Апокрифы Другого мира: тулку на испытательном сроке
Шрифт:
Дальнейшая дорога до лавки и обратно прошла без приключений. Под восторженные комментарии Шелда девочка окончательно уверилась, что своей магией смогла успокоить собаку и теперь была невероятно горда этим. Свою же роль в прошедших событиях Шелд, как обычно решил опустить, разумно полагая, что чем меньше родители знают о его талантах, тем спокойнее и беззаботнее будет его жизнь.
Известие о спонтанной инициации юной магессы вызвало бурю эмоций не только дома, но и у соседей. Лайю затискали, заобнимали и запоздравляли, так что она вся пунцовая от смущения не знала, куда бы спрятаться. По такому радостному событию полагалось устроить пир горой, но к сожалению глава семейства в очередной раз сопровождал отряд по ту сторону границы и должен был вернуться лишь через пару дней.
***
Как вы уже наверное догадались, этот лучащийся радостью и оптимизмом пятилетний сорванец — я. В этой жизни — мерл Шелд Рислент, к вашим услугам. Старый, циничный я. Чего это я себя так веду? О, это такое наслаждение снова побыть ребёнком, гонять в догонялки, кидаться грязью, шлёпать по лужам босыми ногами и обниматься с мамой. Я себя точно такого удовольствия лишать не намерен. Поэтому никаких намёков на гениальность не по возрасту, никакого прогрессорства. Я планирую прожить тихую и незаметную жизнь,
Но кое-как мы с матушкой меня родили. Матушка у меня целительница, магесса, поэтому очень скоро начала слегка нервничать, что ребеночек как-то слишком спокойно лежит и что-то пытается пальчиками странное делать, не особо обращая внимание на игрушки и внешние раздражители. Я так пальчиковую гимнастику делал, мелкую моторику пытался разрабатывать, а родительница моя заботливая начала всякими плетениями меня прощупывать и устраивать консилиумы с кумушками-соседками. Тут уже я слегка занервничал. Неизвестно, что она там найдет или к каким выводам придет сумрачный коллективный женский разум. И немного побрейнстормив[1] нашёл решение. Решение лежало на поверхности: надо всего лишь начать отыгрывать из себя эдакий сгусток счастья и одаривать этим счастьем всех встречных-поперечных. Так я начал всё время улыбаться, тянуть ручки ко всем, кто меня посещал, всеми силами демонстрировать свою любовь, расположение и хорошее настроение. Очень скоро при виде меня у всех знакомых и незнакомых на лицах стали проявляться улыбки, а руки сами тянулись потискать. Я тоже бревном не был и обнимался активно со всеми желающими, очень быстро став звездой местного разлива. Так под восторженные сюсюканья соседок мамочка моя полностью забыла свои опасения. А я вошёл во вкус играть в ясно солнышко. Жизнь малыша до года на развлечения бедна, вот я и вносил посильное разнообразие. Но среди доступных мне способов скрасить досуг вовсе не этот был основным и самым для меня ценным.
Ещё находясь в состоянии плода и непрерывно медитируя я в какой-то момент с удивлением почувствовал, что очень знакомая сила потянула меня куда-то вверх. Спустя несколько мгновений я завис рядом с молодой беременной женщиной к животу которой от меня тянулась тонкая прозрачная нить бело-серебристого цвета. Так я познакомился с состоянием, именуемым внетелесным переживанием. После полётов над собственным трупом удивить меня этим было нельзя, но обнаружить у себя такую способность оказалось приятно. До родов меня еще неоднократно выносило наружу, хоть сам я это состояние целенаправленно вызывать и исследовать опасался. Все же если личность сохраню, то и состояние потом вызову, а если утрачу, то потеряю и все свои навыки. Когда моя вынужденная годовая медитация завершилась я смог наконец спокойно выспаться без опасения проснуться совсем не собой. Теперь настало время и для внетелесных полётов и очень на них похожих осознанных сновидений. На это у грудничка в колыбельке времени — вагон и маленькая тележка. Из внетелесного состояния я обнаружил, что живёт моя семья в небольшом военном городке, расположенном в лесостепи. В нескольких километрах на запад от городка расположена линия крепостей, ещё дальше — две очень древнего вида башни, напоминающие маяки высотой с останкинскую телевышку. Цепочка таких же крепостей и башен тянется на юг и на север на всем расстоянии, что успел облететь и лишь вдалеке на севере линия загибается на восток. А за башнями раскинулась мрачная каменистая пустыня с пожухлой растительностью серовато-синюшного оттенка… В эту пустыню регулярно уходят отряды и часто возвращаются не все ушедшие. Населена эта пустыня на прилегающих к нам территориях слабо, но зато обитает тут какая-то инфернальная жуть: то ли не боящиеся дневного света вампиры, то ли неупокоенные мертвецы. Изредка эта гадость пытается прорваться оттуда к нам, что пресекают башни. А если кто-то мимо них умудряется проскочить, то включаются гарнизоны крепостей. Именно на борьбе с обитателями мёртвых пустошей, как называются эти пустынные земли, специализируется мой отец, мерл Крас Рислент, сильный тёмный маг и очень опытный воин.
Изучение возможностей, даруемых внетелесным состоянием показало, что из него можно проникать в чужие сны. Так удалось ускорить налаживание отношений с сестренкой, пока я ещё в нормальном состоянии ни разговаривать, ни ходить не умел.
Надо сказать, с семьёй мне повезло во всех смыслах. Мы хоть и бедные, но аристократы, мерлы, что в условиях местного сурово-сословного общества крайне важно. Живём в небольшом поселении Риссан, расположенном на северо-западе королевства Гренудия на границе и с мёртвыми пустошами, и с Драурой. Узнав все это я понял, что заслал меня мой драгоценный учитель в читанную мной фэнтазю, автор которой ушёл в закат не дописав историю. То ли учителю тоже захотелось узнать, чем все закончится, то ли коллективная карма читателей дозрела, но жить мне теперь в этом мире. Надеюсь, удастся избежать общения с тамошним главгероем, а то он как магнит притягивает на свою пятую точку проблемы. В его окрестностях есть нехилая вероятность вляпаться во что-нибудь просто «за компанию». Осознав, куда меня занесла воля учителя, стал я мысленно инвентаризировать все, что помнил об этом мире и в первую очередь о местной магии. Помнил я на удивление много, благо в прошлой жизни без труда учил поэмы наизусть. Только толку в тех знаниях-воспоминаниях до пробуждения магии не было никакого. Проверяться на магию до её пробуждения и уж тем более пробуждать принудительно тут не умели. Все ожидали, что дар пробудится сам, когда "придёт время". Теперь, став магом я точно знал, что за знаниями, если захочется их заполучить, топать надо не в Академию, а в мёртвые пустоши в поисках хранилища древних. Хотя я, честно говоря, ещё сто раз подумаю, оно мне надо или нет. Если кто забыл, у меня в этой жизни есть две цели: локальная — оттянуть окончание этой жизни на неопределённо долгий срок, и глобальная — чтоб было чем отчитаться перед Учителем.
Вернёмся все же к моим начальным условиям в этом замечательном мире меча, магии, сословной дури, множественности разумных рас, экологических проблем и рвущихся к неограниченной
власти маньяков. Поселение Риссан, где мне довелось родиться, входит в систему воинских поселений, что строились вдоль всей границы с мёртвыми пустошами. К одному такому поселению обычно относилось от четырёх до шести пограничных крепостей. Крепости ставились в полутора вёрстах восточнее башен чтоб создать вторую линию обороны при прорыве. В поселении гарнизоны крепостей проходят ротацию, отдыхают, тренируются и лечатся. В столице, когда говорили про приграничные гарнизоны, имели ввиду именно такие поселения, немного отстоящие от границы и обеспечивающие защитникам тыл. Мои родители поженились на последнем курсе Академии и, как учившиеся за счёт государства, были направлены отрабатывать свой контракт в приграничье. По окончании контракта здесь же и осели, так как в столице их никто не ждал. А тут был уже налаженный быт и неплохие карьерные перспективы для отца. Участок северной границы считается самым спокойным, серьёзных прорывов тут не случалось никогда. Поэтому идея растить здесь детей казалась бредовой только людям, далёким от жизни в этих суровых местах. До сего замечательного дня, когда мы с сестрой внезапно инициировались, наша детская жизнь была тут простой и безопасной. Но маг, даже если он малолетний шифрующийся от окружающих крипто-маг, приключения себе найдёт даже на самом ровном месте, не говоря уж о приграничьи…– ---
[1] побрейнстормить — на современно корпоративном "новоязе" означает поискать не самое очевидное решение. Обычно брейнстормят группой.
Глава 3. О дороге, усеянной благими намерениями и её конечной точке
Год 402 от воцарения династии Алантаров, июль.
Место действия: Гренудия, поселение Риссан.
Какая самая страшная беда может обрушиться на маленький городок на границе с мёртвыми пустошами? Внезапный мега-прорыв умертвий с легионом личей во главе? Новая неведомая темномагическая зараза? Нашествие быстро разрастающихся плотоядных растений? Все это мелочи по сравнением с появлением маленькой необученной девочки с сильным даром целительницы, очень любящей зверюшек. Науськанная младшим братиком, Лайа одаривала своей сырой целительской энергией всех встречных-поперечных животинок, выглядевших на придирчивый девочкин взгляд недостаточно бодрыми и весёлыми. А чем занимаются нормальные звери, когда они абсолютно здоровы, сыты и в безопасности? О приближении проблем возвестили не по сезону зазвучавшие хоровые пения мартовских котов и начавшиеся не ко времени собачьи свадьбы. Но ни это, ни даже попытка старого общипанного петуха потоптать свою хозяйку не насторожило окружающих до тех пор, пока на весь Риссан не раздался полный боли, отчаяния и утраченных иллюзий визг, звучавший из неприметного тупичка, примыкавшего к центральной площади поселения[1].
Поскольку Риссан находился на самой границе с Драурой, в нем нередко останавливались торговцы, направлявшиеся в юго-западную часть королевства Гренудия. Командовали и охраняли такие караваны дроу, а в качестве рабсилы с ними обычно шли орки. Раса орков не имела своего государства и была рассеяна по территориям нескольких королевств. Значительная их часть жила под властью дроу в положении, близком к положению крепостных, что вполне устраивало сильных, но туповатых зеленокожих великанов. Реальные дроу (а не из фэнтази нашего мира) ввиду особенностей их расы вынуждены были быть на удивление терпимыми к другим расам. Это их выгодно отличало от светлых эльфов, по сравнению с которыми даже немецкие и венгерские фашисты выглядели толерантными гуманистами.
Так вот, орки, ходившие в составе караванов дроу, хоть и были по меркам своих сородичей почти гениями, но к стыду своих благородных остроухих хозяек с большим трудом приучались гадить в специально отведённые места. И все время порывались незаметно это правило нарушить. Один из караванщиков, закончив обихаживать привязанных лошадей вдруг испытал сильнейший позыв вернуть матери-природе часть биохимически переработанного вещества. И трезво оценив свои шансы успеть найти более подходящее место, рванул с тёмный тупичок, рядом с которым маленькая девочка чесала за ушком ужасно довольному ослику. Орк довольно бесцеремонно оттолкнул девочку и скрылся в тупике. Лайа удивлённо ойкнула и, прекратив своё занятие, обиженно затопала прочь. А ослик, только что до кончиков ушей накаченный бодростью, решил проверить, куда это так спешил зеленокожий. Сертифицированный эволюцией принцип, что где интересно одному, там всегда есть вероятность и второму найти чем поживиться сработал в пользу непарнокопытного.
История не сохранила, что творилось в голове орка, решившего делать свои грязные дела пятой точкой к выходу из тупика. Но оценивший открывающиеся перспективы ушастый вознёс хвалу своим ослиным богам, и бесшумно, словно опытный ночной тать выдвинулся на исходную позицию, на ходу приводя в нужную кондицию своё мужское орудие. Второй тактической ошибкой орка было то, что он слегка опирёрся ладонями о крышку валявшегося тут старого, но крепкого ящика, сбитого из очень толстых досок. Лёгкий толчок в спину заставил его скользнуть ладонями по ящику и оказаться в асане «собака мордой вниз»[2], а в следующий миг зеленокожий смог оценить, почему некоторые дамы так неодобрительно отзываются об «ослиных размерах» своих мужей и любовников…
Прибежавшие на истошные визги воины риссанского гарнизона, поняв диспозицию сложились пополам от хохота, совершенно не мешая непарнокопытному получать не только моральное удовлетворение. Орк, плотно вдавленный в ящик извивался и верещал, стражники ржали, ослик довольно кричал. И эту благостную картину застала примчавшаяся со всех ног мерла Мирейна Рислент, справедливо решившая, что без целительницы при таких криках точно не обойдётся. В итоге организованные мерлой солдаты все же взялись оттаскивать ушастого Ромео. Тот же поняв, что нашёл свою истинную любовь, умудрился подцепить орка под живот передними копытами, как бы намекая, что только смерть сможет разлучить их. Разозлившийся сержант понял эту мысль буквально и всадил ослу в зад кинжал. Осел дико заорал и кончил. Орк дико заорал и вырубился. Солдаты со смачным чпоком таки выдернули осла из орка. Мерла кинула целительское плетение в то, что осталось от орчиного седалища и принялась выбивать из жалобно поскуливающих вояк "историю болезни". Так и не добившись ничего кроме «Ы-гы-гы-гы-ы», не сильно проясняющего ход событий, она догадалась наложить диагностирующее плетение на длинноухого активного участника непотребства. И тут уже присела сама, осознав, кто мог в этом маленьком городишке ТАК накачать ослика целительской энергией. Схватившись за голову Мирейна помчалась домой розгами доносить до дочери первую врачебную заповедь «не навреди». Но наткнулась на непреодолимое препятствие в лице своего младшего сына, вставшего на защиту сестрёнки, испуганно сжавшейся за его спиной.