Арфа Ветров
Шрифт:
— Ты думаешь, я могу быстро передвигаться в этих зарослях? — насмешливо ответила та. — А может, ты хочешь чтобы я распугала этих глупых тварей? — Через минуту до него снова дошли ее слова. — Теперь я на месте. Ты видишь их?
— Они прямо передо мной. На твоей стороне есть какая-нибудь охрана?
Обладая ночным зрением, Анвар вместе с Шиа отправился за казалимскими лошадьми.
— Есть один, — откликнулась огромная кошка, — там, где и говорила Черная Птица. Но этот дурень крепко спит.
— Замечательно! — улыбнулся Анвар. — Приближайся осторожно, чтобы лошади не испугались, и постарайся не разбудить его.
— Ладно, ладно!
Анвар ждал, притаившись в кустах. Он знал, что где-то на той стороне поляны Шиа крадется
— Идите сюда, мои хорошие, — шептал маг, осторожно набрасывая веревку на шею первой лошади. При нормальных обстоятельствах они должны были бы бежать от постороннего, но сейчас, в обществе этой огромной кошки, человек означал для них защиту. Анвар тихонько свистнул, и на подмогу ему выскочили из леса Язур, Элизар и Боан. Обрезав путы у четырех лошадей, они повели их через лес в свой лагерь, где все уже было готово к тому, чтобы выйти на рассвете, прежде чем казалимцы обнаружат пропажу.
Анвар шел первым, так как видел лучше других. Операция прошла успешно, но все же смутное подозрение тревожило его. Не слишком ли легко все это было? Что-то здесь не так! И все же он был рад, что они наконец-то выберутся из этого леса.
Тем временем Ориэлла напоследок оглядела лагерь, словно прощаясь с тем местом, которое месяц с лишним служило ей убежищем. Именно сейчас, когда пришло время уходить, ей стало жаль расставаться с этим райским уголком, и дело было не в красоте здешних мест, а в обычном страхе.
С тех пор как она утратила свою волшебную силу, Ориэлла неотступно ощущала свою уязвимость и была слишком изнурена бесконечной борьбой. В ночных кошмарах она постоянно видела всяких чудовищ, ужасные сцены в Нексисе или страдания Крылатого Народа, к которому принадлежала их спутница, и часто просыпалась в холодном поту. К тому же выбор между необходимостью действовать и необходимостью обеспечить безопасность ребенка мучил ее все больше. Сейчас Ориэлла уже ясно осознавала, что это вполне реальное событие, и чувствовала, что любит будущего младенца, любит с такой силой, которая удивляет ее саму. Но никому, даже Анвару, не рассказывала она о своих душевных страданиях и внутренней борьбе и не желала признаться даже себе, что ее страхи связаны с исчезновением магического дара.
И все же Ориэлла не могла больше медлить. Ее долг — противостоять Миафану, а попасть в укрепление, о котором говорила Черная Птица — значит сделать очередной шаг в этом направлении. Независимо от их желания они с Анваром должны идти на север. Она была даже рада, что новости о казалимцах ускорили принятие такого решения; но, Чатак свидетель, волшебница видела очень мало радости в предстоящем путешествии!
Целый день друзья ехали верхом, по извилистым лесным тропам, идущим в гору, пока к вечеру не выбрались на окраину. Увидев перед собой пустынные каменистые предгорья, за которыми возвышались негостеприимные горы, путешественники решили еще одну, последнюю ночь провести в лесу. Воздух уже заметно похолодал, и приятно было посидеть у костра, где готовилось жаркое из зайца и фазана, пойманных накануне. Шиа тем временем расправлялась с куском оленьей туши.
После ужина Ориэлла вызвалась караулить первой, опасаясь заснуть и снова увидеть во сне кошмары. С мечом в руке она уселась у костра и, глядя на огонь, подумала, что сейчас происходит с друзьями и врагами, которые остались там, в Нексисе. С тех пор как во сне волшебнице явилась Элизеф, ей было тревожно, и тревогу эту еще больше усиливали постоянные снегопады в горах. Ведь если Элизеф мертва, то зима, конечно, должна была бы уже отступать. Ориэлла грелась у огня, а вдали вздымались горы, которые,
казалось ей, с неприязнью наблюдали за ней и словно ждали ее прихода.Чем дальше продвигалась вся компания по извилистым дорогам и долинам, сменявшимся перевалами, тем труднее становился путь, тем сильнее и резче чувствовался холод. Бесплодные горные ландшафты, где не было ничего, кроме скал и камней, наводили на путников тоску, и только иногда им попадались зеленые долины, защищенные от беспрестанного ветра скалами. Путешественники с радостью останавливались отдохнуть в таких «оазисах», давая возможность лошадям попастись, а себе — отвести душу после унылооднообразных пейзажей. Но потом приходилось идти дальше, и от мороза тропы становились скользкими, и лошади спотыкались и могли идти только шагом. Путники жили в постоянном страхе, что кто-нибудь свалится. Однажды Боан вывернул плечо, когда его лошадь споткнулась — хорошо еще, что сама она не охромела. Нередко им приходилось подниматься в гору пешком, ведя лошадей в поводу, отчего дорога становилась еще тяжелее, а настроение путников — еще подавленнее.
Всем было нелегко в этом пути по горам. Еда была скудной, и ее явно не хватало, чтобы поддержать силы при подъеме, особенно в такую страшную стужу. Все стали мрачными, и даже добродушный Боан часто хмурился и ворчал. Было заметно, что ему не по душе Черная Птица, хотя он, конечно, не мог объяснить почему. Анвар очень тревожился за Ориэллу. Она исхудала, щеки ее ввалились. Ребенок забирал у матери все силы, так что от волшебницы остались только кожа да кости и еще — живот. У нее было мало сил для разговоров, и теперь она уже не отказывалась от помощи Анвара. По ночам Ориэлла дрожала от холода, хотя рядом лежали Шиа и Боан, а Анвар крепко обнимал ее, согревая своим телом. Юноша очень переживал, что не может помочь ей, и всем сердцем желал положить конец страданиям, которые Миафан причинял его возлюбленной и множеству других живых душ.
На всем протяжении долгого и тяжелого пути, которому, казалось, не будет конца, Анвару не раз приходила в голову одна и та же мысль. Разве необходимо Ориэлле рисковать собой и своим ребенком? Он теперь тоже многое умеет — ведь волшебница усиленно обучала его магии, прежде чем сама утратила волшебную силу, — и сам может вступить в единоборство с Миафаном. Однако поделись Анвар такими мыслями с Ориэллой — и она непременно удержала бы его от подобных храбрых, но неразумных планов. Ведь без недостающих Волшебных Талисманов ни у кого из них не было шансов одолеть обладателя Чаши Жизни, и в лучшем случае дело бы кончилось жестокой войной между двумя равными силами, способной погубить весь мир. Так что Анвар держал свои мысли при себе, но эти навязчивые идеи потихоньку сводили его с ума. Он вбил себе в голову, что таким путем должен искупить свою вину перед Ориэллой, ибо считал и себя виновным в гибели Форрала.
Они ехали уже много дней, когда начался буран. С утра лошади были отчего-то неспокойны, а Ориэлла заметила носящиеся в воздухе снежные дробинки, твердые, обжигающие воспаленную кожу на руках и лице. Они падали на камень, но не таяли. Небо почернело и стало как будто ниже, словно тучи спустились с вершин им навстречу. Ветер усилился, и Черная Птица, парившая над их головами, вдруг приземлилась рядом с уставшими магами.
— По-моему, — сказала она, — нам лучше вернуться назад. Мы приближаемся к перевалу, а там укрыться негде.
Ориэлла выругалась. Вокруг, насколько хватало глаз, был один голый камень.
— Назад, на протяжении целых миль также нет никакого укрытия, — ответила она.
Все переглянулись. Никому не хотелось, чтобы их усилия оказались напрасными. Но прежде чем путники успели прийти к какому-нибудь решению, в воздухе вдруг закружились большие снежные хлопья. Их было так много, что они словно заполнили собою все пространство; стало трудно дышать, и путники перестали различать друг друга.
— Эй, где вы там? — закричал Язур.