Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Брут вышел за калитку, сделал несколько шагов, перешёл на трусцу. Утренняя пробежка – правило, которому он неуклонно следует бог весть сколько лет. Мир погиб? Недостаточный повод, чтобы отказываться от привычек. На сегодня его норма – шесть километров. Мимо коттеджей, по бульвару до городского парка, там круг по большой аллее, назад, снова по бульвару до самого Управления. Оттуда по скверу – домой.

На улицах было пустынно: слишком рано, чтобы начинать рабочий день. Наукоградцы спят и видят сладкие сны… Или несладкие, как он. Не думать, выбросить из головы! «Раз-два-три, раз-два-три», – начал отсчитывать мысленно. Снежинки кружили в воздухе, но таяли, едва касались тротуара. Правильно, что не

свернул на тропу, ведущую к Калиере. Там сейчас сыро и грязно.

На бульваре он не встретил никого, лишь один электромобильчик прошелестел навстречу. И в парке пусто. Хотя нет – вон чей-то велосипед под кустом. Мартин повернул голову, стараясь разглядеть хозяина. Перешёл на шаг. Вовсе остановился. Вернулся к веломашине.

Тающие снежинки не успели намочить руль и седло, значит, хозяин приехал сюда недавно. И где же он? Брут решительно пошёл от аллеи в глубь парка.

Женщина висела под толстой нижней веткой пинии. Лазоревый спортивный костюм, носки кроссовок не достают до земли сантиметров десять, чуть в стороне валяется вязаная шапочка с помпоном. Значит, залезла на дерево, привязала верёвку, надела петлю на шею и спрыгнула?

Мартин обошёл вокруг тела, чтобы взглянуть на лицо. Офицер внутренней охраны Фрам смотрела сквозь него широко распахнутыми голубыми глазами – по фамилиям Мартин знал всех жителей Наукограда, а вот имени вспомнить не мог. Зато припомнил, как устроил девчонке разнос в день, когда принял решение ударить по Врагу. Да какой там разнос… маленькую выволочку.

Он тронул девушку за руку. Тёплая. Выходит, если бы он проснулся минут на пятнадцать-двадцать раньше, то успел бы остановить? Может, и сейчас ещё не поздно: если срочно отвезти в реанимацию, то медики успеют вытащить? А смысл? Фрам свой выбор сделала. Днём раньше, днём позже – разницы нет.

Вчера Борн доложил о ликвидации предпоследнего квантера. Последний стоял в лаборатории Ирвинга, и старый псих пообещал, что прикуёт себя к нему и пусть их сжигают вместе. И хрен с ними, с обоими. На сегодня Мартин запланировал перевод энергостанции в режим фугаса, благо президентский чемоданчик с кодами доступа теперь у него. Последнее, что он мог сделать для своих людей – освободить их от трудного выбора.

Он набрал номер на визифоне.

– Дежурный? Это Брут, если не узнал. Здесь суицид, высылай бригаду. Парк, восточная алея, справа от дорожки, метров сорок. Ладно, я подожду, покажу место.

Бригада примчалась молниеносно – старший куратор ждёт! Тело сняли с ветки, упаковали в мешок, увезли. И в парке вновь стало пусто. Мартин хотел тоже уходить, как вдруг понял: нет, он здесь не один! Девушка в длинном плаще топталась неподалёку от места самоубийства. Сначала она показалась Мартину незнакомой, потом узнал: подружка братцев Корсанов, та, что работает у старшего, а спит с младшим. Хотя не факт, что только с младшим.

Девушка опасливо зыркнула на Брута, вынула из-под плаща палку с приделанными на конце металлическими стерженьками и принялась… Она что, опять подметает?! Не иначе крыша поехала.

Впрочем, Мартин не сильно удивился. За последние месяцы сумасшедших в Наукограде объявилось не меньше, чем самоубийц. Хотел подойти, увести. Потом рукой махнул – не хватало только с психопаткой возиться. Пусть себе подметает. Предупредить Огнея, а то, не ровён час, оттяпает ему…

Мартин криво усмехнулся. И тут же нахмурился. Говорить со старшим ловцом не хотелось. И в глаза Корсану смотреть не было желания. Потому что придётся признавать: мальчишка был прав. Нет выживших за пределами Наукограда, а Гамильтон – такой же ненормальный, как эта «подметальщица».

Нет, ничего он не будет говорить Корсану. А всех сумасшедших сегодня «вылечит».

Мартин вдруг удивился собственному решению. Зачем

такая спешка? Да, Борн отчитался. Но он мог и ошибиться. Нужно тщательно всё проверить. Враг коварен, вполне способен затаиться и выжидать. А неделя отсрочки ничего не испортит. Или месяц. Люди потерпят.

Брут выбрался на аллею и побежал домой, к коттеджу.

Ирвинг сидел в лаборатории в полном одиночестве. Он сильно сдал за прошедшую зиму. Превратился из полного сил и энергии пожилого мужчины в дряхлого, сгорбленного старика. Мешки под глазами, глубокие морщины, заострившийся нос, выпирающие из-под кожи скулы – некому было проследить, чтобы старый учёный вовремя завтракал, обедал и ужинал, а сам Гамильтон часто забывал о еде. Впрочем, изменений в собственном облике он тоже не замечал. Если бы спросили, когда он последний раз смотрелся в зеркало, Гамильтон не смог бы ответить.

От лаборатории квантовой физики мало что осталось. По приказу Брута ловцы уничтожили все квантеры на планете, включая и те, что обслуживали основной и резервный ЦУПы. Связь со спутниками оборвалась, погасли один за другим сегменты визуализатора. Остались лишь столбцы чисел на мониторах – как на заре экспериментов. Неважно! Великого Ноо Ирвинг видел и сквозь числа. И пока работал лабораторный квантер, мог с ним общаться.

Разумеется, Бруту очень хотелось сжечь и этот. Но тогда – крах всему. Без квантера и станция сканирования вакуума, и коллайдер превратятся в бесполезный хлам, а катастрофа действительно станет необратимой. И он, Ирвинг, ни-ког-да не вытащит дочь из той чёрной бездны, в которую она провалилась.

Гамильтон сбился со счёта, сколько раз он терял надежду. Но когда опускались руки и наваливалась тоска безнадёги, в памяти всплывало лицо Елены: «Ты позаботишься о Маринке?..» Он ведь обещал! И пока жив, не откажется от своих слов.

Ирвинг смотрел на бегущие по экрану столбцы цифр. Смотрел в лицо Великого Ноо. В чём он ошибся? Может быть, зелёные и синие нити ввели в заблуждение? Теперь их нет. Но это казалось так естественно: ноосферы компьютеров и людей жёстко детерминированы. Они хоть и занимают одно и то же пространство, но нигде не пересекаются. Кварк-глюонная плазма должна была вызвать декогеренцию ячеек первой, но никак не второй. Он столько раз проверял расчёты!

Тем не менее сцепленность уничтожена. Они открыли ящик и убедились: кошка мертва. Кольнула дикая в своей нелогичности мысль: нельзя было выходить из-под купола, пока светились красные стрелки! Эксперимент сдвинул реальность в неустойчивое положение. Не следовало наблюдать её в неподходящий момент. Дождались бы синих, и всё оказалось бы хорошо, внешний мир остался на месте. И Марина стояла бы у ворот, здоровая и весёлая, с этим своим грязнулей.

Ирвинг застонал, замотал головой, стараясь выбросить ересь из головы. Глупости! Нет никаких стрелок – он ведь их не видит! Если это сообщения Великого Ноо, то почему он оказался обойдённым?! Он, который привык считать Ноо чуть ли не другом.

Друзьям не плюют в лицо пучком хромоплазмы…

Гамильтон запустил пальцы в шевелюру, принялся чесать что было силы. Думай же, дурак, думай! Почему ты не замечаешь очевидного? Если человека декогерировать, он утратит интуицию, прозрение, но никак не рассудок! Превратится не в лишённое разума животное, а скорее в бесчувственного робота. Ведь лабораторный квантер, отключенный от ноосферы ещё до эксперимента, продолжает работать, решает задачи, пусть их спектр и значительно сузился. Почему людей постигла такая беда? И почему исключительно внешнемирцев? Что спасло жителей Наукограда? Силовой купол? Ерунда! Для квантовой сцепленности не существует преград и расстояний. Вон в правительственном бункере никто не спасся. Думай, дурак, думай!

Поделиться с друзьями: