Аргонавты вселенной

— «Есть, мистер!» — отвечал Апфель.

Изящная птица резко наклонилась и плавно планировала к подножью Эйфелевой башни, куда медленно подъезжал автомобиль.

Но тут экспансивность Мукса внезапно спутала все планы Горянского: увидев спускавшийся Л/з, не в силах, по-видимому, сдержать душивший его восторг, Мукс мячиком выпрыгнул из автомобиля и бросился навстречу, размахивая белым носовым платком и крича что-то нечленораздельное.

Елена высунулась из окошка и стала звать Мукса обратно.

Шофер остановил автомобиль.

Какой-то человек в военной форме подошел близко к автомобилю и внимательно посмотрел на Елену.

— «Ба! — мадемуазель! Да ведь мы, кажется, с вами знакомы?!

— А как вы думаете, сгорел или не сгорел ваш дружок?»

— «Сыщик! — сразу узнала Елена масляную физиономию. — Боже мой, что теперь будет?!» — она в испуге задернула занавеску и, откинувшись на сидение, задыхаясь, шепнула об этом Горянскому.

Сыщик между тем вскочил на подножку и, откинув дверцу, заглянул внутрь автомобиля.

— «Что же вы от меня спрятались, милочка? — Э, да вас тут трое!

— А сгоревший-то, оказывается, жив! — кивнул он на Горянского, который, как назло, был в этот момент без каски.

— А так вот оно что! — Нас, оказывается, надули!»

— «Парень! — обратился сыщик к шоферу, — я агент полицейской префектуры. Это — государственные преступники, ты мне за них отвечаешь».

— «Милостивый государь! — обратился он к Горянскому, направляя на него револьвер, — я вас арестую. — И вас, барышня, тоже.

— Следуйте за…»

Продолжать ему не пришлось: мощный боксерский удар Джонни опрокинул его с подножки; Апфель, между тем, был уже почти над землей.

— «Вперед!» — скомандовал Джонни шоферу.

Тот не двигался…

Джонни выскочил из автомобиля, выхватил револьвер из рук ошеломленного падением и ударом сыщика и направил его на шофера, уловив его едва заметное движение удрать.

Терять времени было нечего. Горянский, приподняв на руках Елену, посадил ее в аппарат; выпрыгнувший Апфель вместе с огорченным Муксом перекладывали вещи.

— «Пора, Джонни!» — сказал Горянский, когда вещи были уложены и все, кроме Джонни, были уже в аппарате.

И действительно было пора: сыщик, очевидно, уже оправившийся от увесистого кулака Джонни, поднялся и бежал по направлению к военным ангарам. Горянский указал на него Джонни, — Джонни поднял револьвер.

— «Оставьте, не надо, Джонни!» — в один голос воскликнули и Елена и Горянский.

— «Воля ваша, мистер! А только напрасно вы… — Да и этого молодчика, — он указал на шофера, — не мешало бы связать! — Наделают они нам еще хлопот!.. — пробормотал Джонни сквозь зубы.

— «Отправляйтесь, отправляйтесь, Джонни!» — торопил его Горянский.

Джонни влез в машину и, взяв одной рукой рычаг, а из другой не выпуская револьвера, обратился к шоферу:

— «Мы сейчас поднимемся. У нас с собой бомбы. — Если вы двинетесь с места, мы вас взорвем! — Пока мы не улетим, — не двигаться — слышите?» — он положил револьвер в карман и неторопливо пустил двигатель машины. — И — вовремя.

На противоположной стороне поля уже суетились люди; сквозь шум двигателя прорывалось хлопанье ружейных выстрелов, расходились белые дымки по ним стреляли.

Джонни пустил двигатель полным ходом.

Мгновение разбега, когда земля с безумной скоростью уносится назад.

И вдруг поле, автомобиль, ангары стали проваливаться вниз.

Машина плыла в воздухе; могучие контуры Эйфелевой башни появились почти рядом; аппарат огибал башню слева.

Близко проносилась изящная железная плетень башни, легкая и кружевная, хотя сделанная из тяжкого массивного металла.

Видна была кучка людей, смотревших на аппарат, один из них, очевидно лакей ресторана, приветственно махнул передником.

Елена в первый раз летела на аэроплане; голова ее сладко кружилась; Елене казалось, что она немного пьяна; нежно, радостно прижималась она к Горянскому.

Вдруг белое облачко показалось у переплетов Эйфеля; сквозь ровный шум двигателя и шуршанье ветра что-то звякнуло, как будто лопнула туго натянутая струна.

Выстрел с башни пробил крыло аппарата.

— «Год дэм!» — выругался Джонни.

— «Осторожнее, Джонни, дальше от башни!» — крикнул Горянский.

Крутой вираж положил аппарат на правое крыло — Джонни уходил от коварства Эйфеля…

Елена зажмурила глаза — ей показалось, что они сейчас упадут…

Джонни выровнял аппарат, и они пошли на подъем.

Внизу еще стреляли.

Через несколько минут, однако, уже почти ничего не было видно; ангары представлялись маленькими, как игрушечными, и даже Эйфелева башня казалась невысокой темной иглой. На север раскидывалась красочная панорама Парижа, похожая на план или карту; еще несколько минут — и все внизу слилось в сплошное…

Ровный прохладный ветер обвевал лицо, ни одного звука не доносилось;, только однотонный шум двигателя нарушал безмолвие. Джонни взял курс на северо-восток.

Горянский закутался поплотнее в меховое пальто, прижался ближе к Елене и, чувствуя внезапную усталость, опустил голову и на высоте две тысячи метров, на коленях у Елены заснул крепко и сладко, как ребенок.

Через три часа они спланировали на остров.

ГЛАВА 5 «Победитель»

«Вот, Елена, — главное дело всей моей жизни!» — сказал Горянский, когда перед ними широко распахнулись двери эллинга и яркий солнечный луч заулыбался на широких железных боках «Победителя».

Горянский поправился и загорел за неделю, истекшую с момента их прибытия на остров. Глаза его утратили лихорадочный блеск и смотрели спокойнее и строже. Голос звучал вдумчиво и глубоко.

Сегодня он хотел объяснить Елене сущность работы, составлявшей смысл его жизни.

Чемберт стоял невдалеке и незаметно, но внимательно вглядывался в Горянского и Елену.

Он изучал ее все время, с момента ее появления на острове, и его враждебность начала рассеиваться. Но оттенок какой-то неопределенной зависти, чего-то похожего на ревность остался в его сознании и теперь. Он внимательно, настороженно ловил каждое выражение ее лица, следя, как менялось оно под влиянием страстной речи Горянского, показывающего свое детище.