Архипелаг мореплавателей

Однажды Збышек вернулся домой сияя.

— Ну, готовься к великому фиафиа. Ребята защитили дипломы! — закричал муж от порога, потирая руки.

Ах, как же они были рады! После стольких лет самопожертвования и тяжелой, изнурительной работы они наконец прочно станут на ноги, добьются уважения и почитания, словом, всего, о чем мечтает молодой честолюбивый таулеалеа. Но через несколько дней муж заподозрил что-то недоброе. Мили не было на его обычном месте, за чертежной доской, а у Жозефы осунулось лицо и под глазами появились большие черные круги.

— Что случилось, Жозефа? Мусу?

Самоанцы время от времени без какой-либо видимой причины впадают в состояние депрессии, у них портится настроение. Они рассеянны, пасмурны, отвечают на все вопросы односложно, а если их «прижать к стене», то просто отвечают, что это… мусу. Вот и все объяснение. Мусу, и только. Через несколько часов их хандра улетучивается подобно короткой самоанской буре, и они снова светятся улыбками.

Но у Жозефы не было мусу. Этот интеллигентный и впечатлительный юноша был по-настоящему надломлен.

— Господин Воляк, мой диплом no good [34] — сказал он.

Муж не поверил собственным ушам. То, что сказал Жозефа, казалось ему бессмыслицей.

— Как это no good?!

— Государственная комиссия получила вчера ответ из Новой Зеландии. Оказывается, курсы, которые мы окончили, не дают никаких прав. Поэтому наши заявления о повышении и прибавке к зарплате отвергнуты.

Збышек, взволнованный и все еще сомневающийся, пошел в дирекцию. К сожалению, Жозефа не ошибся. Курсы архитектурного черчения, рекомендуемые самоанским правительством и частично оплаченные из его скромных фондов, а частично самими учащимися из их еще более скромных средств, не давали выпускникам никаких прав. Диплом обладал только декоративной ценностью.

34

Плохой, нехороший (англ.).

Меки, Миля и Жозефа упали духом. Они потеряли веру в свои возможности и в то, что когда-нибудь смогут выбраться из заколдованного круга. Но для самоанцев характерен поразительный оптимизм и способность к регенерации. Через какое-то время они пришли в себя, увлеклись работой, которая была их настоящей страстью, и судьба улыбнулась им. На этот раз в образе доброй феи выступило Агентство по оказанию технической помощи при ООН; благодаря ему Жозефа и Миля стали стипендиатами лучших градостроительных учебных центров Австралии, а Меки — Гавайев. Они уехали. Письма от них мы получили уже в Варшаве. Ребята писали, что учатся, учатся и учатся… Перенесясь в мир пленительный и чужой, они все свои новые знания и впечатления просеивают сквозь сито их пригодности для Самоа. Ведь они туда вернутся! Вернутся и станут родоначальниками будущей технической интеллигенции страны. Трудно сказать, как они воспримут после возвращения систему матаи, станут ли ее двигателем и послушным орудием или, может быть, сознательно или неосознанно будут расшатывать ее изнутри.

Наследие господина Гриффина

Так или иначе, система матаи, несмотря на искреннюю приверженность к традициям, крики о помощи и надежды на чудодейственные лекарства, деградирует и умирает. В какой-то степени она уничтожает себя сама. Это особенно чувствуется во время выборной кампании. Как было замечено, перед выборами в парламент происходит катастрофически быстрое увеличение числа новоиспеченных матаи. Так, например, в 1962 г. было зарегистрировано около 200 титулованных особ, а в 1967 — их число подскочило до 1400! Это явление объясняется не колоссальным приростом населения и не улучшением жизненного уровня. Это плод политической игры и своеобразный метод вербовки сторонников влиятельными вождями. Так как поиски сочувствующих среди нетитулованной части населения ни к чему не приводят, поскольку оно не пользуется избирательным правом, то самый простой способ обеспечить себе большинство — раздать титулы матаи.

Подобное явление уже имело место на Самоа в начале нашего столетия. Но тогда речь шла не о присвоении новых титулов, а о безудержном делении уже существующих. Творцом этого метода был англичанин по фамилии Гриффин. Проработав несколько лет в лондонском миссионерском обществе, он решил переключиться на административную деятельность и занял пост секретаря по делам местного населения в Апиа. Однажды к нему обратились представители нескольких перессорившихся семей, каждая из которых выдвинула своего кандидата на титул матаи. Они долго совещались, но так и не смогли прийти к единому мнению. Поэтому им хотелось посоветоваться с ученым мужем. У Гриффина на этот счет не было никаких сомнений.

— Ищите и обрящете, — прошептал он и, полный надежды, обратился за помощью к… Библии, — Поделите титул на две части! — изрек он, как только взор его упал на описание суда Соломона. И вместо одного появилось два титула.

С этого времени по стране распространилась мода делить титулы. Если кто-то не мог договориться, ну и что?! Вместо одного тут же появлялось два, четыре, а то и восемь матаи. Самоанский патрициат забеспокоился. Но прежде чем он успел отреагировать, матаи все размножались и размножались…

Сейчас происходит почти то же самое, только в более крупном масштабе. Сторонники традиций подняли страшный шум, а премьер Матаафа официально заклеймил подобную практику как неуважение традиций. Был проведен ряд мероприятий, направленных на то, чтобы положить конец размножению матаи и вернуть им прежний престиж и значение. Но разве это могло помочь? Растут кадры образованных самоанцев. Для них реальные ценности значат больше, чем титул. Общественная функция матаи теряет свой смысл. Происходит не только дезинтеграция верхней части пирамиды самоанского общества, представленной вождями и ораторами, трещит также и ее основание — аинга, хотя и не так явно. Намечается робкая тенденция выделения семьи из большой родовой группы. Но это только первые попытки, ограниченные крупными центрами цивилизации, и они не касаются пока более глубоких родовых связей.

Аинга еще сильно связывает людей. В ее рамках они перемещаются со ступеньки на ступеньку, из группы в группу, иногда достигают вершины, но и в этом случае они — собственность аинги. Она связывает живых и не любит расставаться с мертвыми. Их охотней всего хоронят в саду, неподалеку от порога родного дома. Здесь новорожденные учатся делать свои первые шаги, подростки соревнуются в меткости, бросая камни, молодежь заигрывает друг с другом, а старики сидят в степенном молчании. На заходе солнца, когда дым уму стелется по земле, рыбаки развешивают сети и выбирают самую лучшую рыбу для вождей. Среди гомона и суеты течет настоящая жизнь, которая никогда не умирает. Мертвые не одиноки. Они принадлежат семье.

САМОАНСКОЕ МЕНЮ

Полинезийская закуска

Вскоре после приезда в Апиа нас пригласили знакомые самоанцы.

— Приходите к шести, — сказали они, — у нас будут еще несколько человек, неофициально.

Неофициально — это значит, что мужчины приходят в пестрых рубашках без галстуков, а женщины — кто в чем. Они могут явиться в спортивном платье-костюме или бальном туалете. Но, как правило, надевают длинное пестрое платье муумуу.Мы оделись так, как рекомендует обычай и туристический справочник, и ровно в шесть остановились перед домом семейства Б.

Наш приезд вызвал у хозяев растерянность. Какая-то женщина в неглиже, украшавшая веранду цветами имбиря и пальмовыми листьями, с визгом скрылась в доме. Куча детей сначала застыла от удивления, а потом заревела так, что свора собак, почувствовав опасность, обступила нас с яростным лаем.

— Ты уверен, что это здесь? Признайся, что ты перепутал день или адрес.

— Ничего подобного. Утром я видел Б. в конторе, и он сказал, что мы увидимся с ним вечером. Может быть, я перепутал время?