Архангелы и шакалы

Высокий, худощавый, с фигурой спортсмена, с выправкой военного, брызжущий энергией, Михаловский ни минуты не раздумывал, когда вновь пришлось сменить свой комфортабельный кабинет в университете или музее на простой камень, на котором он сидит теперь в Фарасе, диктуя описание открытого им древнего собора. С 1956 года он не пропустил ни одного сезона раскопок. Михаловский руководит работами в Телль-Атрибе в Дельте, в Александрии, а также в Пальмире (Сирия) – в этом единственном в своем роде мертвом городе, забытом среди песков пустыни. Михаловский сплачивает вокруг себя группу молодых сотрудников, и они совместно добиваются все больших успехов. Он публикует много работ и становится общепризнанным авторитетом в области археологии Средиземноморья. В момент, когда ЮНЕСКО обратилась с Международным призывом, польская археология и египтология имели хорошую репутацию. Уже возник к тому времени Польский центр средиземноморской археологии в Каире. Мерилом его достижений может служить хотя бы то, что Польша пользовалась приоритетом при выборе места в Судане. Место было выбрано удачно...

Замечательный рассказчик, человек безупречных манер. Михаловский создает, однако, в экспедиции атмосферу железной дисциплины строгой ответственности и, прежде всего, напряженной работы. Задания всегда очень велики, а времени для их выполнения остается мало. Профессор никогда не участвует во всей кампании целиком.

Он приезжает обычно на один месяц осенью, потом снова на один месяц в январе или феврале и, наконец, на два месяца или больше весной. В остальное время он выполняет свои многочисленные обязанности в Варшаве, а кроме того, участвует в научных конгрессах и съездах. В августе выезжает на отдых на польское взморье. Дома, в Лесной Подкове, лишь гостит. Но когда приезжает в лагерь в Нубии или Египте... Тогда уже не до шуток. Работа мчится во весь опор, словно лошадь, подстегиваемая кнутом. Царит атмосфера, напоминающая отчасти монастырь, отчасти спортивный лагерь, а отчасти полигон, на котором упражняются отряды «командос». Игра в бридж запрещается, так как, по мнению профессора, затягивающаяся допоздна игра мешает работе. Впрочем, как найти время в такую пору для бриджа? Столь же отрицательное отношение встречают, разумеется, и спиртные напитки. Купание в Ниле запрещено в Фарасе с тех пор, как кто-то, искупавшись, подцепил нечто вроде парши. Запрет никем не нарушается, хотя в нубийскую жару река издевательски манит людей своим видом и плеском прохладной воды. Лишь я один нарушил запрет, правда, все обошлось благополучно. Но, во-первых, я искупался на противоположном берегу, где вода значительно чище, а во-вторых... Во-вторых, это происходило в лагере американской экспедиции в Гебель-Адда, в нескольких десятках километров от Фараса.

Таков руководитель нашей экспедиции.

Он женат. Его жена, Кристина Михаловская, сопровождает мужа на раскопках, когда позволяют ее домашние обязанности в Варшаве, а точнее, в Лесной Подкове, где у них осталось двое детей. Когда она находится в лагере, ее присутствие несколько смягчает его суровую атмосферу, вносит тепло в глинобитный дом и создает в нем некоторый домашний уют. Сердечная и милая Кристина Михаловская заботится обо всех и готова терпеливо выслушать все жалобы. Кроме того, она помогает в работе экспедиции, зарисовывая найденные фрагменты рельефов, капителей, стел и другие памятники старины, которые нельзя передать на фотоснимках столь же хорошо, как на рисунках.

В отсутствие профессора руководство экспедицией переходит или к научному секретарю каирского Центра Владиславу Кубяку или к архитектору Антонию Острашу. В 1963 году профессора замещал Остраш. Но даже и тогда, когда профессор бывал в Фарасе, Остраш ведал всеми финансовыми вопросами, отвечал за сотрудничество с раисом и рабочими и за снабжение лагеря. У него мы могли приобретать папиросы и лезвия для бритв, мыло, а порой, в особо торжественных случаях, и спиртные напитки. Небольшого роста, брюнет, похожий на француза или итальянца, Антек Остраш отличается невозмутимым спокойствием, исключительной добросовестностью и скрупулезностью. Уговорить его продать бутылку виски из лагерных запасов – одна из труднейших задач среди многих трудных проблем, которые приходится разрешать участникам экспедиции.

Подобно большинству ее участников, Остраш очень молод. Диплом магистра он получил в 1957 году. Учился на архитектурном факультете Варшавского политехнического института, был ассистентом на кафедре, по окончании учебных занятий работал при кафедре истории архитектуры и искусства, руководимой профессором Беганьским. В 1960 году Казимеж Михаловский предложил ему выехать на полгода в Египет. Как это произошло?

– Я должен был выехать только на полгода, – рассказал мне Остраш. – А остался дольше. Но через год я был уже готов возвращаться, так как имел обязательства перед кафедрой. Но, понимаешь, тут затягивает как в омуте. Я остался и нахожусь здесь с 1960 года и за все это время был едва полтора месяца дома.

Началось с того, что сейчас же после приезда в Каир Остраша по соглашению с Михаловским откомандировали во временное распоряжение итальянцев. Профессору Гаццола, автору проекта сохранения храма в Абу-Симбеле, требовался архитектор. Это было первое испытание Остраша на международном поприще. После этого он отправился в Нубию в составе экспедиции, ставившей себе целью осмотр памятников и разработку способов их сохранения. Он провел затем в Нубии еще два месяца при разборке храма в Тафе. Подобно нескольким другим храмам, находившимся на территориях, подлежащих затоплению, храм в Тафе был разобран таким образом, чтобы можно было, если найдутся на это средства, собрать его в новом месте, сохранив первоначальный вид. Для этого при разборке храма необходимо составить чрезвычайно подробную документацию. Без помощи архитектора здесь не обойтись.

Затем Остраш работал вместе с инженером Лешком Домбровским при разборке храма в Дабоде. И, наконец, – Фарас, первая кампания в 1961 году. Из Фараса он направился в Пальмиру (Сирия). После этого – вторая кампания в Фарасе. В перерыве между обеими польскими кампаниями Остраш провел работу в египетском Центре документации, который находится в Каире и занимается сбором всевозможной документации, касающейся памятников старины на территории Египта. По поручению Центра он составил полную документацию храма в Дакке, который также будет разобран. Это огромная работа: нужно было составить детальные планы, описать каждое изваяние, каждый рельеф и каждую надпись. Но это еще не все. Необходимо было описать каждый камень и присвоить ему порядковый номер, чтобы те архитекторы, кому предстоит разбирать храм, и особенно те, кто будет собирать его заново, могли должным образом ориентироваться во всем этом материале.

После этого снова Пальмира, а вслед за ней – третья кампания в Фарасе, о которой идет речь в нашей книге. Накопив немалый опыт, недавний неоперившийся ассистент политехнического института стал искушенным архитектором-археологом. Экспедиции других стран стремятся привлечь его к сотрудничеству. Он не забывает при этом и о строго научной деятельности, готовит работу, касающуюся проекта восстановления храма в Тафе, а также другую, задуманную в более широком плане, – об архитектуре христианских храмов и других строений в Фарасе.

– Видишь ли, – втолковывал он мне, – в глубине души архитектор всегда мечтает о том, чтобы проектировать и строить. Он мечтает о больших свершениях. Я так же не составляю исключения, хотел бы проектировать. Здесь же я занимаюсь другими делами. Однако восстановление старинных храмов, раскрытие тайн, на которые наталкиваешься при этой работе, – все это тоже затягивает. Это тоже дает некоторое удовлетворение профессиональных чаяний архитектора.

Остраш не женат, что облегчило его положение, так как он смог благодаря этому продлить свою полугодичную отлучку до четырех лет, а быть может, он пробудет здесь и еще больше.

– Порой это облегчает положение, а иногда осложняет, – признался он мне однажды, – бывает по-всякому...

Самые молодые участники экспедиции – Марек Марциняк и Стефан Якобельский, оба 1937 года рождения. Марек – единственный подлинный знаток джаза в экспедиции и знает почти всех певцов мира. Кроме того, он единственный участник экспедиции, умеющий по-настоящему танцевать твист, хотя Стефан яростно соперничает с ним в этом. Путь Марека в египтологию довольно замысловат: он был сперва танцором в оперном балете. Впоследствии окончил университет, специализируясь в египтологии. Отличается большими способностями и сразу обратил на себя внимание профессора Михаловского. В Египте он уже три года. Не часто бывает, чтобы в возрасте 25 лет человек самостоятельно руководил раскопками, однако Марек Марциняк может уже похвастать этим. Он руководил работами в Телль-Атрибе и был даже некоторое время руководителем работ в Фарасе. Кроме того, принимал участие в работах в Александрии, Пальмире и Дейр-эль-Бахари, где поляки реконструируют знаменитый и необычайно красивый храм царицы Хатшеп-сут. Марек Марциняк уже стал специалистом, которого очень ценят. Его также привлекают к работе экспедиции других стран, и у него нет недостатка в интересных и выгодных предложениях. Он исключительно работоспособен и отлично организует свою работу.

Марциняк очень молод и дорожит всеми благами жизни. Кроме музыки и танцев увлекается кино. Лишь за время своего пребывания в Египте он успел, пожалуй, посмотреть больше картин, чем я за всю свою жизнь. А если учесть, что в течение года он проводит по меньшей мере семь месяцев на раскопках, где о кинофильмах можно в лучшем случае лишь рассказывать, то легко себе представить, как сильно у него это увлечение. Любит хорошо одеваться и вкусно поесть.

Нередко целыми вечерами он забавлял нас рассказами о разных каирских, александрийских или бейрутских лакомствах.