Апполион

Но, о, Боги, это был не только Арес, или мысли о встрече с ним. Это была боль, которая воспалилась и грызла меня, боль, которая разорвала меня на кусочки и заставила меня молить о смерти. Хотя я не говорила об этом вслух, я знала, что Арес чувствовал это; в моей оголенной душе.

Арес знал.

Сет знал.

Стыд и что-то темное поднялось во мне, оно скручивало и душило меня как сорняк.

Я молила о смерти.

Я. Алекс. Всемогущий Аполлион. Девушка, которая получив нокдаун, прыгала назад и просила еще. Я готовилась стать Стражем, воином, который игнорирует страх. Я знала, что такое боль до этого, как физически, так и психологически. Я даже ожидала ее.

Но Арес сломал меня.

Чувство беззащитности пронзило меня. Чувствуя слабость, я натянула мягкое одеяло до груди. Боги, я чувствовала...я чувствовала проблему своей кожей. Что подумает Айден, когда узнает? Он бы никогда не стал умолять как я - о, Боги, а вдруг, в действительности, с Айденом не все в порядке? Что, если Аполлон солгал?

Я начала сбрасывать одеяло, но остановилась. Нерешительность ударила меня. Что я собиралась делать? Куда я собиралась пойти, чтобы требовать ответы? Моя рука сжала одеяло, когда я подумала, что собираюсь испортить тяжелую работу Асклепия.

Я не могла двигаться.

Я застыла от...от чего? Страх. Отчаяние. Стыд. Замешательство. Беспокойство. Сто, или около того, эмоций нахлынули на меня как Ф-5 торнадо. Мое дыхание стало болезненно прерывистым. Давление появилось из ниоткуда, подавляя мою еще слабую грудь. Я чувствовала себя в миллион раз хуже, чем после Гатлинбурга.

Я не могла дышать.

Образы боя в кабинете Декана всплыли в моей памяти, как испорченный фотоальбом. Мои маневры, которые всегда опаздывали. Удары и выпады, которые ни разу не достигли цели. Как меня подняли и отбросили, будто я была ничем иным, как мешком риса. Сломанный позвоночник и потом все остальные кости, а затем нож...

Звук стука в дверь Айдена и Маркуса, отчаянно пытавшихся войти, преследовал меня. Так много воспоминаний о том, как Арес надирал мне задницу непрерывным натиском какая-не-впечатляющая-я-на самом-деле-была всплывали в памяти. Как я могла думать, что смогу противостоять Аресу? Никто из нас не мог.

И я умоляла о смерти.

Я не могла дышать.

Давление снова сдавило мою грудь, я сбросила одеяло и прижала руки к моей липкой коже. Я свалилась с кровати, падая на гранитный пол и прижалась к нему лбом. Прохладный пол, казалось, помогал, как в ночь, когда я прекратила принимать напиток.

Я не знала, сколько я оставалась в этом положении - минуты или часы - но у пола была эта чудесная способность. Глубоко внутри костей я чувствовала измождение, которое может чувствовать воин в конце финальной битвы, готовый слиться со своим мечом и исчезнуть в вечности.

Где-то в комнате открылась дверь, скрежеща по мрамору. Я не подняла головы, ни попыталась сесть, я знала как я выгляжу для того, кто смотрел на меня - как собака, забившаяся в угол. Это была я.

–

Лекси?

Мое сердце остановилось.

–

Лекси? О, мой Бог, детка.

Я снова застыла, слишком боясь посмотреть и обнаружить, что голос, на самом деле, принадлежит не моей маме, что это какая-то запутанная иллюзия. Другой вид давления ударил меня в грудь. Росла хрупкая надежда.

Теплые руки мягко заключили меня в до боли знакомые объятья. Прерывисто вздыхая, я уловила ее запах - ее запах. Ваниль.

Подняв голову, я посмотрела сквозь пряди волос и перестала дышать, и потеряла способность сформировать связную мысль.

–

Мама?

Она улыбнулась, скользя руками по моим щекам. Это была она - овал лица, кожа чуть темнее моей, губы расплылись в улыбке и светло-зеленые глаза. Она смотрела на меня так, как смотрела в последний раз в Майами, перед нападением даймона, изменившим ее в жаждущего эфир монстра, до тех пор, как я убила ее.

Я сжалась, не могла дышать, не могла думать, не могла ничего видеть, кроме нее.

–

Детка это я, это, правда, я.

Ее голос был таким, каким я его помнила - мягким и мелодичным.
– Я здесь.

Я смотрела на нее, пока ее красивое лицо не начало расплываться. Часть меня не могла принять это - этот подарок - потому, что если это было нереально, это было слишком жестоко. Духи, охраняющие врата в Подземный мир уже одурачили меня.

Но ее руки были теплыми, а глаза были полны слез. Она пахла как она и голос звучал как у нее. Даже темные волосы падали волнами на ее плечи, как раньше.

Она опустилась на колени и наклонилась вперед, она прижалась своим лбом к моему. ее голос сжимался от слез.

–

Ты помнишь, что я сказала тебе в ту ночь?

Я приложила все усилия, чтобы сказать.

–

Что ты любишь меня?

–

Да.

Она улыбалась со слезами.

–

Я сказала тебе, намеренно или нет, но ты особенная девочка.

О, Боги...

–

И ты сказала мне, что как твоя мать, я обязана была это сказать.

Она засмеялась и, казалось, у нее перехватило горло. - Даже я не знала, насколько особенной ты была.

Это была она - настоящая она.

С криком я обняла ее, чуть не сбив с ног. Мягко смеясь, она заключила меня в крепкие объятия - объятия, по которым я скучала и в которых нуждалась так долго. Это были лучшие ее объятия.

Она крепко сжала меня и я прижалась к ней, она гладила мои волосы. Комок стоял в горле и слезы хлынули из глаз. Эмоции наполнили мою грудь, я почувствовала, что сердце сейчас взорвется. Я долго ждала этого момента и никогда не хотела ее отпускать.

–

Как это возможно?

Мой голос был хриплым и приглушенным.

–

Я не понимаю.

–

Аполлон решил, что это будет хорошо для тебя после случившегося.

Она слегка отодвинулась. Слезы блестели в ее глазах и я ненавидела это.

–

Он попросил Аида об одолжении.

У Аполлона в распоряжении, должно быть, много благосклонностей.

–

Я так скучала по тебе.

Она положила руку мне на щеку и улыбнулась.

–

И я так хотела быть с тобой, когда ты потеряла Калеба и встретилась с Советом. Я хотела этого больше всего на свете.