Апокалипсис

После обеда мы с Наташей забираемся на крышу нашего контейнера и оттуда наблюдаем, как полицейские машины одна за другой проваливаются в только что возникшую на поверхности трещину, которая постепенно наполняется мазутом. Все обитатели доков собрались поглазеть. Наконец трещина с шумом засасывает последнюю машину, и мы вместе с другими зеваками дружно вздыхаем.

Если останешься последним на этой планете, уходя, погаси свет.

Кэтрин Уэллс Ангелы Арти

Перу Кэтрин Уэллс принадлежат несколько книг, включая постапокалиптический роман "Матушка Гримм" ("Mother Grimm") и трилогию о Коконино: "Земля — это то, что останется" ("The Earth Is All That Lasts"), "Дети Земли" ("Children of the Earth") и "Спаситель Земли" ("The Earth Saver"). Ее новое произведение "Камни Судьбы" ("Stones of Destiny") можно отнести к исторической фантастике. Рассказы писательницы публиковались в журналах "Asimovs" и "Analog", а также в антологиях "Красное смешение" ("Redshift") и "Судьба Камелота" ("The Doom of Came lot").

Представленное ниже произведение, впервые опубликованное в "Realms of Fantasy", было навеяно тревожным сном, приснившимся Уэллс тридцать лет назад. В нем некий молодой человек карабкается по водосточной трубе к своей подруге, а тем временем кто-то подкрадывается к его велосипедной мастерской и стреляет в окно. Бессмысленность и несправедливость произошедшего во сие угнетала Уэллс. Однажды, много лет спустя, она ехала на велосипеде по проселочным дорогам Аризоны и вообразила постапокалиптическое общество, в котором фигурируют велосипеды и молодые люди вроде того, что ей приснился. В результате появился рассказ "Ангелы Арти".

Если вы настроены на вымысел, то, по-моему, нелепо описывать чистую правду вроде этой. Но те остатки человечества, что сохранились на Земле, вряд ли станут это читать и уж точно не поверят в эту историю. Большинство из них вообще не умеют читать — по крайней мере, на литературном английском, — ну а дальше (наверное) все будет только ухудшаться, пока не начнет улучшаться.

При рождении мне дали имя Фей, но я не пользуюсь им с тех пор, как мне исполнилось десять. В том году мы перебрались на охраняемую радиационным щитом территорию, в запущенный дом в Канзасском хабитате. Мама плакала, потому что незадолго до того умер мой младший братишка, и она все причитала, что, если бы пораньше оказались в безопасной зоне, он мог бы остаться в живых. Но для того чтобы поселиться на охраняемой территории, надо иметь либо деньги, либо подходящую профессию, а мои родители не имели пи того ни другого. Потому мы и подставляли беззащитную кожу и глаза под прямое солнечное излучение, пока богатые в достаточном количестве не покинули Землю, предоставив нам места под радиационным щитом.

В первую же ночь мне в окно постучал Арти; он вскарабкался по водосточной трубе из своей квартиры, расположенной этажом ниже. Конечно, в нашем секторе давно уже не работала система искусственного дождевания, поскольку пришла в полную негодность, но водосточная труба еще сохранилась. Арти Д'Анжело о, костлявый парень примерно моих лет, выглядел несколько придурковатым, но отличался обезьяньей ловкостью. Увидев его на водосточной трубе, я не столько испугалась, сколько восхитилась.

— Привет! — сказал он, ухмыляясь через стекло.

У него были черные курчавые волосы, карие глаза и большие уши.

Я влезла на кровать прямо под окном и уставилась на него.

— Ты откроешь окно? — спросил он. — Или мне всю ночь так и висеть на трубе?

Я покосилась через плечо, проверяя, закрыта ли дверь, потом подняла оконную раму, и Арти ввалился в комнату.

— Меня зовут Арти, — представился он. — Я живу этажом ниже.

— Фей, — назвалась я в ответ. — А через двери ты заходить умеешь?

— Я стучал, — сказал он, — но никто не ответил.

Я поняла, в чем дело.

— Папа опасается открывать двери, — объяснила я Арти.

Он пожал плечами:

— Да, здесь лучше не высовываться. Я видел, как вы въехали, и решил, что бы не местные, значит, нужен кто-нибудь, кто показал бы вам окрестности.

В последующие месяцы Арти показывал мне окрестности. Он родился в Кан-хабе и знал его вдоль и поперек — и даже вглубь. Без его опеки я бы, наверное, погибла в первый же год. К тому времени, когда такие отбросы общества, как мои родители, получили доступ под радиационные щиты, в большинстве секторов уже царило полное беззаконие, и десятилетнего ребенка запросто могли прикончить, если он не знал, куда бежать и где прятаться. Арти научил меня всему и даже больше. В нашем далеком детстве он был моим спасителем; теперь пришла нора возвратить долг.

Мы прятались от гражданского патруля в Б-4. когда он впервые назвал меня именем, которое я восприняла как свое настоящее. Это было давно, когда сестры-просветительницы еще пытались содержать в Б-4 школы, а это было ближайшее место к Б-9, где жили мы с Арти. Школа меня мало привлекала, но мама хотела, чтобы я училась, а Арти считал, что пробираться в Б-4 ничуть не опаснее, чем жить в Б-9. По большей части так оно и было, но только если не попадаться гражданскому патрулю.

В тот день мы знали, что надо ждать неприятностей, потому что во время переклички парта Мелиссы пустовала, и на перемене прошел слух, что ее останки нашли в мусорном баке. Так что вечером того дня гражданский патруль вышел на поиски кого-нибудь, кого можно было бы наказать. Как-всегда, их излюбленной мишенью были жители Б-9. Мы с Арти пробирались, прячась то в тени, то за колоннами, то поверху, то под землей, стараясь держаться от патруля подальше. Из-под брошенной ремонтной тачки мы наблюдали, как патрульные заловили троих подростков, гонявших по улице обручи.

Вначале их, видимо, сочли за жителей Б-4, потому что патрульные уже пошли было прочь, но тут один из подростков что-то сказал. И патрульный попросту застрелил его. Застрелил из арбалета, потому что лазерное и огнестрельное оружие в хабитатах было строго запрещено — существовала опасность повреждения радиационного щита. Остальные парни схватились за ножи, и патруль пристрелил тех двоих тоже.

Я и прежде видела, как умирают люди, — за пределами щита жизнь была еще опаснее. Но в первый раз я точно знала, знала наверняка, что шевельнись я — и стану следующей. Один из патрульных принялся пинать подростков, чтобы убедиться, что они действительно мертвы. Другой расстегнул у первого парня штаны и отрезал его половые органы. "Это тебе за Мелиссу", — сказал он и швырнул окровавленный комок плоти через дорогу. Комок шлепнулся прямо рядом с тачкой, за которой мы прятались.

Меня затошнило от ужаса и омерзения. Я зажала рот рукой, чтобы не завизжать; Арти притянул меня к себе, крепко обнял и прижал мое лицо к своей тощей груди.

— Ш-ш, — выдохнул он мне в ухо, понимая, насколько я перепугана и что может случиться, если патрульные нас услышат. — Они не причинят тебе зла. Они не могут сделать это, Фей, потому что ты — волшебница.

Я так удивилась, что перестала плакать, гадая, о чем это он. Мне не было видно патрульных, поскольку он прижимал меня к себе, но через минуту-другую он отпустил меня, и я поняла, что они ушли.

— Как ты сказал? Волшебница? — еле слышно прошептала я, потому что не знала, далеко ли они.

— Они уже ушли, — прошептал он в ответ. — Волшебница. У тебя волшебное имя.

Я высказала ему все, что о нем думала в тот момент.

Может, оно и так, — согласился он, внимательно приглядываясь к дороге, чтобы удостовериться в безопасности. — Тем не менее "Фей" похоже на "фея Моргана", разве нет?

Он начал выбираться из-под тачки.

Я выползла вслед за ним.

— А кто это?

— Сестра короля Артура, — сказал он. — Она была волшебницей. Она увезла Артура на остров Авалон, где он обрел бессмертие.

Вечером Арти вскарабкался по водосточной трубе в мою комнату, и мы сидели в темноте, а он рассказывал мне про короля Артура и его рыцарей — людей, которые заступались за обездоленных, вместо того чтобы притеснять их; людей, которые сражались со злом своего времени и неизменно побеждали. Много лет спустя я узнала, сколько он напридумывал в ту ночь в дополнение к тем сюжетам, чтобы я поверила в то, что когда-то существовали люди, которые сражались за справедливость и почитали за честь защищать слабых.