Апокалипсис

Я быстро провожу захват шеи, но сейчас Балла кажется скользким и гибким, как резиновый утенок.

– Быстрее! Беги, Анна! Быстрее!
– сопит он.
– Я его не удержу долго!

Фантомаса не нужно просить дважды. Она несется к открытой двери.

– Пожелай изменений! Послушай меня! Этого хочет и Первый Дом!
– голос 'племянничка' оставляет желать лучшего, но дамочка наверняка слышит.

Фантомас подбегает к двери, на секунду замирает на пороге, а потом делает шаг. Я понимаю - все кончено. Претендент вышел. Теперь дамочка отработает то, что в нее заложил Первый Дом.

Силуэт Анны виднеется в темном проеме. От расстройства я уменьшаю захват. Да и какая уже разница? Балла пытается выскользнуть и кричит с новыми силами:

– Измени все! Я тебе сейчас скажу, что пожелать! Повторяй за мной...

– Я хочу все вернуть, - до нас долетает голос Анны.

– Стой!
– орет Балла. Он наполовину выполз из моих объятий, но все еще цепляется за руку.
– Не то!

– Чтобы все было, как раньше, и не было...

– Стой, идиотка! Первый Дом рассчитывает на тебя! Он тебя спас для этого! Тебя, а не Андрея! Если не сделаешь, чего он хочет, то докажешь свою ненужность! Ты соображаешь, что творишь?! Первому Дому вообще не нужны люди, которые не хотят изменений!

Я не верю своим ушам. У Первого Дома ничего не вышло? Он изменил Аннушку, а она все равно отказывается от глобальных переделок? Почему? А... она получилась слишком уж хорошей.

– И чтобы не было всех этих смертей, - продолжает девушка, - чтобы все остались живы и Валера здоров... и чтобы двадцать два года назад не случалось никакого чуда!

– Дура!
– вопит Балла. И это последнее, что я слышу.

Глава 16. Миг вперед и двадцать два года назад

Илья Петрович, новый главный врач, торопился в палату. Роды не ожидались сложные, но ему заплатили за хлопоты.

Илья Петрович поправил покосившийся синий высокий колпак, почесал небольшую седоватую 'мушкетерскую' бородку и взялся за ручку белой двери. Врач чувствовал себя нехорошо. Он только что узнал, что его предшественника, Евгения Семеновича, мало того, что сняли, но и обвинили в растрате. Очень несправедливо обвинили. Илья Петрович теперь колебался, защищать своего друга и наставника или промолчать. Защита могла помочь.

Врач вошел в палату и увидел роженицу. Черноволосая красивая женщина слабо улыбнулась, скорее скривилась. У нее уже давно шли схватки. Пришло время для стимуляции и новаторского метода - эпидуральной анестезии во время родов.

'Напишу хотя бы письмо в защиту, - подумал Илья Петрович, осматривая роженицу.
– Евгений Семенович еще когда ходатайствовал об ординатуре для меня, почти сразу сделал своим заместителем, больше двадцати лет вместе проработали... что он подумает, если я промолчу?'

Пришел и ушел анестезиолог, сделали окситоцин, схватки резко усилились.

'Лучше не писать, а замолвить словечко. Тет-а-тет, - размышлял Илья Петрович.
– А то напишешь, меня потом тоже обвинят. Можно просто сходить на прием к секретарю райкома. Он же человек. Поймет'.

Женщина начала тяжело и ритмично дышать, как учили.

– Тужьтесь, тужьтесь, - командовал Илья Петрович.

'Нет, идти тоже опасно. Это - бросить на себя тень. Мало ли что? Может послать кого-нибудь вместо себя? Но кого?'

Показалась головка. Она была сжата, подвижные кости черепа зашли друг за друга - обычное дело, потом выпрямятся.

– Тужьтесь! Почти готово!

'Не пойду, - решил Илья Петрович.
– Никуда не пойду. Промолчу'.

Голова вышла полностью. Врач ловко подхватил младенца за плечики.

– Мальчик!
– пораженно воскликнул Илья Петрович через секунду.
– Надо же! А УЗИ показало девочку!

– Мальчик?
– удивленно переспросила роженица, сдвинув черные брови.

– Мальчик-мальчик, - успокоительно повторил врач.
– Наверное, имя еще не придумали? Очень уж неожиданно получилось.

Женщина немного помолчала и разомкнула сухие губы:

– Назову его Андреем. Он будет сильным и мужественным.

Илья Петрович слегка пожал плечами. Новорожденный уже почти вылетел у него из головы. Врач хотел положить младенца, как внезапно почувствовал, что маленькая ручка сильно схватила за халат. Илья Петрович взглянул на новорожденного. Глазки, слипшиеся прежде, были приоткрыты и смотрели на врача насмешливо и жестоко.

Врач даже слегка встряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения и снова переключился на мысли о Евгении Семеновиче.

'Промолчать мало, - подумал Илья Петрович.
– А то решат, что я заодно с ним. Нет! Нужно действовать самому. Завтра же пойду и подтвержу обвинения. Евгений Семенович, конечно, назовет меня предателем... Но кто не предает в нашем мире?'.