Аракчеев: Свидетельства современников

Сколько строг и грозен был Алексей Андреевич перед полком, столько же дома был приветлив и ласков. Походное хозяйство, по лучшему моему в этой части разумению, тотчас образовалось. Поручено мне пригласить офицеров однажды навсегда на чай к Алексею Андреевичу после вечернего ученья. Собиралось каждый день человек 10–15. После обычных вопросов, откуда кто, давно ли в службе, был ли в походах, генерал благосклонно и вразумительно изъяснял равнение строя, плутонги, эшелоны, пуан-де-вю, пуан-д'аппюи и прочие мистерии воинского устава [23] ; дозволял, даже и не без удовольствия, вопросы себе, отвечал терпеливо и с знанием дела; сам вопросами удостоверялся, хорошо ли понято, о чем вчера говорено.

23

Плутонг (от фр. peloton — взвод) — подразделение для ведения залпового огня: один или два взвода пехоты, выстроенные в 3–4 шеренги. Эшелон (от фр. 'echelle — лестница) — «положение, когда войско, быв устроено в линию, сделав повзводно осьмую долю захождения, остановится и в сем виде будет следовать вперед» (Тучков С. А. Военный словарь, заключающий наименования или термины, в российском сухопутном войске употребляемые. М., 1818. Т. 2. С. 247). Пуан-де-вю (фр. point de vue) — воображаемая точка, задающая направление движения; ср.: «Командир командует: глаза пакт. Офицеры становятся на левый фланг своих взводов и маршируют прямо на данный поен де вю» (Его императорского величества воинский устав о полевой пехотной службе. М., 1797. С. 101). Пуан-д'аппюи (фр. point d'appui) — точка поворота.

Два раза в неделю Алексей Андреевич отправлял длинные письма к Государю Наследнику Цесаревичу [24] , а мне поручал списывать их от слова до слова для архива его. Каждое письмо начиналось, каждое же оканчивалось, хотя не всегда в одних и тех же выражениях, излиянием из глубины сердца одной и той же приверженности душевной, живейшей, вечно непоколебимой; а между началом и заключением каждое письмо наполнялось пространным описанием, с первого шага — неведения во всех строевых эволюциях, потом — надежды к исправлению при неусыпном труде и точном исполнении монаршей воли, наконец — вожделенных успехов и усовершения.

24

Имеется в виду великий князь Александр Павлович.

Кратковременная бытность моя под начальством графа Алексея Андреевича не осталась без возмездия: при всякой встрече он узнавал меня; иногда жал мне и руку, а когда я приходил к нему с бумагами по разным комитетам, то никогда не заставлял дожидаться, что в ту пору имело свою приятность. Рано еще теперь, да и не мне, судить о графе А. А. Аракчееве; не в суд же и не в осуждение будь сказано, что в положении, в которое судьба завела его, он едва ли и мог не почитать себя государственным человеком, и мнился потому службу приносити России <…>

Н. О. Котлубицкий [25] Рассказы генерала Кутлубицкого о временах императора Павла Петровича

V

Покровительством Кутайсова [26] Аракчееву назначен был особенный доклад Государю, раз в неделю, в четверг, по делам Артиллерийского департамента, чего никогда не бывало и не нужно было, потому что Артиллерийский департамент составлял часть ведомства Военной коллегии. Это сделано было единственно для Аракчеева, чтобы доставить ему случай чаще быть в сношении с Государем; но это продолжалось недолго: Аракчеев имел только всего два доклада. Вот как это случилось: Государь тогда жил в Гатчине и после первого доклада Аракчеева рассердился на Кутайсова, прогнал его, не велел ему показываться на глаза; и перед его квартирой постоянно стояла кибитка, запряженная почтовыми лошадьми, которые переменялись каждые два часа, как бы в ожидании: куда везти любимца. Приехавши со вторым докладом, Аракчеев не нашел нужным посетить находящегося в немилости. Между тем в Петербурге жила жена Кутайсова [27] и не знала о происшествии с ее мужем: ей никто об этом не говорил, чтобы напрасно ее не тревожить — так как это случалось с приближенными Императора нередко и продолжалось недолго. К графине Кутайсовой в это время родственники прислали из деревни какого-то близкого им сироту-мальчика, прося определить его в кадетский корпус. Так как Аракчеев был в то время начальником военно-учебных заведений [28] , то она послала этого мальчика к нему с адъютантом своего мужа, прося приказать определить его. Аракчеев накануне возвратился из Гатчины, и когда, войдя в приемную, увидел адъютанта с мальчиком и узнал от него, в чем дело, то сказал при находящихся тогда в приемной: «Мне все попрекают Кутайсовым, а я от него и выеденного яйца не видел; скажите графине, что я не могу его определить в корпус» <…>

25

Кутлубицкий (Котлубицкий) Николай Осипович (ум. 1852) — в 1792 г. выпущен из Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса поручиком в морской батальон, с 1793 г. служил в гатчинской артиллерийской батарее под началом А., состоял при нем адъютантом, с 1795 г. штабс-капитан, любимый адъютант великого князя Павла Петровича; по восшествии его на престол пожалован во флигель-адъютанты с производством в майоры гвардейского артиллерийского батальона (7 ноября 1796), затем в подполковники (9 ноября); генерал-майор и генерал-адъютант (1 января 1797); в июне 1798 г. произведен в генерал-лейтенанты и назначен в свиту императора; в последний год царствования Павла I — комендант Михайловского замка. Как явствует из писем Авдотьи Савельевны Ваксель (родной племянницы генерал-майора А. И. Корсакова, в то время директора Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса) к Кутлубицкому, бывшему тогда ее женихом, летом 1799 г, А. пытался ухаживать за этой девушкой: «Были мы у дядюшки Алексея Ивановича, и там видела я, наконец, графа, который пребольшие мне делал комплименты за время обеда и говорил, что как ты ему всегда за друга считался, то он надеется о милостивом моем и к нему расположении. Какой он гадкий и гнусный! Какая мерзкая у него рожа! Он мне очень не понравился» (цит. по: Токсинов В. А. Временщик (A. A. Аракчеев). М., 1996. С. 67–69). A. C. Ваксель вопреки желанию матери ответила на вскоре последовавшее сватовство А. решительным отказом; ее свадьба с Кутлубицким состоялась в августе 1799 г. Фрагмент «Рассказов…» (в записи А. И. Ханенко) печатается по: РА. 1866. Стб. 1325–1329.

26

Кутайсов Иван Павлович (1759–1834) — пленный турок, мальчиком взят ко двору Екатерины II; в начале 1790-х гг. стал доверенным лицом Павла Петровича, 5 мая 1799 г. (в один день с А.) получил графский титул, в 1800 г. — звание обер-шталмейстера; после убийства императора уволен от службы.

27

Имеется в виду Кутайсова (урожд. Резвая) Анна Петровна (1760-е — 1842 или 1848).

28

Неточность: скорее всего, подразумевается участие А. в разработке «Положения об учреждении Императорского Военно-сиротского дома и отделений оного при гарнизонных полках». Заведение для призрения детей погибших офицеров и нижних чинов было учреждено великим князем Павлом Петровичем в Гатчине еще в 1794 г. и состояло в ведении А. как гатчинского коменданта. В январе 1797 г. детей перевезли в Петербург, и около двух лет Дом военного воспитания продолжал существовать частным порядком, лишь к концу 1798 г. получив окончательное устройство (в нем должны были воспитываться одновременно до 1100 детей обоего пола в широком возрастном диапазоне, от младенцев до подростков; замечания А. на проекте «Положения…» см.: Исторический очерк Павловского военного училища… СПб., 1898. С. 37–55). В 1829 г. Императорский Военно-сиротский дом был переименован в Павловский кадетский корпус, в 1863 г. — в Павловское военное училище. Об отношении А. к этому военно-учебному заведению см. также в мемуарах И. Р. Тимченко-Рубана.

Неожиданно Николай Осипович [Кутлубицкий] был потребован в Гатчину. «Правда ли, — спросил у него Государь, — что Аракчеев у себя в Грузине выстроил дом [29] артиллерийскими солдатами? Ведь ты у него бывал там?» Николай Осипович хорошо знал, что это правда, и действительно бывал у него в Грузине, но отвечал: «Я был у Аракчеева не в Грузине, а в другой отчине и не думаю, чтобы это была правда, потому что у Аракчеева не две головы и ему известна вся ответственность за подобного рода поступки» <…>

29

К 1800 г. в Грузине был отстроен небольшой деревянный дом с надписью на фронтоне: «Мал, но покоен». Каменный дворец возводился в 1801–1806 гг. по проекту архитектора Ф. И. Демерцова (Малиновский Ф. Историческое описание села Грузина, собранное из достоверных повествователей и собственных наблюдений по 1816 год. M., 1816. С. 33, 38).

У Николая Осиповича был верный кучер-татарин, на которого можно было совершенно положиться. А так как по прежней адъютантской привычке он имел всегда у себя карандаш и клочок бумаги, то он поспешил написать на ней несколько слов, предупреждая Аракчеева, чтобы тот принял свои меры (потому что, вероятно, тотчас же будет послан в Грузине флигель-адъютант для расследования этого дела), и, отдавая записку в руки кучеру, сказал: «По приезде в Петербург отнеси и отдай эту записку в руки самому графу Аракчееву и, когда он прочтет, попроси его при тебе же сжечь».

Когда Николай Осипович приехал в Петербург, явился туда флигель-адъютант Балабин [30] , говоря, что при отправлении его для произведения следствия в Грузине ему приказано было увидеться с ним и расспросить о дороге. Из Петербурга в Грузино прямой проселочной дорогой было верст 75, а почтовой на Новгород верст 200. Николай Осипович советовал ему выбрать последнюю <…>

Между тем, когда кучер Кутлубицкого явился к Аракчееву и отдал ему в кабинете, глаз на глаз, отправленную чрез него записку, Аракчеев прочел ее, и слезы показались у него на глазах; и когда кучер повторил просьбу Николая Осиповича, чтобы он эту записку при нем сжег, Аракчеев отвечал: «Скажи своему генералу, что я не сожгу ее, а при тебе съем», — и тотчас же это исполнил.

30

Видимо, ошибка мемуариста: полковник Петр Иванович Балабин получил звание флигель-адъютанта только в 1808 г.; генерал-майор (1813).

Немедленно послан был Аракчеевым адъютант прямым путем в Грузино и с помощию местного исправника успел устроить там дело так, что, несмотря на то что <…> дом строили артиллерийские солдаты, по приезде флигель-адъютанта оказалось, что дом построен был наемными людьми под распоряжением отставного унтер-офицера. <…>

Впоследствии, в царствование императора Александра Павловича, когда граф Аракчеев, будучи на верху своего могущества, жил в Грузине, Николай Осипович, бывший давно в отставке, проезжая вблизи <…> на перекладной, смело подъехал к тому подъезду, к которому, кроме Государя, никто не смел подъезжать, и, несмотря на удивление пораженных такою смелостью адъютантов и свиты Аракчеева, был принят им чрезвычайно любезно как прежний сослуживец. Аракчеев все время разговаривал с ним и упросил его остаться отобедать <…>

П.П. фон Гёце [31] Князь А. Н. Голицын и его время

Граф Алексей Андреевич Аракчеев (р. 1769), единственный из временщиков царствования Александра пользовавшийся постоянным его благорасположением и неограниченною доверенностью, был человек самый заурядный. Основою его характера была неумолимая, часто доходившая до жестокости строгость. По свидетельству графа Толя (в его записках, которые издал Бернгарди [32] ), Аракчеев, будучи молодым офицером, уже вырывал у солдат усы за какую-нибудь ошибку в полковом ученье [33] . Он презирал людей вообще, чиновников в особенности, и придавал цену только соблюдению внешности и предписаний. Унизить кого-либо, наделать кому-либо неприятностей было для него наслаждением. Но если кто из подчиненных показывал, что его не боится, того он оставлял в покое. Аракчеев не мог внушать к себе приязни. Старый генерал Бухмейер [34] считался якобы другом его молодости, но и тому жестоко доставалось от него в случае неисправности.

31

Фон Гёце (Гётце) Петр Петрович (Петр Отто; 1793–1880) в 1812 г. окончил Дерптский университет со степенью кандидата философии, с 1817 г. на службе в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий (с 1821 г. чиновник особых поручений при А. Н. Голицыне), с 1826 г. служил в Министерстве финансов; в 1850 г. тайный советник, в отставке с 1860 г. Фольклорист, переводчик; почетный член Российской академии (с 1829), Отрывок из его мемуаров (Goecze P. von. Furst Alexander Nikolaiewitch Galitzin und seine Zeit. Leipzig, 1882) печатается по русскому переводу: PA. 1902. № 9. С. 101–107.

32

Толь (Толль) Карл Федорович (1777–1842) — граф (1829); генерал-квартирмейстер 1-й армии в 1812-м и Главного штаба союзных армий в 1813–1814 гг., генерал-фельдмаршал (1826), член Государственного совета (с 1830). Упоминаемые записки были изданы в четырех томах немецким историком и дипломатом Теодором Бернгарди: Denkw"urdigkeitcn aus dem Leben des Grafen von Toll (Leipzig, 1856–1858).

33

Ср.; «Ежедневно являлись новые доказательства суровости Аракчеева. В одной унтер-офицерской казарме, при своем посещении, не нашел он желаемого порядка и в гневе собственноручно вырвал усы гвардейскому офицеру» (Ратч. С. 134); см. также мемуары А. И. Михайловского-Данилевского и Ф. Ф. Вигеля.

34

Бухмейер Федор Евстафьевич (1764–1841) — выпускник Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса, в 1793 г. старший адъютант П. И. Мелиссино, в 1797 г. в чине майора определен в Брянский арсенал; с 1806 г управляющий Киевским и Брянским арсеналами, генерал-майор (1808) с назначением состоять при А.; с 1818 г. председатель Экономического комитета военных поселений, с 1822 г. — член Совета «господина главного над военными поселениями начальника» (т. е. А.; его деловое письмо к Бухмейеру от 22 июня Ш7 г. см.: PC. 1896. № 5. С. 326–327, письма Бухмейера — Новгородский сборник. Вып. 5. Новгород, 1866). Уволен от службы в 1824 г.

Французский язык знал он очень плохо, зато любил похвастать знанием немецкого языка. Выписал он к себе в военные поселения молодого врача из Германии, и когда тот ему представлялся, он спросил его: «Sund Sie junger Mann?» («Молодой ли вы человек?») Это он хотел узнать, женат ли врач или нет.

Во внешнем виде Аракчеева не было ничего внушительного. Он глядел пожилым гарнизонным офицером; но его появление наводило страх и ужас. Александр считал, что без его помощи ему не усмотреть за тем, что делается в государстве, и непреклонная строгость Аракчеева служила Государю ручательством в уничтожении всякого мятежного зуда.

Аракчеев жил на Литейной, на углу Кирочной [35] , насупротив нынешнего Главного Казначейства, в принадлежавшем артиллерийскому ведомству деревянном доме, в зале которого были зеркальные стекла. У подъезда появлялись иногда царские сани, и довольно часто являлись туда высокие сановники на поклон к всесильному временщику. Прохожие, зная, кто тут обитает, пробирались мимо него тихонько, а иные и не без страха.

При Павле Аракчеев был уже бароном, потом графом, имел Александровскую звезду и получил в подарок Грузине, бывшее некогда поместье князя Меншикова [36] , в 2000 душ мужского пола (женский пол при крепостном праве не считался). Крестьян этих считал он своим рабочим скотом, угнетал их барщиною и поборами. Личная прислуга получала пощечины и палочные удары даже без вины, а просто когда он был не в духе [37] . В так называемом арсенале стояли всегда бочки с соленою водою, в которой мочились розги и палки для наказания за малейшую оплошность. Если кто провинялся в третий раз, того наказывали в барском кабинете, стены которого дрожали от стука ударов и оглашались криками наказуемых. За особенное упущение отсылал он виновных в казарму, где должность палача исполняли самые коренастые из солдат, а когда наказанные возвращались домой, то Аракчеев осматривал окровавленные их спины.

35

Дом (не сохранился) спроектирован Ф. И. Демерцовым, который в 1803–1810 гг. возвел для Артиллерийского департамента ряд зданий на территории Нового Арсенала, в начале Литейного проспекта. Он же был архитектором особняка А. (современный адрес — Набережная Мойки, 35), проданного вскоре по завершении строительства (Грузина. С. 212, 216).

36

Меншиков Александр Данилович (1673–1729) — сподвижник Петра I, временщик Екатерины I. Грузино было пожаловано ему в 1705 г. В 1727 г. Меншиков был арестован и сослан, а все его состояние конфисковано.

37

П. И. Бартенев, публикатор записок фон Геце в «Русском архиве», комментировал этот пассаж следующим малодостоверным сообщением об одном из слуг А.: «Аракчеев <…> приказывал ему (тогда еще мальчику) становиться против его кресел и, сидя в них, железным аршином теребил ему по носу до тех пор, пока начинала капать кровь. За таким занятием застал его присланный к нему от императора Николая Павловича знаменитый и столь близко ему знакомый врач, барон Вилье»