Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России

Телеклассицизмы

Я не ропщу о том, что отказали боги Мне в сладкой участи оспаривать налоги… …иная, лучшая потребна мне свобода: Зависеть от царя, зависеть от народа — Не все ли нам равно? A.C. Пушкин Глядеться в «Зеркалах», мычать в «Итогах», Иль мотоциклом на ночных дорогах Тупую чернь давить…. Не все ли — нам равно? Титанам духа, примостившимся к Мост-Банку, Которым и весь мир — покорный микрофон! Избранникам Галины Бланка, Счастливцам праздным голубых окон… На лацканах висят останкинские розы, И тянет проводок… Приз в студии давно. Зависеть от Гуся, зависеть от Березы — Не хрен ли нам один? Пардон, не все ль равно?

Пытались сбежать с этого сеанса многолетнего оцепенелого смотрения. Не читать газет! Но о новых горячих точках страны узнавали в электричках, от новых пестрых собирателей подаяний, с их распевным зачином: «Мы сами не местные, беженцы, мы приехали…»— напрягаясь: откуда? Где еще?

Унесенные сквозняком

Загадки милицейских хроник, где: «А и Б сидели в БМВ…» И где теперь тот «А»? А может «Б» кто вспомнит? Иль Абдуллу-Заде с дирою в галаве? А БМВ сожгли. Поджегшего — убили. И дэвушкуего не видно из травы. По поводу братвы решили: «Или-или…» А Гиви не с дырой — савсэм бэз галавы. Религий пять иль шесть. Двенадцать диалектов. Таблицы их грехов — не сводятся в одну. А фоторобот сдох. Ушей и глаз комплекты прикинулись людьми, наполнили страну (…) Их всех найдет лесник. Нет — мусорщик. (Иль дворник?) И вызовет 02. 03 05 07 Приметы совпадут. В июне, нет — во вторник. Закроются дела Надолго. На — совсем.

В главе «Пиарщик у врат зари» я кратко упомянул кроме стихотворческого, еще и о бизнес-периоде своей жизни. В вышедшем в 2006 году романе «Горящая соль» есть дальние отголоски полученного опыта. Герой — командир подмосковного военного гарнизона, выживающий «в наши дни», набивший свой городок всякими немыслимыми арендаторами, отдавший свой полигон для съемок военных фильмов, свои душу и время — для всяких немыслимых проектов друзей-отставников. Притом честный и очень усталый человек, в финале он видит свой городок неким «Ноевым ковчегом», набитым всевозможными спасающимися «тварями», парными и непарными, «чистыми» и не очень… Нижеследующие два стихостолбика — не были вложены прямо в его уста, но соответствовали горестным его мыслям. Некий вздох.

Первые поминки на Земле

Жалко, что ни говори Мир — пустивший пузыри. Ну, приехали. Ой-вэй! Жизнь — невыносимый дар. Симчик, выпусти зверей. Вздох. Дыханье. Перегар… «Всякий дышащий» погиб, Хама — все равно, что нет. кроме них… китов и рыб. На конфетку, Иафет. Ужас этот как снести? Сима и тебя — люблю. Досчитай до десяти, Хаму ж — рабство. Хлопок. Блюз. И любуйся, рад — не рад: Брошен я, как смятый лист — Радуга и виноград. «…Алкоголик и расист». Память — как морской песок… И политкорректный век Виноградный бродит сок. Ненавидит мой ковчег.

Как известно, неудавшийся эдинбургский студент-богослов Чарлз Дарвин метался по свету на корабле «Бигль» («Ищейка» — англ.), в поисках «научного материала» для опровержения Книги Бытия. Ведь его теория эволюции, покушавшаяся именно на эту, первую книгу Библии, страдала, как известно — отсутствием подтверждений, «промежуточных эволюционных форм».(Это и сегодня — самый критикуемый пункт дарвиновской книги «Происхождение видов»).

И вся надежда экс-богослова Чарлза, гонявшего «Бигль», оставалась в том, чтоб найти эти «промежуточные формы», возможно спасенные от Потопа, взятые на борт другого корабля, одним из героев Книги Бытия — капитаном Ноем.

Что рассказать на ночь?

Сегодняшние драмы и сказки, даже если и начинаются красиво — заканчиваются каким-то много смысловым провалом. И персонаж пятого акта, герой развязки является не гигантом, выросшим из ожиданий действующих лиц. Не из нарастания тенденций, как медведь в сказке «Теремок»…Как ни восхитительна завязка шпионской интриги с рыжей красавицей Анной Чапмэн, — финал-то уныл:

Я мышка-«наружка», я лягушка-«прослушка», я лисичка — «под прикрытием сестрички», я волк-«резидент». А ты кто?! А я — «крот» [8] . Все.

8

«Крот» на разведсленге — предатель.

Эпоха одноразовых конституций и быстрорастворимых парламентов

Критические статьи 2009–2011 годов Михаила Горбачева, да еще и с характеристиками политиков — очень похожи на «Письмо…»счастливо улизнувшего Хлестакова: «…а знаешь, душа Тряпичкин… городничий глуп как сивый мерин…»

И общий тон воспоминаний о самом Михал Сергеиче: «Секретаришку, комсомолишку принял за важного человека! Ну что, что в нем было похожего на Президента?!..»— словно подтверждает эту аналогию.

«Даешь праздники!», — а правительство дает выходные, а это — не одно и тоже.

Страна наша, кенгуриха глупая, напихала в сумку свою много, конечно, кого-то кое-как выкормила. И некоторые, просто чтобы удобнее выпрыгнуть — вжик по сумке ножом…

Ну и что они первое сделали, после того как по Нью-Йоркам прописались? Напечатали визиток — и сюда же… Если собрать статистику: почти у каждого особо проворовавшегося губернатора, чиновника был «консультант по коррупции» — из «бывших наших».

Развивая Лермонтова:

…С усмешкой горькой диссидента-сына над комитетчиком-отцом.

Выдающееся количество все же — выдает

Всем запомнился генерал Лебедь и те его 3–4 шуточки, афоризмы — из опыта трудной, достойной жизни советского офицера. А потом, когда генерал был взят на баланс Борисом Березовским, эти «шуточки» посыпались уже не штучками — дюжинами. Уже поточная, спичрайтерская работа. И даже на то знаменитое «Мне за державу обидно»— что было отвечать? Кричать: «Верещагин! Уходи с баркаса!!»?

Задолго до принятия своих известных антисоциалистских законов Бисмарк сказал о Карле Марксе: «С этим бухгалтером мы еще намучаемся!». Типично по-прусски приложил. Даже не потрудился пояснить: «А почему, собственно — бухгалтером?» Маркса, вроде, все почитают ученым, философом. Наверняка так думал и сам Карл. И тут — бухгалтер…

«Из всех продуктов дешевеют лишь деньги», — сказал ведущий кружка выживанья. Но даст нам и десять инструкций спасенья создатель всемирной Радионяни. И будет совсем немного домашних заданий. Но сам он не видит смысла в лекарстве, на ложе берет нубийскую львицу. И даже в едином всеземном государстве, он если захочет — сбежит за границу. Он сам и придумал всю эту больницу. Бессмертная сперма в бесцветных комедиях, излишние лица не будут продолжены, под страхом невключения в энциклопедию все будут делать лишь то, что им положено. Склероз — не болезнь, а предосторожность. На самом главном, на центральном конвейере собираются головы равной вместимости. Службы знакомств. Звонки беспрерывны. Телефоны доверия в доме терпимости.

Изобилие телеканалов и программ — где набрать названий? Сгодилась даже и «Культурная революция». Швыдкой — хунвэйбин?

Две лишь стадии процесса: гнев. Потеря интереса.

Знаки соблазна

Что наша жизнь? Театр!

Неизвестный английский драматург XVI–XVII вв.

Что лучше: донимать измором? Иль разрубить одним ударом? Ты назовешь меня позером — я назову себя гусаром. Театры войн, шитье мундиров, дворянских дочерей розан, и вальс-турниры. …но лишь одно тряпье в подвале. Похоже, роли расхватали. Швырну в картину помидором, и будучи еще не старым, в трагедию шагну из хора, — двадцать седьмым Бакинским Комиссаром. Лже-Самозванцем, гастролером… плевать: «Макбет» иль «Сталевары»! И задом повернусь к суфлеру Ликуя, переврав Шекспира. Все прочь! — И под руки, с позором… Ступеньки, снег… осколки мира. И ждать еще дразнящих знаков, меж мусорных валяясь баков. — О, я убит! Прощай, Тит Ливий! До встречи — на ином активе! …….. Что хуже? Взять одним напором? Иль нудно промышлять базаром? Ты… назови меня Егором, Я назову себя — Гайдаром… Над надорвавшимся мотором вильну прощальной струйкой пара. Что наша роль! — при свете дня? Писатель! Обмани меня.