Аргентинец поневоле

Таким образом, мы жили хорошо. Лучше многих. Лучились довольством. Двухкомнатную квартиру получили в одном из провинциальных городов края очень быстро. Ее обставили модными абажурами, сервантами, торшерами, подушками (вот где подлинная эмблема мещанства), кисейными занавесками, кактусами, деревянными орлами и медведями, репродукциями картин с видом «Василия Блаженного», хрусталем и книгами с красивыми корешками. Одну такую книгу за 83 копейки Вы будете читать всю жизнь. Еще и детям и внукам оставите.

Были у нас даже купленные на рынке глиняные расписные коты, на которых так любили яриться наши советские фельетонисты. А почему? Ведь такие коты — яркие, красивые звери…

К тому же, такая статуэтка какой-никакой, а предмет культуры. Можно выразиться высокого искусства. Это же не кило мармеладу, а вещица, так сказать, отрада для глаза, которую не засолишь в кадушке, не съешь с горчицей, не запрячешь в скрыню. И никому от этого — никакого вреда. Только польза!

Но были у нас в семье и подводные камни. Горячая южная кровь папаши сказывалась и он, как «О боже, какой мужчина!» иногда ходил «налево». Когда это становилось известным, то мамочка, не терзаясь гамлетовским вопросом «может ли женатый мужчина полюбить замужнюю женщину и современно ли это?», била супруга смертным боем. Не стесняясь. Так как характер у нее был не сахар. Естественно, такой брак не мог долго существовать по определению.

Особенно это стала понятно, когда для моей мамы открылась непреложная истина, что никакая заграница ей не светит. Под лозунгом «Мадам, подберите челюсть».

Ибо Аргентину по-прежнему лихорадило. Переворот 1962 года, через мятеж 1963 года, сменился военным переворотом 1966 года, который закончился заговором 1971 года. Полное Ё-моё! Все шло по выработанному шаблону. Это уже рефлексы, как у собаки Павлова, и каждое движение отработано до автоматизма.

Потом, в 1973 году, было третье и последнее возвращение к власти президента Перона, которое ознаменовалось настоящей кровавой вакханалией.

Президент Перон, которому в начале третьего срока стукнуло 78 лет («Ему в крематорий пора, а он…»), обстановку в стране не контролировал от слова совсем. Но это президента-триумфатора никак не могло остановить. Ведь как прекрасно выразил свое кредо один петух, который, как известно, изрек: «Мое дело — прокукарекать, а наступит потом рассвет или нет, я за это не отвечаю».

Ведущей фигурой в правительстве стал «серый кардинал», министр социального обеспечения Хосе Лопес Рега, которого историки любят сравнивать то с кардиналом Ришелье, то с Григорием Распутиным, поскольку Рега оставался на своей должности и при Изабель Перон.

Полномочия Реги далеко выходили за рамки обязанностей министра социального обеспечения — он правил Аргентиной от имени Перона и, будучи убежденным правым фашистом, активно боролся с левыми радикалами. Рега, как балбес неприкаянный, создал и тайно возглавил «Аргентинский антикоммунистический альянс», известный также как «Три „А“» и ставший аналогом зловещей «Масорки» времен диктатора Рохаса.

Сатрап, как есть сатрап! От такого молодца даже дети по ночам писаться от страха стали. На счету «Альянса» числится более тысячи убитых и пропавших без вести, и это по самым скромным оценкам. М-да-а, тяжёлое тогда было времечко!

Надобно сказать, что «левые» в этот период вели себя не лучше правых. Неймется им! Впрочем, как говорится: «Как аукнется, так и откликнется». Боевики из партизанской организации «монтонерос», названной так в честь легендарных ополченцев, сражавшихся за независимость родины от испанской короны в 19 веке, активно устраняли тех, кого считали врагами.

Среди наиболее громких акций такого рода стало убийство экс-президента Педро Арамбуру 1 июня 1970 года — за то, что в бытность его президентом было казнено двадцать семь перонистов, участвовавших в провалившемся государственном перевороте 1956 года. Просто диву даешься, до чего железная логика!

Все как обычно: «Паны дерутся, а на мужиках шкура трещит». Политическое насилие, подстегиваемое с обеих сторон, набирало обороты. Фактически можно было говорить о «тихой» гражданской войне между правыми и левыми. И такая хренотень всю неделю, каждый день. Аргентинский народ только в судорогах бьется, словно рыба об лед, без конца, или, вернее сказать, до самого конца.

После быстрой смерти престарелого Перона президентом Аргентины стала «евонная» жена и все закончилось очередным военным переворотом 1976 года. Этот переворот был даже заранее проанонсирован в прессе без указания конкретной даты — аргентинские газеты наперебой писали, что «военные скоро наведут порядок», и публиковали ехидные карикатуры на мадам президеншу.

А так как пришедшую к власти очередную военную хунту горячо поддержали в США, то стало понятным, что это надолго. Как говорил известный мексиканский диктатор Порфирио Диас в стиле «Имидж ничто — жажда все»: «Выгода важнее принципов». Демократия? Ой, не смешите мои тапочки!

Брак четы Хуарецов распался в 1980 году, когда мне было 11 лет.

Глава 3

О-о, кайф! Пока я, шевеля мозгом, размышлял, мы приземлились в Рабате. А это значит, что, если учитывать перелет из Москвы в Стамбул, половина пути уже позади. А хорошее начало — полдела откачало.

Температура за бортом 29 градусов тепла. За иллюминатором настоящее жаркое лето, хотя сейчас только самое начало весны. Рядом со взлетной полосой на на солнышке блаженно грелись куры, гуси, собаки, большие синие мухи и прочая марокканская живность. Так и хочется, крякнув, выдать «От улыбки станет всем светлей». Ай, неважно!

Взлетели, помолясь. Сейчас будет самая трудная часть пути — перелет над Атлантикой.

Продолжу свое повествование. Потому что в голове мысли косяками бродят. После развода я стал стандартным советским школьником. Яковом Петровичем Шуваловым. Если у меня и были ранее в школе непонятки из-за старой фамилии (дети иногда довольно жестоки), то они оказались в прошлом.

Так как, если я и отличался некоторой смуглостью, то у нас и среди урожденных кубанских казаков встречаются такие «черныши». А учитывая, что в Краснодарском крае проживало множество жителей из порывистых и горячих кавказских и закавказских народов, то на этом фоне гущи жизни я стал такой же как все. Из тех же ворот, что и остальной народ!

Жил как и все: папа и мама ИТП на заводе, ведомственный дом, белье на веревках во дворе, грязный футбольный мяч, ругань соседок — так, ничего особенного…

В тоже время, учился я достаточно хорошо. Во-первых, еще с раннего детства я стал говорить на испанском. Причем, не на каком-нибудь провинциальном диалекте, а на благородном литературном кастильском наречии. Высоком «кастилано». Правда, испанского языка как предмета у нас в школе не было.

Но и на поприще английского мои успехи были тоже весьма значительны. Так как мой папаша, ушедший после развода жить к некой Мирандолине Кондратьевне, а несколько позже к Афродите Дементьевне, прекрасно говорил и на английском и всегда мне рад был помочь. А как же иначе? Ведь для аргентинцев США идеал государства, который они старательно пытаются копировать во всех сферах, так что английский там учат без дураков.