Аполлинарий-2: Дорожная история
Шрифт:
– Не забыл, – кот спрыгнул на улицу.
– Поговори с ним, слышишь?! – не отставала Берта.
– Да слышал я! – отмахнулся Аполлинарий и посмотрел на Джека. – Пойдем быстрее!
Они шли по грязной дороге: невозмутимый кот впереди и расстроенный пес – позади. Через десять метров Аполлинарий обернулся, дождался пока пес поравняется с ним.
– Нашел из-за чего расстраиваться! Я вот, например, разрешил Берте самой придумать имена котятам!
– Разрешил или забыл, что им вообще имена надо давать? – поинтересовался пес.
– Что за ерунду ты несешь? –
– А также разрешил Берте одной их воспитывать, – с сарказмом добавил пес. – без твоего участия.
– И снова бред! Или хочешь сказать, что я плохой отец?
– Ты не плохой, ты безалаберный. Вот Берта – да, та им спуску не давала! И правильно делала! – Джек остановился. – Надо с малолетства гайки затягивать, понял?! А то потом на шею сядут!
– Семья – это не казарма, понял?! Хельга вон – боевая собака, а как с ними ласково обращается. А ты…
– А что я?! Ну-ну, продолжай давай! – завелся Джек.
– А что продолжать?! Тебе знаешь, какое бы имя больше подошло? Прапор!
– Прапор?! Нормальненько! А тебе, знаешь, какое?!
– Ну?!
– Головотяп!
– Вообще не вижу связи между мной и этой дурацкой кличкой, – фыркнул Аполлинарий.
– Это потому, что ты головотяп! – усмехнулся Джек.
Так, беззлобно переругиваясь, они дошли до клуба. Из открытых форточек валил табачный дым, слышались мужские голоса и доносился звон стаканов. Негромко играл «Ласковый май».
– Бухают.
– Праздник же, – равнодушно отозвался пес. – Акимыч утром Алене цветы, конфеты и набор отверток подарил. Алена так сердилась.
– Почему?
– Не знаю. Может, сладкое не любит. Или цветы – не те. Этих женщин разве поймешь?
Снова замолчали. Дошли до синего домика почтового отделения и присели на завалинку. Наверху послышалось частое хлопанье крыльев. Оба подняли головы и проследили за траекторией падения волнистого попугайчика. Упав в трех метрах от них, он широко раскрывал клюв и жадно глотал воздух. Аполлинарий нахмурился – всего несколько часов назад этот попугай был вместе с Майком, а теперь он лежит здесь, взъерошенный и, как видно, совершенно обессиленный.
– Арно! Что случилось?! Где Майк?! – Аполлинарий подбежал и шевельнул лапой бирюзовый комочек.
Арно приоткрыл глаза. Сиплые звуки из клюва прорывались толчками, с усилием.
– Я… я летел долго. Устал. А Майк с кр… кр-р… кр-р-ысами! Они на них напали. Мне так показалось.
– Какие крысы?! – подскочил Джек.
– Где?! – взревел Аполлинарий.
– У Заячьей сопки, – слабо прочирикал попугай.
– Ты знаешь, где это? – спросил Аполлинарий у Джека.
– Бежим! – пес резко сорвался с места.
Аполлинарий аккуратно зубами подхватил попугая и отнес его на завалинку.
– Ты в порядке?
Попугай слабо кивнул.
Аполлинарий, медленно набирая скорость, помчался за Джеком.
Арно взмахнул крыльями и неуверенно взлетел на водосточный желоб. Набрал в клюв талой воды, проглотил. Немного отдохнув, помчался по дворам, где жили коты – те самые, из бывших блатных.
***
Майк
шел за крысиной стрелкой и силился разглядеть Остапа.– Остап, объясни, куда мы идем?!
Писк Остапа донесся откуда-то из середины.
– Ты же хотел увидеть корову, Майк?! Как говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!
– И что, прямо корова?!
– Конечно! С рогами! Как говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!
– Ты повторяешься!
– Как говорится: повторенье – мать ученья!
Боренька поерзал на спине Майка и недовольно пробормотал:
– Ой, ребятки, не нравится мне это все!
– Посмотрим, – невозмутимо ответил Тимоха.
Стрелка достигла края полигона и повернула влево, в сторону полуразрушенных рудников, сооруженных еще сто лет назад и ныне – не функционирующих.
– Вот там мы и прятались после битвы у реки, – сказал Тимоха и добавил неохотно. – Мрачное место, надо сказать. И страшное.
Стрелка остановилась, и перед путникам появился Остап.
– Вот, Майк, твоя корова! Как говорится: получи и распишись!
Крысиное полчище растеклось, образовывая полукольцо вокруг коровы.
Это действительно была корова. С рогами и копытами, с черными пятнами на белых боках и розовым выменем. Только ростом – чуть выше Бореньки, с равнодушным взглядом фарфоровых глаз и прорезью для монет на спине.
Пока коты и хомяк смотрели на корову-копилку, очевидно, выброшенную кем-то, Остап жадно вглядывался в путников, получая невероятное наслаждение от их растерянного вида.
И снова, и опять с восторгом повалился на землю и задергался в пароксизмах смеха. Его серая камарилья издевательски захихикала, будучи в полной солидарности со своим директором.
– Ой, вы такие смешные! Такие смешные! И такие доверчивые! Как говорится: доверять доверяй, да почаще проверяй!
– Ребята, это клиника! – ужаснулся Боренька. – Он просто фееричный идиот!
Тимоха наклонил голову и поджал задние лапы, готовясь к карательному прыжку, но Майк остановил его предупредительным жестом. Остап продолжал кататься по земле, пребывая в совершеннейшем восторге от самого себя.
– Мне нравится твое чувство юмора, Остап, – как можно спокойнее сказал Майк. – А теперь мы пойдем. Всего хорошего.
Остап прекратил кататься и теперь лежал, пытаясь отдышаться. Из косых безумных глаз текли слезы, лапки мелко подрагивали, а обрубленный хвост судорожно мел землю.
– Пойдем, Тимоха! – сказал Майк и развернулся.
– Не так быстро, Майк! Корову-то я тебе показал, а слов благодарности не услышал! Как говорится: за добро добром платят!
Майк обернулся и увидел, как черной молнией подлетел к Остапу Тимоха. Одним взмахом лапы оглушил крысу, затем схватил зубами за обрубок хвоста и с размаху приложил об корову-копилку. С треском разлетелись фарфоровые бока, со звоном покатились рублевые монеты, страдальчески охнул контуженный Остап. Все надежды на дипломатическое разрешение ситуации разлетелись вдребезги вместе с фарфоровой коровой.