился ко мне:

— Надо ли подчеркивать, как важно, чтобы Пятница как можно скорее поступил в Хроностражу? Он должен был подписать контракт еще три года назад и сейчас уже рассекать в потоке времени.

— Возможно, вам придется подождать еще немного, Темпор.

— В том-то и дело, — отозвался он, — что времени у нас мало.

— Я думала, в вашем распоряжении все время, сколько его есть.

Он взял меня под руку и отвел в уголок.

— Четверг… Можно называть вас Четверг?.. Мы столкнулись с серьезным кризисом во Временн ой промышленности, и, насколько я знаю, руководство Пятницы в нескольких триллионах кризис-циклов отсюда — единственное, на что мы можем рассчитывать. Его грубость на этом конце времени означает, что его рабочий стол на другом конце пуст.

— Но во времени всегда кризис, Темпор.

— Не такой. Это не кризис во времени — это кризис самого времени. Мы раздвигали границы времени вперед на протяжении триллионов и триллионов лет и чуть больше чем через четыре дня достигнем… Конца Времен.

— И это плохо, да?

Темпор рассмеялся.

— Разумеется, нет! Время должно где-то заканчиваться. Но проблема с самим механизмом, контролирующим то, как мы носились вокруг «здесь и сейчас» большую часть вечности.

— Что за проблема?

Он посмотрел направо и налево и понизил голос:

— Путешествия во времени еще не изобрели! А когда вся многомерная Вселенная, превратившись в гигантский шар перегретого газа, сожмется в точку размером с одну триллионную триллионной нейтрона, маловероятно, что изобретут вообще.

— Погодите, погодите… — сказала я, пытаясь уместить в голове последний кусок информации. — Во всей этой затее с путешествиями во времени очень мало логики, но у вас должны быть машины, обеспечивающие вам возможность перемещаться сквозь время.

— Конечно, но мы понятия не имеем, как они работают, кто их построил и когда. У нас вся отрасль работала на том, что мы называем «ретродефицитной технологией». Мы использовали технологию сейчас, исходя из предположения, что она будет изобретена в будущем. То же самое мы делали с гравиметро в пятидесятых и с микрочипами десять лет назад — ни то ни другое не будет изобретено на протяжении более десяти тысяч лет, но нам удобнее иметь их сейчас.

— Дайте разобраться, — медленно произнесла я. — Вы используете технологию, которой у вас нет, так же как я делаю перерасход по своей кредитной карте.