"Аратта". Компиляция. Книги 1-7

– Не беспокойся, – сказал накх. – Там есть кому бодрствовать. Поутру их лазутчик тут ходил, высматривал.

– Но что это за звери? Я таких прежде не встречал.

– Я тоже…

Между тем стая остановилась на опушке, вероятно учуяв стоящих у подножия холма мамонтов. Хаста решил, что близость огромных животных отпугнет их. Но волки, кажется, просто остановились. Жрец прислушался – ему показалось, что где-то чуть слышно играет дудочка. Короткие переливчатые трели, сами напоминающие то ли вой, то ли плач, время от времени доносились из леса. «Неужели пастух гонит стадо на выпас и стая поджидает скотину, чтобы напасть?» – напрягаясь, подумал он.

Волки и впрямь улеглись в высокую траву и стали совершенно невидны со стороны.

«Надо попросить ловчих! Их стрелы наверняка долетят до подножия холма…»

Он не успел додумать эту мысль. На лесной опушке появился мальчонка лет двенадцати. Хасту прошиб холодный пот. Он увидел, как вскакивают с земли волки и, как один, бросаются навстречу пастушку.

«Сейчас они разорвут его!» – с ужасом подумал он, готовясь придти на помощь. Однако дальнейшее заставило его замереть на месте и не отрываясь следить за происходящим. Матерые хищники окружили мальца и начали тереться о его плечи, тыкаться мордой в ладони. Убрав свою свистульку в поясную суму, тот совал им в разинутые пасти какие-то лакомства, трепал их за ухом, чесал спины… Раздав принесенную снедь, пастушок что-то воскликнул, и волки прыснули в сторону леса, торопясь скрыться из вида. А пастушок как ни в чем не бывало направился обратно в сторону просыпающегося селения.

– Поистине диковинное место! – прошептал Хаста.

– И обычаи тут диковинные… Разузнай-ка на празднике у ингри об этой стае, – тихо произнес Ширам. – Если буду спрашивать я, они побоятся и ничего не скажут.

Он поглядел на восход, где небо уже начинало светлеть.

– Жаль, не удалось выспаться. Сегодня будет долгий день. Я уж и забыл, как утомительны буйные празднества дикарей…

Пряный мед Хасте понравился. А вот мутное питье, которое местные жители варили из ячменя, показалось ему на вкус горьким и до того противным, что в первый миг он решил, не задумал ли вождь ингри подшутить над ним. Он искоса поглядел на Толмая и его сыновей – те хлестали темное пойло так, будто ничего вкуснее отродясь не пивали.

– Что это? – словно между прочим поинтересовался жрец.

– Это жидкий хлеб, дарованный нам богами, – воскликнул Урхо. – Он насыщает брюхо и веселит сердце!

– Сегодня у нас радостный день, – произнес Толмай, вставая с огромной глиняной кружкой в руке. – Сегодня в наши леса пришли гости из далекой Арьялы! А значит, боги нынче, невидимые глазу, пируют с нами за этим столом! Славься, Хирва, наш пращур, владыка Зеленого Дома! – Он поклонился вырезанному из дерева рогатому существу, отдаленно напоминающему человека. Три таких существа, раскрашенные и увешанные подношениями, стояли у дальней стенки общинной избы. В стоявшего посередине рогатого идола почти упирался длинный, поставленный на козлы стол. – Славься, Видяна, синеокая владычица вод! Будь славен, Варма, господин небес!

С каждым славословием вождь кланялся одному из идолов, а прочие ингри, пирующие с ними за столом, дружно подхватывали его возглас. Хаста с любопытством рассматривал резные столбы, увенчанные головами, – мужская, женская, нечто вроде птицы… Высверленные глаза загадочно смотрели с потрескавшихся лиц. А рогатый еще и распахнул рот, как будто в крике.

Для чего так было устроено, Хаста вскоре увидел. Толмай, а за ним и прочие мужи племени ингри по очереди вставали, подносили идолу свои кружки, полные горького напитка, и с поклоном выливали его рогатому богу в рот. «Этак бог может здорово накуролесить», – мелькнуло у жреца в голове. Но наверняка уж ингри подносили резному богу это зелье не в первый раз…

– Что они делают? – поинтересовался у него Аюр, восседающий на почетном месте.

Ради торжества царевич облекся в алый плащ и снова надел все свои украшения, которые за время пути одно за другим перебрались в дорожные короба. На его челе сверкал венец, шею украшал золотой чеканный диск с ликом Господа Солнца, пальцы унизывали перстни. Судя по виду потрясенных ингри, они уже были вполне готовы признать Аюра живым богом, благо их собственные лесные божества выглядели рядом с ним рассохшимися колодами.

– Судя по всему, – ответил ему Хаста, – они пытаются напоить своего бога.

– А зачем?

– Затем что он привел нас сюда, солнцеликий.

Царевич впал в задумчивость. Он тоже успел хлебнуть темного пойла.

– Это благодарность или наказание, чтобы он так больше не делал?

– Кажется, благодарность. Но даже если так, у их бога странный вкус…

Между тем обряд славословия подошел к концу. Местные жители толпой повалили на улицу и вскоре собрались на высоком берегу реки, образуя широкий круг. Арьяльцев проводили на заранее приготовленное для них место. Вслед за этим с дальнего конца селения, от ворот, ведущих к лесу, послышались визгливые звуки рожков, и на залитый солнцем луг, восседая на крупном лосе, въехал Урхо в белом меховом плаще до пят. За ним, косолапя, брел молодой бурый медведь. Но он Хасту мало заинтересовал – уж больно жалобное выражение было на его морде. А вот плащ…

– Это что же за шкура такая? – спросил он, подходя к Толмаю.

– Белый медведь, – охотно ответил тот.

– Что он говорит? – спросил Аюр, предполагая, что не понял ответ.

– Он утверждает, что это медвежья шкура.

– Медвежья? Он что, не знает, какого цвета медведи?

– Возможно, ингри как-то вываривают или окрашивают шкуры, – предположил жрец.

– Нет-нет, – услышав разговор царевича со жрецом, замотал головой Толмай. – Белый медведь далеко живет – там. – Он обернулся в сторону заката и махнул рукой. – Лаппы к нам приходят, на зерно меняют. И еще вот это. – Он вытянул из-за ворота рубахи белый, чуть желтоватый оберег с вырезанным на нем солнечным колесом. – Зверь там есть – громадный и клыкастый, по их словам, не меньше лося. А вместо ног у него – рыбий хвост.

– Как рыбий хвост? – ошарашенно спросил Аюр. – А клыки есть? Как же он охотится?

– На брюхе ползает. Клыки у него длинные – с руку. Так он их в лед втыкает и подтягивается.

– Да быть такого не может, – расхохотался царевич. – Врут, поди?

Хаста вдруг перехватил направленный на царевича недружелюбный, подозрительный взгляд. Младший сын вождя Учай явно недоумевал, с чего бы это гость столь непочтительно ведет себя по отношению к его отцу? Что смешного может быть в священном знаке солнцеворота?

Тем временем Урхо спрыгнул наземь, сбросил на руки подоспевшего брата меховой плащ и остался с медведем один на один. Громко рыкнув, зверь поднялся на задние лапы. Гости притихли – но, кажется, сыну вождя только это и было нужно. Он вытащил из-за пояса дудочку-жалейку и заиграл что-то веселое. Медведь довольно хрюкнул и начал притопывать, будто танцуя. Урхо продолжал играть все быстрее, при этом и сам пустился в пляс, скача вокруг бурого и размахивая рукавами, будто крыльями. Собравшийся вокруг народ хлопал в ладоши, подбадривая плясунов. На радость зевакам бурый пил молоко из глиняной крынки и махал палкой, от которой его хозяин легко уворачивался под дружный смех толпы.

Аюр обернулся к своим воинам:

– Надо бы и нам показать что-нибудь удалое! Ширам, ты славишься как умелый боец; может, ты?

Однако накх не изъявил ни малейшего желания хвалиться перед ингри своим искусством.

– Видел ли ты змею, которая жалит ради забавы, царевич?

– Но у вас же есть потешные поединки, я знаю…

– Это не то. Мы оттачиваем мастерство на поединках с пленными воинами дикарей. Среди них попадаются весьма умелые.

– На боевом оружии?

– Конечно.