Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези

– Конечно, сен майор, - ответил бармен, и двинулся за стойку.

Апостол Папуа проводил его взглядом, и снова повернулся к проконсулу.

– Скажите, а это очень негативное отношение распространяется только на библейскую концепцию генезиса человека, или на любую религиозную концепцию генезиса?

– Хэх… Сен Коннор, это что, намек на мамины симпатии к неоязычеству?

– Это просто вопрос, сен Визард.

– Ладно… - произнес проконсул, плеснул себе в стакан порцию пиратской колы, очень осторожно втянул немного через соломинку, и заключил, - …Это в сто раз лучше, чем помои, продаваемые под брендом «кока-кола» в зоне, как бы, Западной цивилизации.

– Качественно лучше, - согласился фон Зейл, тоже попробовав этот напиток.

– Так… - проконсул сделал еще глоток, - …Вопрос о неоязыческих мифах генезиса.

– Вопрос задан шире, но я не возражаю против такой формулировки, - сказал Макнаб.

– ОК, сен Коннор. Это элементарно. Создана вселенная игрой стихий, или тоже игрой стихий, но обладающих личностью. Эта альтернатива волнует очень немногих людей. Кстати: лексика применяет к стихиям характеристики, которые по смыслу относятся к животным или к людям: ярость, спокойствие, стремление... Такие дела.

– Мысль о языческих богах понятна, - сказал Макнаб, - а что о библейском боге?

Проконсул снова приложился к стакану пиратской колы, затем ответил:

– С библейским богом иначе. Личность наподобие древнеазиатского царя, но при этом обладающая неограниченной властью над стихиями, это логический абсурд.

– По-моему, - встрял бармен, который принес чашку кофе фон Зейлу, - зря вы вот так говорите о боге, сен Визард.

– ОК, сен Хавер, если, по-вашему, я неправ, то объясните: в чем? Я слушаю вас.

– А-а… Это… Как вам сказать… В библии говорится… - бармен явно стушевался под спокойным, дружески-внимательным взглядом молодого проконсула.

– Сен Хавер, лучше говорите своими словами.

– Э-э… Как это, своими словами? Я простой человек. Вот, лучше монсеньор скажет.

– Ну, сен Хавер, что вы? Это как-то неспортивно. Надо бороться за свои убеждения.

– Э-э… Но как об этом сказать, сен Визард? Ведь бог, это и есть бог.

– Разумеется, да! – проконсул кивнул, - Бог это и есть бог, по определению. Вопрос в атрибутах этого бога, в его отличии от других богов, в том, что он может, и что он не может, что он хочет, и чего он не хочет. Какое у вас мнение об этом, сен Хавер?

– А-а… Так ведь бог все может, разве нет?

– Хм… Так-таки все? А может ли бог создать другого такого же всемогущего бога?

– Э-э… Мы, католики, верим, что бог единственный. Что тут непонятного?

– Ну, я не знаю, сен Хавер. Вдруг, бог решил создать себе компаньона, и создал? Или единственность бога, это ограничение, которое выше, чем могущество бога?

– О, пресвятая дева, во что я ввязался? – печально прошептал бармен.

– Кстати, о пресвятой деве… - произнес проконсул.

В этот момент, открылась дверь и в паб шагнули две ожидаемые персоны: грациозная женщина лет 45 и менее грациозный мужчина на несколько лет старше нее.

– Милый, ты не находишь, что мы опоздали на первый раунд?
– спросила она.

– Да, моя яркая стрекоза, - согласился он, - что-то в этом роде я нахожу.

– Предки!!! – обрадовано воскликнул Визард Оз и метнулся к ним обниматься…

Бармен, использовав момент, ретировался за стойку. Это, конечно, было неспортивное поведение, но бармен опасался продолжения темы о компаньонах бога, и особенно - о пресвятой деве, так что его поступок можно по-человечески понять.

После обычной неразберихи, сопровождающей появление ожидаемых гостей, старшие Метфорты и патер Макнаб устроились втроем за угловым столиком.

– Что ж, мистер Макнаб, приступим? – предложил Лукас и энергично потер руки.

– Да, если миссис Метфорт не против, - согласился апостол Папуа.

– Она не против, - сказала Олив, реагируя на такое обращение в третьем лице, - и будет проще, если называть всех по именам. Коннор, Лукас, и Олив. Я вижу: вы согласны. И давайте выясним сразу: Коннор, вы что, всерьез решили наехать на Папу Римского?

– Да, можно назвать это так, - подтвердил он.

– А смысл? – поинтересовался Лукас.

– Смысл? – тут Макнаб улыбнулся, - Вы же социальный философ, и понимаете: таков архетип проповедника, предлагающего новое осмысление христианства.

– Это верно, Коннор. Но что конкретно новое вы проповедуете?

– Я изложил это в кратком популярном катехизисе. Сверхкратком, так точнее.

Социальный философ кивнул.

– Я прочел этот ваш текст. Надо признать: вы устранили несимпатичную и абсурдную конструкцию бога-деспота, принуждающего людей к противоестественным правилам поведения просто ради демонстрации своей беспредельной власти. Ваш бог иной. Он интегрирует некое общее стремление людей к любви, красоте и прогрессу. Это может показаться привлекательным и логичным, но если применить структурный анализ, то немедленно станут видны изломы вашей этико-теологической картины.

– Какие же? – поинтересовался Макнаб.

– Прежде всего, Коннор, это тезис об абсолютной социальной шкале добро - зло. Тезис сомнительный, но вы подаете его, как очевидность, строите на нем выводы о боге, и о стремлениях любого человека. Практически не наблюдается ни такой шкалы, ни таких стремлений. Извините, но вашу концепцию можно назвать удачным термином Германа Гессе: «Игра в бисер». Эстетичная схема правил, обоснованная только своей эстетикой, причем только для тех, чьи эстетические вкусы аналогичны вкусам автора. Ваша игра в бисер строится не на эстетике, а на этике. В остальном она та же, что у Гессе.

– А ваши этические вкусы принципиально иные? – спросил Макнаб.

– Какая разница? – ответил Лукас, - Я частный случай.

– Ладно, - Макнаб повернулся к Олив, - а ваши этические вкусы?

– Я тоже частный случай, - сказала она, - и знаете, Коннор, аргументы «ad hominem» не проходят в нашей компании...

…Краткая ремарка из классической схоластики. Аргументом «ad hominem» (дословно – «аргумент к человеку») называется попытка обосновать свою общую позицию некими частными фактами, относящимися к жизни оппонента, или же к жизни общеизвестной персоны. Бывает грубая форма (например: ты рассуждаешь о пользе спорта, но сам не можешь километр пробежать без одышки, или: ты агитируешь за вегетарианство, но и Гитлер был вегетарианцем). Бывают также «ad hominem» в форме искренней похвалы собеседнику (например: зачем вы защищаете право на марихуану, вы ведь приличный человек, не употребляющий наркотиков). Но, в любой форме «ad hominem» считается дурным тоном у профи. Ремарку на этом можно завершить, и вернуться к диспуту…

…Патер Макнаб, разумеется, знал отношение профи к аргументам подобного рода, но отличное шотландское теологическое образование давало ему возможность двигаться против течения в этом вопросе.

– Я понимаю, Олив, ваше возмущенное «фи» относительно апелляции к человеку. Но, позвольте мне задать вопрос о глубине этого «фи».

– Попробуйте, - с легкой иронией разрешила она.

– Попробую, - сказал он, - итак: разделяете ли вы точку зрения Ницше, что в этической философии неприемлемы «человеческие, слишком человеческие» аргументы?