Аравия. Прошлое и настоящее

Управлял дипломатической частью «отложения российской политики от Аравии» Александр Петрович Извольский (1856-1919 гг.). Внук придворного, лицеист, «человек-монокль», как его называли между собой российские дипломаты, А. Извольский был ярким представителем новой генерации российских политиков. За ними стояли, по меткому выражению русских историков, империи Рябушинских, Носовых, Морозовых, Коноваловых и Терещенко, «империи, пронизанные золотыми жилами иностранного капитала». Виднелись за спиной А. Извольского, как поговаривали, и связи с международным масонством. Об этом человеке современники говорили, что «ходивший всю жизнь в долгах, как в шелках, он бывал, порою, в большой зависимости от неизвестных международных сил». И, надо сказать, что силы эти достаточно четко обозначили себя в предложенной А. Извольским концепции российской политики на Востоке. Речь в ней шла уже не о «мирном соперничество» России с Англией, как при блистательном графе Ламздорфе, а о «повсеместном», по выражению российских дипломатов, «умиротворении Англии».

В отличие от довольно активных контактов России с Кувейтом и территориями Северной Аравии, где в Джидде функционировало российское консульство, связи с Бахрейном, Катаром и особенно с шейхствами Договорного Омана отсутствовали, можно сказать, полностью. Вплоть до 80-х годов XX столетия эти шейхства являлись для отечественной дипломатии terra incognita — землей необитованной. И если Бахрейн и Катар, и даже Оман русские торговые и научные экспедиции еще изредка и посещали, то шейхства Договорного Омана (современные ОАЭ) открыли свои двери для нашего Отечества только во второй половине 80-х годов прошлого столетия.

Первым россиянином, кто посетил Бахрейн и оставил о нем воспоминания, был Николай Васильевич Богоявленский, член Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. С научной экспедицией он побывал на Бахрейне в 1902 г. Прямо скажем, довольно поздно для «любознательных русских», учитывая, что Бахрейн (Дильмун) издревле был хорошо известен многим народам мира. Шумеры считали Бахрейн «земным раем», эллины и римляне — одной из «столиц мировой навигации и торговли», а сами россы — «знатным местом торговли чистым жемчугом». Неслучайно, поэтому, за Бахрейн дрались и столетиями «удерживали за собой» персы и турки, португальцы и голландцы, и все те же англичане.

По донесениям российских дипломатов, население Бахрейна, составлявшее в 1910 г. не более 60 тысяч человек, славилось «способностями к торговле и жемчужным промыслом». Перламутр и жемчуг с Бахрейна поступал на все рынки мира, в том числе и в Россию.

Россияне, посещавшие Бахрейн в начале прошлого века, отмечали такую «национальную черту бахрейнцев», как присущее им «обостренное чувство собственного достоинства», одним из проявлений которого было наличие у бахрейнцев «собственного флага чисто красного цвета» (238).

Известен Бахрейн и тем, что здесь был центр царства легендарных карматов. Являясь своего рода «аравийской Спартой», с блестяще организованной системой военной подготовки молодежи, царство карматов успешно противостояло могущественному Багдаду. Карматы вошли в историю народов и племен Аравии, равно как и в историю ислама, хищническим набегом на Мекку, похищением и удержанием-пленением в течение довольно длительного времени священного для мусульман Черного камня. Карматы — это последователи Кармата, наставника исмаилитов (течение в исламе). Настоящее имя этого человека — Хамдан. В народе его звали «Курмато», что в переводе с одного из арабских диалектов означает «Человек с обезображенным лицом». Бедуины Аравии стали называть его Карматом. Под этим именем он и вошел в анналы истории арабов (239).

Поселившись в предместьях Багдада, Кармат начал проповедовать идеи исмаилитов среди проживавших там племен; и вскоре обрел многочисленных последователей. Как бы то ни было, но к 890 г. карматы прочно обосновались в Ираке, где, в местечке Севад, на берегу Евфрата, выстроили хорошо укрепленную крепость Дар-эль-Хиджра (Место убежища). Впоследствии центром государства карматов (894-1082 г.) стал Бахрейн. Во владения карматов вошли многие земли Прибрежной Аравии, вплоть до Кувейта, в том числе Катар, где размещался один из отрядов их легендарной верблюжьей кавалерии.

Учение свое карматы распространяли в Аравии не столько с помощью миссионеров, сколько силой оружия. Необычной, даже для бедуинов Аравии, смелостью и отвагой отличался Абу Тахир Сулейман, один из вождей карматов. В 919 г. Абу Тахир захватил Басру, в 925 г. осадил Багдад, а в 930 г. совершил дерзкий набег на Мекку, притом в разгар хаджа. Войдя в Мекку, перебил тысячи ни в чем не повинных паломников. Терзал их, как гласят предания, прямо у Каабы, навиду Дома Аллаха. Разорив Мекку и покинув ее, прихватил с собой и святая святых мусульман — Черный камень. Вернуть святыню на место удалось только в 951 г.

Первыми россиянами, посетившими Катар, были дипломаты. Интересный материал о Катаре начала прошлого столетия содержится в брошюре российского консула в Басре А. Адамова (1901-1905 г.) «Ирак Арабский. Бассорский вилайет в его прошлом и настоящем» (СПб, 1912). «Поселки на полуострове Эль-Катар, — пишет А. Адамов, — представляют собой разбросанные на далеком друг от друга расстоянии небольшие группы убогих землянок и еще более жалких шалашей из пальмовых ветвей, которые обязательно обнесены стенами ради охраны их от разбойничих нападений бедуинов. Кроме того, по холмам вокруг каждого поселка построены особые укрепленные башни, высотою до 30 футов, — для убежища поселян на случай бедуинских набегов ... Столица Катарского полуострова Эль-Бида’а выглядит одним из таких поселков, хотя и более значительным по своим размерам, так как в ней насчитывается до 6 тысяч жителей. Посреди возвышается, похожий на тюремную башню, замок правителя ... С 1871 г. он носит титул турецкого каймакама, поднимает над своим замком турецкий флаг и содержит в столице отряд регулярных турецких войск, численностью 250 человек. Население Катара, ввиду исключительной бесплодности полуострова, живет только морем, которое доставляет ему пищу в виде рыбы и средства к безбедному существованию в виде заработка от жемчужной ловли» (240).

Небезынтересными представляются, особенно на фоне Катара сегодняшнего, одной из богатейших стран мира, и «Заметки о местности Эль-Катар», управляющего российским консульством в Багдаде А. Круглова (241). «Резиденцией шейха Джасима Аль Тани, — сообщает А. Круглов, — считается Да’айан, что неподалеку от Эль-Бида’а, на юго-восточном побережье полуострова. Население Катара — воинственное. Часто перехватывает караваны купцов. Ведет в основном кочевой образ жизни». Среди обитавших тогда в Катаре племен, «более или менее значимых», по выражению А. Круглова, он называет сбэ, ад-довасыр, аль-мурр’а, аль-аджман и бану хаджр.

Представителей племени сбэ (мигрировало в Катар из Южного Неджда) А. Круглов характеризует как «истинных бедуинов». Говорит о них, как о «сынах пустыни», с «презрением относящихся к земледелию» и «проводящих жизнь в газу», то есть в «грабительских набегах на соседние с ними племена». Членов племени ад-довасыр относит к «тому же типу бедуинов», отличающихся от племени сбэ занятием по «разведению финиковых пальм». Бедуинские племена аль-аджман и аль-мурр’а описывает как «хороших наездников» и «владельцев большого количества породистых лошадей». О племени бану хаджр отзывается как о «знатных верблюдоводах и разбойниках, занимающихся набегами и грабежами».

Бедуины, расселившиеся по побережью деревнями, отмечает А.Круглов, гордо именуют свои земли «громким именем Биляд Эль-Катар» (Страна Эль-Катар), а сами места их оседлого обитания — «городами Страны Эль-Катар». Племена Катара, сообщает А.Круглов, «очень воинственны», «занимаются корсарством, дерзко грабя суда», проходящие вдоль их берегов. И в этом отношении они «совершенно похожи» на племя бану яс, обитающее в местечке Абу-Даби. Главой этого могущественного племени «Берега пиратов», пишет А. Круглов, является шейх Заид ибн Тахнун ибн Халифа, человек решительный и мужественный.