"Аратта". Компиляция. Книги 1-7

– Я здесь, Ардван… Я здесь. Открой глаза… Услышь меня, мой муж и повелитель…

От неожиданности Ардван вскочил с постели и начал озираться в поисках говорившей.

– Я здесь…

Голос разносился сверху. Она парила возле открытого окна, будто ночная птица, влетевшая в царские покои. Легкие одежды ее развевались, и золотистые распущенные волосы волнами сбегали на плечи.

– Ты?! Но как…

– Исварха услышал твою молитву, – звучал ее нежный голос. – Он не дал мне смерти в тот день. Он дал мне крылья и обратил в птицу. Сейчас же он сжалился над тобой. Иди ко мне… Иди ближе… Я научу тебя летать!

Ардван сделал шаг, затем еще один.

– Дай мне руку! Почувствуй, я живая! Теперь мы всегда будем вместе!

Государь как во сне протянул руку, прикоснулся к воркующей деве-птице и вдруг отпрянул:

– Ты – не она!

Веревка с узлами в тот же миг обвилась вокруг его шеи, резко натянулась… Ардван захрипел, хватаясь за удавку, но золотоволосая красавица повисла на нем, обрывая последние мгновения жизни повелителя Аратты. Наконец он дернулся и затих.

– Готово, – прикладывая к шее мертвеца два пальца, прошептала она. – Жаль, что он так и не захотел учиться летать. Так было бы куда забавнее!

Часть 2. Лес за кромкой

Глава 1. Дети Толмая

Челн-однодревка, спрятанный в утиной заводи, чуть просел, когда Высокая Локша и ее «дочери» втащили в него упирающихся Кирью и Мазайку. Одна из добродей встала с веслом, еще одна села сзади, рядом с пленниками, а Локша расположилась впереди, где лодка становилась узкой и острой.

– Ведите себя тихо, – устраиваясь поудобнее, объявила верховная жрица Ивовой керемети. – Незачем ерепениться. Ваш путь уже вас навсегда выбрал. Если захотите свернуть – сколько бы ни блуждали, все равно на него вернетесь. Так что ни к чему руками махать.

– Это мы еще посмотрим, к чему или ни к чему, – буркнул Мазайка. – Никто меня не выбирал! Все ты придумала!

Высокая Локша расхохоталась. Лицо ее выглядело будто замершим во времени. Ей можно было дать тридцать, и сорок зим, и даже сотню – таких лиц не бывает у живых женщин. Ее полуседые волосы свисали лохмами до пояса, подхваченные только расшитой речным жемчугом повязкой. Было в ее смехе что-то неприятное, каркающее, отчего неуютно стало не только похищенным детям, но даже молодым жрицам. Та из них, что стояла у весла, наклонилась, с силой оттолкнулась от берега и начала грести – умело, без плеска и брызг, опуская широкую лопасть весла.

– Никогда впредь со мной не спорьте! – ледяным голосом сказала добродея. – Глупы еще, ума не набрались.

– Набрались не набрались – наше дело, – дерзко ответил Мазай. – Мне есть кому ум в голову вложить. Меня дед обучит.

– Вергиз-то? Этот обучит! Помолчал бы уж.

Мазайка хмыкнул и отвернулся. Он много слышал об Ивовой керемети и живущих там добродеях. О дарах, которые привозят туда из всех земель ингри и даже дальше. Вот этот челн – тоже из даров. Такие народ Бобра делает, ходкие и остроносые. Вроде все как у всех, но нет – за таким не угонишься…

Локша восприняла молчание пленника как знак покорности и отвернулась, задумавшись о чем-то своем. Мазайка откинулся назад так, что губы его оказались совсем рядом с ухом Кирьи.

– Как буза пойдет, за борт прыгай, – еле слышно прошептал он.

– Какая буза? – в тон ему ответила девочка.

– Тихо, сама увидишь.

Он сел поудобнее и затянул негромко и заунывно, так что у сомов под водой от этой песни, должно быть, заныли зубы.

– Замучу я воду, замучу, Ключевую воду закручу…

Дальше песня призывала водяников и всех, кого они забрали к себе на дно с начала времен, прийти на зов, дабы забрать чужаков, посмевших стоять на пути у колдуна.

– А ну замолчи! – озираясь по сторонам, прикрикнула жрица, сидевшая рядом с ним.

– В том дому песен не слыхать… – тянул Мазайка.

– Умолкни!

Но парень не унимался, расписывая, как хозяин речной возьмет утопленниц в жены да изукрасит их раками, словно бусами. Жрица возмущенно схватила его за плечо и тряхнула – но не тут-то было. Мазайка обвил ее обеими руками за шею, обхватил затылок, резко запрокинул голову и лбом, будто камнем, ударил ее по носу. Добродея взвыла, зажимая разбитый в кровь нос и падая на дно долбленки. Ее подруга с веслом наперевес попыталась было развернуться, но поздно – Мазайка уже был рядом. Схватив ее руками за лодыжки, толкнул под колено плечом, дернул ноги на себя – и вторая жрица с возмущенным криком полетела в воду.

– Прыгай! – крикнул Мазайка и тут же бросился в воду с противоположной от барахтающейся жрицы стороны.

Не ожидавшая такой прыти Кирья первое мгновение замерла было. Этакими прихватками могли бы похвалиться ее братья Урхо или Учай, но никак не волчий пастушок! В тот миг, когда девочка пришла в себя и наклонилась над бортом, крепкая рука сцапала ее за ворот и бросила на дно возле стонущей от боли молодой жрицы.

– Ишь, злыдень, – прошипела Высокая Локша. – Вот, значит, как говорить будем? Ну так и по-иному можно!

Она повернулась к «дочери», подплывающей к долбленке с зажатым в руке веслом:

– Давай поскорее! А ты, – она сурово глянула на отрока, – отправляйся к своему деду, коли тебе ее участь без разницы! Давай плыви! Гнаться не буду, сам далеко ли убежишь!

Добравшийся уже почти до камышей Мазайка оглянулся. Увидел Кирью с глазами, полными слез. Сдвинул брови и повернул обратно к челну, будто его тянула к нему неведомая сила.

* * *

Учай запнулся перед дверью на пороге отчего дома и закрыл лицо руками, словно не желая отпускать видения последней схватки. Он уже почти победил. Оставалось совсем чуть-чуть! Едва живой Ширам позорно сбежал от него, бросив всю добычу. Еще день погони, от силы два – и в родовых песнях ингри на празднествах прославлялась бы его победа. Начало его великого правления!

А теперь он вернулся в родное селение, плетясь хвостом позади недавних соратников. Лишь пятеро самых молодых шли рядом с ним, браня трусость соплеменников. Угрюмые охотники ингри шагали впереди понурившись, словно с тяжелого похмелья. Многие из тех, кто вышел из селения в погоне за арьяльцами, больше никогда не увидят родной берег Вержи. Не сядут за стол, не лягут с женами, не отведают свежего хлеба. Преследование чужаков, вначале сулившее успех и богатую добычу, принесло много крови и мало толку.

У ворот селения возвращающихся из похода ждала толпа родичей. Вместо победных кличей воздух полнился стонами и плачем. Каждый третий из тех, кто отправлялся в погоню, раньше срока отправится нынче в Дом Дедов. Словно моровое поветрие вошло в земли рода Хирвы.

Затылок Учаю жгли неприязненные взгляды родовичей. Невысокий, тощий, нескладный, почти отрок – как они могли пойти за ним? Уж не злой ли дух овладел ими всеми? Будто прошел тот морок, когда сын вождя вел их в битву и они откликались с той же буйной яростью, с какой он взывал к ним. Никто не радовался его возвращению. Даже младшая сестра не вышла его встретить.