Архив еврейской истории. Том 12

Конечно, зная все это, трудно всецело доверять тому, в чем «признался» Эпик, пожелав «дополнить» данные им ранее показания «сведениями о связях между нами и еврейскими националистическими поэтами и писателями и о нашей совместной контрреволюционной] работе против партии и Соввласти» [53] . Не вызывает сомнения, что делал он это не по собственной инициативе. Идея объединить в одну преступную группу украинских и еврейских националистов всегда соблазняла чекистов [54] . На ту же тему они истребовали письменные показания и у арестованного украинского писателя Ивана Кириленко (1902–1938) [55] , но ответственный секретарь и парторг Союза советских писателей Украины, автор производственных плакатно-идеологических повестей и романов в этом смысле ничего особенно интересного не сообщил [56] , кроме того, что «враги советской власти объединялись, игнорируя национальную принадлежность» [57] . О «Бое» и ВАПЛИТЕ, в отличие от находившегося в самой гуще Эпика, он знал и написал мало. Но если даже последний подыгрывал следователям, это не означает, что все сообщенные им факты не имели места; другое дело, как их трактует узник:

53

ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Д. 6974. Т. 4. Ч. II. Арк. 13.

54

Еще об одной такой попытке см.: Меламед Е. Вторая попытка: К истории изданий Тараса Шевченко на идише // Народ Книги в мире книг. 2018. Февраль. № 132. С. 3–5.

55

О нем см.: З порога смерті Письменники України – жертви сталінських репресій. С. 236–40.

56

Показания И. У. Кириленко, датированные 8 августа 1938 г., см.: ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Д. 6974. Т. 4. Ч. II. Арк. 20–28.

57

Там же. Арк. 25.

Тесная связь на почве <…> контрреволюционной] борьбы установилась между нами со времени организации к[онтр] революционного] «ВАПЛИТЕ» и его филиала в Киеве «Бой» – контрреволюционной] организации еврейских националистов, поддерживавших и проводивших принцип объединённой и совместной к[онтр]р[еволюционной] борьбы украинских и еврейских националистов против партии и Соввласти. Связь, установленная с 1926 года, укреплялась и росла, пройдя все легальные этапы (ВАПЛИТЕ, [ЛИературний] Ярмарок, «Пролпфронт» – также имевшую свой еврейский филиал), легальной к[онтр] р[еволюционной] борьбы и не прекращалась вплоть до моего ареста.

Группа «Бой» в Киеве была создана В. Фельдманом [58] , входившим в актив ВАПЛИТЕ по предложению руководства ВАПЛИТЕ. Связь между «Бой» и ВАПЛИТЕ осуществлялась через Фельдмана и Л. Квитко, также члена ВАПЛИТЕ, «Пролпфронта» и т. и.

В группу «Бой» входили: Квитко, Д. Волкенштейн, Винер, Ноте Лурье, Нистер и друг[ие]. Активно поддерживали ее: [Генах] Казакевич, Хана Левина, Хаим Гильдин и сочувствовали Вевьюрко, Перец Маркиш и друг[ие], которые были близки к ВАПЛИТЕ и «Бой» идеологически как в период их существования, так и после, вплоть до 1935 года [59] .

58

Эпик называет Фельдмана Владимиром и параллельно приводит его реальное имя и отчество (Давид Абрамович). Фамилия Фельдмана с инициалом «В» упоминается также в воспоминаниях вдовы Л. Квитко (Квитко Б. Творить добро – было сущностью его жизни // Жизнь и творчество Льва Квитко. М., 1976. С. 135). Возможно, имя Владимир употреблялось Фельдманом в качестве партийного или литературного псевдонима.

59

ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Д. 6974. Т. 4. Ч. II. Арк. 13.

Ряд сообщенных Эпиком фактов (об участии Д. Фельдмана и Л. Квитко в ВАПЛИТЕ, Пролитфронте и их изданиях, о лицах, входивших в «Бой») подтверждаются другими свидетельствами и приводились выше; некоторые его утверждения (о том, что «Бой» был создан по предложению руководства ВАПЛИТЕ и был его филиалом в Киеве) вызывают сомнения. В приложении к тексту своих показаний Эпик дает также подробные характеристики восьми членов «Боя», которых он знал лично либо со слов других. Большинство из этих характеристик, вне зависимости от их достоверности, имеют характер доносов и для чекистов представляли «оперативный интерес». Судя по пометам на документе, сотрудники НКВД наводили справки об этих лицах: кто и где находится, арестован, умер и т. п. [60]

60

Пометы эти, между прочим, говорят и о степени осведомленности чекистов в предмете. Так, при перепечатке показаний Эпика имя и фамилия Переца Маркиша оказались разделены запятой, и таким образом вместо одного писателя получилось два с рукописной пометой «Москва».

Похоже, показания Григория Эпика явились весомым импульсом для возникновения агентурного дела «Боевцы» и, во всяком случае, для более пристального внимания к организации «Бой». Хронологически эти показания предшествуют двум упомянутым в самом начале обширным агентурным донесениям о нем агента «Канта», которые, видимо, также писались им «под заказ».

Первое из них, датированное 26 октября 1938 года, озаглавлено «О евсекции Союза советских писателей Украины» и представляет собой подробный (25 страниц машинописи!) [61] обзор истории литературных группировок в еврейской литературе до создания ССПУ и еврейской секции в нем. О тональности этого нарратива дает представление уже начальный абзац:

61

ГД А СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Д. 6974. Т. 4. Ч. II. Арк. 96-119.

Во время гражданской войны хозяевами еврейской литературы (и культуры вообще) остаются буржуазные писатели – интеллигенты: Бергельсон, Квитко, Гофштейн, Маркиш, Добрушин, Литваков и другие. Существует даже в Москве националистический евр [ейский] театр на древнееврейском языке… [62] Вокруг всей этой «культуры» топчутся и хозяйничают нэпманы, сионисты, бундовцы, екаписты (члены Еврейской коммунистической партии Поалей Цион. – Е. М.) и творят свое гнусное дело… [63]

62

Имеется в виду театр «Габима», игравший на иврите. Его деятельность в СССР продолжалась до 1926 года, когда после длительных и успешных зарубежных гастролей в Европе и США труппа распалась. Часть актеров осталась в США вместе с руководителем театра Н. Цемахом, часть вернулась в Европу, откуда переехала в Эрец-Исраэль (и продолжила там работу в новом театре под тем же названием), некоторые вернулись в СССР.

63

ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Д. 6974. Т. 4. Ч. II. Арк. 96.

Чувствуется, что автор знает, для кого он пишет и для чего. Свой обзор «Кант» начинает с уже упомянутой группы писателей, объединившихся вокруг журнала «Штром», подчеркнув, что журнал этот «резко выступает против настоящей марксистской критики, против реализма в литературе, за символизм, мистицизм и тому подобные антипролетарские течения в литературе», попутно заклеймив «шовинистические ультранационалистические произведения», которые в нем печатались, в частности «Песнь моего равнодушия» Давида Гофштейна, и его самого за подписание «гнусной декларации о гибели еврейской культуры в советской России и в защиту древнееврейского языка», за отъезд из СССР в Палестину в 1925 году [64] , участие в деятельности сионистских организаций и т. п.

64

На самом деле Д. Н. Гофштейн уехал из СССР в 1923 году и сначала поселился в Берлине, а уже оттуда перебрался в Эрец-Исраэль.

От этой «националистической литературной группировки», по словам «Канта», тянутся нити к другой группировке, «еще более подлой, открыто контрреволюционной, троцкистской литературной организации “Бой”» [65] . Основываясь, как он сам пишет, на ряде «документов»: протоколов, деклараций, полемических статей в периодике и писем в редакцию, «Кант» рисует такую картину ее деятельности:

Троцкист Фельдман, работавший в то время в издательском деле в Харькове, получает от своей подпольной троцкистской организации поручение – произвести диверсию в еврейской советской литературе в то время уже окрепшей с приходом в нее таких одаренных писателей-реалистов как Фефер и других. В то время уже развивают свою деятельность и организации пролетарской литературы – РАПП, ВУСП и др.

Прохвост и проходимец Фельдман ищет себе подходящих «кадров» – чтобы бросить их в атаку против пролетарской литературы и ее организаций, и он быстро находит и сколачивает свою группу. Кто же является его кадрами? [66]

65

ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Д. 6974. Т. 4. Ч. II. Арк. 98.

66

Там же. Арк. 99.

Далее «Кант» сообщает, что Фельдман вербует «свои» кадры главным образом в Киеве, называет большей частью уже знакомые нам имена с крамольными (с точки зрения адресатов своего донесения) дефинициями-характеристиками: «националисты-символисты Н. Лурье, бывший бундовец Л. Резник, тоже выходец из националистической партии “Бунд” Д. Волкенштейн, писавший когда-то против большевиков-“варваров” Фининберг, критик и электрик (очевидно, эклектик. – Е.М.) Винер, зять Лурье» и т. п. И прибавляет:

Всех этих писателей объединяет их ненависть к пролетарской литературе <…> и к новым людям из массы, пришедшим в литературу. Они вообще не считают литературой все то, что ориентируется на жизнь и на действительность. Они провозглашают искусством только то, что витает в облаках и остается непонятным для широких кругов советской общественности: символизм, импрессионизм, формализм и с иронией относятся к марксистской критике [67] .

В сущности, «Кант» не только сообщает информацию о круге фигурантов будущего агентурного дела, подчеркивая, что они неслучайно являются выходцами из буржуазных еврейских партий и организаций, которым коммунист Фельдман нужен лишь в качестве «красной вывески», но и фактически формулирует идеологическую основу для него. Третий раздел его донесения озаглавлен «“Бой” ликвидирован – “Боевцы” орудуют»; и эту мысль о том, что и после формальной самоликвидации «Боя» и перехода большинства его участников в ВУСП последние, несмотря на свои заверения, не порвали со своим прошлым, он то и дело подчеркивает, выискивая в их произведениях, не ставших «истинно-советскими», «рецидивы национализма и символизма» и приводя примеры того, как боевцы оказывают поддержку друг другу.

67

Тамже. Арк. 100.

Злонамеренность «Кант» видит и в том, что бывшие члены «Боя» со временем начинают пробираться в руководство евсекции ВУСП, а затем и в Бюро еврейской литературы Союза советских писателей Украины (ССПУ), в чем, по его мнению, помимо бесстыдной лести и демагогии, им помогают близорукость писателей-коммунистов, в частности Фефера.

Такими и всяческими другими путями им, в конце концов, удается продвинуть в руководство Н. Лурье и Резника. Тут в первую очередь вина ложится на Фефера, до последнего года бывшего «самодержцем» в руководстве еврейской литературой в УССР. Он должен был не забывать ни на минуту, что люди эти очень малозначащи, как писатели, и что они бывшие члены троцкистской литературной] организации [68] .

68

Там же. Арк. 104.

Упрочивая представление о Фефере как о негодном и недальновидном руководителе, «Кант» далее шельмует лиц, под влиянием которых он находится. В одном ряду с боевцами – Лурье, Резником и Волкенштейном – появляется и «ныне разоблаченный враг», заведующий секцией литературы ИЕПК Макс Эрик (Соломон Лазаревич Меркин; 1897–1937). Как и Винер, недавний эмигрант, он характеризуется «Кантом» как «человек абсолютно беспринципный, чудовищный лицемер, шкуродер, льстец, заворачивающий всеми делами литературы», а в прошлом – «сионист… сын крупного богача, бывший польский офицер, участвовавший в походе белополяков на СССР» [69] (последнее обстоятельство, похоже, ложный слух или заведомый оговор, ибо в этом Эрика не обвиняли во время следствия даже чекисты) [70] .

69

Там же. Арк. 105–106.

70

См.: Меламед Е. И. Ликвидация киевского Института еврейской пролетарской культуры и репрессии против его сотрудников. По материалам архивно-следственных дел 1930-х гг. С. 175–178.