Арфеев

Он подошёл к двери, снял трубку и спросил:

— Кто?

— Знаменитая на весь мир актриса. Пришла в гости к незнакомцу, который её позвал.

На его лице расплылась улыбка, хоть её и пыталась скрыть темнота. Палец нажал на кнопку, в динамиках что-то коротко пискнуло, после чего в трубке раздался звук открываемой двери. Через минуту или чуть больше в квартиру войдёт неписаная красавица, и Рома растает, ведь его уже ничто не удерживает от того, чтобы влюбиться в кого-то без памяти. Если он кому-то подарит свою любовь, никто не обвинит его в измене или неверности. Он был свободен. Теперь да, свободен. Но почему тогда он чувствовал себя так, будто за ним следят чьи-то глаза?

Потому что у меня есть дело, подумал Рома. Я дал себе слово и на этот раз сдержу его. Сдержу, во что бы то ни стало.

Он зашёл в гостиную, включил свет и встал перед зеркалом во весь рост.

И увидел высокого, стройного красавца. На нём были надеты белая рубашка, выправленная наружу и закатанная в рукавах; чёрные брюки и такого же цвета кожаные туфли, которые так и подмывало снять, дав ступням свободу. Вены на руках выпирали. Рома приподнял рубашку и увидел ещё одну, тянущуюся к самой промежности подобно бледно-голубой змее, спрятавшейся под песком. Волосы на голове были аккуратно уложены в классическом стиле, расстёгнутые верхние пуговицы слегка приоткрывали грудь, мышцы которой хорошо проглядывали через белую ткань. Свет ламп очертил фигуру Ромы, его торс — широкий в плечах, узкий в бёдрах — и отразился от поверхности карих глаз, пропитанных спокойствием.

В дверь постучали. Два раза. Робко, по-женски.

Он подошёл к ней, открыл замки и опустил ручку вниз.

На том же пороге, на котором ещё сегодня стояла Настя, курила сигарету Анна, не изменяя своей манере держать руки скрещёнными под грудью. Она не сняла своё шикарное платье. Казалось, теперь оно ещё больше облегало тело, прижалось к нему, почти что срослось. Единственное, что отличало её от привычного образа, так это накрашенные ярко-алым губы, притягательность которых не мог скрыть даже табачный дым.

И было ещё кое-что, заставившее Рому обомлеть, не в силах выдавить из себя хоть слово — волосы Анны, обычно заплетённые в косы, свободно свисали вниз, ластились по шее, плечам, грудям и ползли по спине. Их тёмный каштановый цвет мог бы соблазнительно переливаться на солнце, но под обычной лампочкой подъезда он не был столь прекрасен, каким мог бы быть в утренних лучах. Тоненькая, по-настоящему женская шея переходила в чётко выраженные ключицы, под которым за глубоким декольте был не особо сильно припрятано то, что уже не одно тысячелетие сводило мужчин с ума.

Дым растворился в тишине, повисшей между двумя парами глаз.

— У вас на первом этаже кого-то вырвало. Этот подъезд умеет встречать гостей.

Меж её пальцев вспыхнул огонёк, замер в воздухе, затем вновь побледнел.

— Проводите даму в свои хоромы?

— Провожу, только я должен кое-что спросить.

Анна приблизилась к нему и вставила сигарету в его полуоткрытый рот.

— Поменьше болтовни, договорились? Я люблю длинный язык, но только не в подобном ключе.

Она прошла в квартиру, оставив Рому стоять с сигаретой меж губ. Он вынул её, кинул на пол и придавил ногой, слушая, как за спиной удаляются шаги в сторону кухни. Той кухни, в которой несколько часов назад они с Настей боролись, выпуская кровь друг друга наружу. Именно там их любовь покончила с собой, под тяжёлое дыхание обоих. Именно там закончились их поцелуи, объятия и ласковые улыбки по утрам, излучающие теплоту.

И именно там она назвала его подонком.

Подонком во всех отношениях.

Рома закрыл дверь и направился к кухне. На одном из стульев уже сидела Анна, с интересом разглядывая всё вокруг. Её яркие зелёные глаза цвета поздней весны были широко раскрыты как у маленькой девочки и изучали интерьер комнаты, скользя взглядом абсолютно по всему.

— Знаете, Рома, у вас довольно уютно. В русских кухнях есть какая-то особая атмосфера. Вот эти столы, эти клеёнки… Ни в Европе, ни в Америке нету такого. Я как будто снова у бабушки.

— Может быть. — Только сейчас он заметил, какой же у неё уставший голос. — Но приготовить что-нибудь как ваша бабушка не сумею. Единственное, что я могу сделать на кухне, так это её взорвать.

— Поэтому вам готовит девушка. — Анна взглянула на плиту и на аккуратно сложенные столовые приборы. — Здесь чувствуется женская рука. Мужчины по природе своей небрежны. Исключением являются их дорогие сердцу автомобили. Вот там-то да… Они поддерживают чистоту!

Рома открыл холодильник, достал вино и после того, как открыл, начал разливать его по бокалам. Когда он закончил, его руку накрыла чужая ладонь, и в лёгкие вновь ворвался аромат сладкой клубники.

— Присядьте.

Её голос волной пробежал по телу и вызвал искру ниже живота. Красные ногти легонько царапнули кожу. Где-то далеко распевали песню пьяные подростки, но их голоса стали настолько тихими, что их ну улавливали уши. Мир окутала тишина, мир окутал туман. И посреди пугающей пустоты сверкнули зелёные огоньки подобно маяку в штормовую ночь.

Рома сел напротив Анны, взглянул в её уставшие, наполовину закрытые глаза и улыбнулся. Попытался улыбнуться. Но вместо облегчения он почувствовал, как по правой щеке скатывается слеза.

— С вами всё в порядке?

— Не знаю. — Сил, чтобы врать, не осталось. На поверхность из глубоких ран теперь могла вытекать только правда. — Это, наверное, со мной что-то не так. Вы не обращайте внимания, я не об этом хотел с вами поговорить.

— А о чём же?

Подушечки пальцев вспомнили, какими влажными были Настины губы после каждого секса, и от этого воспоминания защемило сердце. К горлу подкатил комок — такой огромный и неприступный, что заставил дышать полной грудью, чтобы втянуть хоть немного воздуха.

— Мне нужна ваша помощь. Но сначала, — Рома взял свой бокал, — выпьем за…

— …хороший секс, — Анна чокнулась и залпом выпила всё налитое ей вино. Улыбаясь тающему во рту послевкусию, она заговорила: — Давай сразу без прелюдий, Ромочка, и без лишних ванильных слов. Мне тридцать семь лет, я не держала в руках член уже больше четырёх лет, и если я в своём возрасте согласилась встретиться с мужчиной, то только с одной целью. Я прекрасно понимаю, зачем ты позвал меня сюда. Не буду скрывать — я хочу того же. Ты крепкий молодой парень, во многом обгоняешь моих сверстников с ипотеками, разводами и детьми. К тому же и полон энергии! Так что давай не будем играть в детишек, а сразу дадим друг другу желаемое. Говори, что нужно от меня.

Рома молчал, не отрывая взгляда от глаз Анны — таких выразительных и прекрасных, что было бы грехом не показывать их в кинотеатрах. Её скулы, всегда агрессивно выпирающие, сейчас чуть сгладились и будто бы спрятались. И эта естественность… эта естественность в её распущенных волосах… Этой красотой можно наслаждаться бесконечно, если рёбра не треснут от бешеных ударов сердца. Рома почувствовал, как накатывают усталость и вместе с тем желание обнять Анну, просто заснуть рядом с ней. Просто заснуть, позабыв обо всём мире.