Архив Троцкого (Том 2)

Но ваш отказ от платформы был [бы], конечно, оправдан, если бы основные положения были опровергнуты и дискредитированы объективными фактами. Что же, опровергнута ли ходом событий содержащаяся в платформе оценка классового расслоения в деревне и размеров кулацкой опасности? Опровергнута ли наша характеристика хозяйственного положения, в частности оценка диспропорции между промышленностью и сельским хозяйством, товарного голода и т. п.? Нисколько. Наоборот: ход хлебозаготовительной кампании, являющийся осью нынешней хозяйственной обстановки, полностью подтвердил предсказание платформы и контртезисов.

В результате того, что меры, рекомендованные оппозицией, не были приняты, кулак опять нас «регульнул» (по Вашему же выражению, тов. Каменев). Накопленные запасы хлеба он не желает продавать государству; хлебный экспорт приостановился, импортный план в связи с этим должен быть пересмотрен, что подорвет снабжение нашей промышленности оборудованием, а следовательно, и курс на индустриализацию; недостаток иностранной валюты лишает нас возможности платить, и мы вынуждены сейчас добиваться моратория от немцев, и те его, понятно, даром не дадут. Все это, несомненно, ослабляет наше международное положение. Удары по нашей экономике в последнее время оказались настолько сильными, что проникли в сознание даже некоторых представителей руководящего большинства: и Угланов на последнем пленуме МК, и Микоян[39] в статье «Правды» в один голос требуют повышения сельскохозяйственного налога. Чтобы поправить дело, впопыхах вводят «добровольное» сельскохозяйственное обложение, объявляют новый крестьянский заем. Принятые слишком поздно, эти мероприятия не могут существенно смягчить хозяйственный кризис.

И по другим разделам платформы у нас нет оснований делать ревизию. Последняя колдоговорная кампания повсюду сопровождалась нажимом на рабочего, предельным повышением интенсивности труда; ряд забастовок и волынок свидетельствуют о глухом недовольстве пролетариата. Пока положение в Коминтерне отличается от того, про которое Зиновьев писал свою статью «21 условие ленинского Коминтерна», только в смысле еще большего ухудшения его. Очевидность усиления правых уклонов во всех секциях так велика, что даже многие сталинцы (Шацкин[40] и Ломинадзе)[41] вынуждены были об этом заявить на съезде.

Драка между Сталиным и Рыковым, предсказанная нашей платформой, уже «теперь» (через полтора месяца после съезда) стала очевидным фактом[42], о котором говорят все.

Сам по себе отрадный и значительный факт приема в партию новых ста тысяч рабочих не может ни оправдать прошлые ошибки ЦК, ни предотвратить новые: приходящие в партию рабочие могут получить большевистскую закалку только на почве правильной классовой политики. Вы своим письмом этому не только не содействуете, но, напротив, становитесь соучастниками в преступной работе по разложению пролетарского ядра.

Но наша революционная эпоха не может благоприятствовать длительному подчинению пролетариата такому разлагающему влиянию. В тот момент, когда правая опасность примет совершенно осязательные формы, пролетарское ядро нашей партии пойдет не за теми, кто верит в силу и искренность сталинских методов «борьбы» с правыми при помощи закулисных аппаратных комбинаций. Рабочие пойдут за теми, кто стоит за ленинские методы борьбы с проводниками кулацкой линии, за своевременную мобилизацию партии и рабочего класса против них, за открытую революционную борьбу с ними.

Руководителями этой борьбы [за] возвращение к ленинской линии, вопреки вашим ожиданиям, будет вся основная масса бывшей оппозиции, в том числе ленинградская ее часть, внесшая так много идейно ценного в платформу оппозиции и покинутая в критическую минуту своими бывшими вождями...

Большевик-ленинец,

член ВКП(б) с 1908 г.,

исключенный из партии за отказ

осудить взгляды оппозиции

Иван Кузнецов

[Февраль 1928 г.]

Л. Троцкий. Телеграмма Муралову. 1 марта

ТРОЦКИЙ — МУРАТОВУ

1 марта

Тара, Муралову.

Здоровье удовлетворительно. Работаю. Послал вчера открытку, завтра письмо. Троцкий

Л. Троцкий. Телеграмма Радеку. [Начало марта]

ТРОЦКИЙ — РАДЕКУ

[Начало марта]

Телеграфировали [в] Ишим, разумеется, безрезультатно. Как устроились, [как] здоровье? Мы благополучны. Привет [от] Натальи Ивановны, Левы. Троцкий

Л. Троцкий. Телеграмма Радеку. [Начало марта]

ТРОЦКИЙ — РАДЕКУ

[Начало марта] Ишим, Урал, Радеку.

Как живете? Мы здоровы. Привет. Троцкий

С. Седов. Телеграмма Троцкому. 1 марта

С. СЕДОВ — ТРОЦКОМУ

Молния, Алма-Ата, Троцкому, из Москвы.

1 марта.

Немедленно молнией телеграфируйте здоровье. Сергей.

Вирап. Телеграмма Троцкому. 1 марта

ВИРАП[43] — ТРОЦКОМУ

Алта-Ата, Троцкому, из Тифлиса.

1 марта.

Узнал, что Верный называется Алма-Ата. Подписался на «Заря Востока»[44] для вас. Пламенный привет из Грузии. Вирап, Грибоедовская 13.

Троцкие. Телеграмма Преображенскому. 2 марта

ТРОЦКИЕ — ПРЕОБРАЖЕНСКОМУ

Уральск, Евгению Алексеевичу Преображенскому.

2 марта.

Послал письмо, две открытки. Телеграфируйте, как живете. Привет, Лее, Наталья, Лева

Е. Преображенский. Телеграмма Троцкому. 2 марта

ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ — ТРОЦКОМУ

Алма-Ата, Троцкому, из Уральска.

2 марта.

Получил открытку, ответил заказным [письмом], привет, Евгений

Л. Седое. Телеграмма Вирапу. 3 марта

Л. СЕДОВ — ВИРАПУ

Тифлис, Грибоедовская 13, Вирап.

3 марта.

Спасибо [за] выписку газеты. Буду [с] интересом следить [за] жизнью Закавказья. Братский привет, Лева

Телеграмма Троцкому. 4 марта

Алма-Ата, Троцкому, из Новосибирска.

4 марта.

Шлем горячий привет. Назначение Мариинск, Минусинск.

Бронштейн, Козловский, Воровская[45]

Лазъко. Телеграмма Троцкому. 4 марта

ЛАЗЬКО[46] — ТРОЦКОМУ

Алма-Ата, Троцкому, из Оренбурга.

4 марта.

Едем из Бутырок в Казахстан, шлем коммунистический привет.

Лазько

А. Седова. Телеграмма Л. Седову. 4 марта

А. СЕДОВА — Л. СЕДОВУ

Алма-Ата, Л. Седову, из Москвы. 4 марта.

Есть сведения [о] серьезной болезни папы. Твои телеграммы подозрительны. Немедленно сообщи подробно состояние. Целую, Аня

Статья "Еще один"[47]. [Начало марта]

«Личные отходы от оппозиции неминуемы в той труднейшей обстановке, в которой оппозиции приходится бороться за дело Ленина»,— так писали большевики-ленинцы в своей платформе накануне XV съезда.

После ренегатства Зиновьева и Каменева на этот же путь измены вступил и Пятаков. В «Правде» появилось его покаянное заявление. Свое покаяние Пятаков начинает с трафаретного (и лицемерного) признания всех ренегатов, пишущих под диктовку Сталина, будто фракционная работа была продуктом злой воли оппозиции. «Фракционная организация и фракционная борьба, привели к такого рода выступлениям, которые явно ослабляли партию как носительницу диктатуры пролетариата. Такие методы борьбы я никоим образом правильными признать не могу». Но ведь Пятакову лучше, чем кому-либо, известна готовность большевиков-ленинцев прекратить фракционную деятельность, если им будет дана возможность защиты ленинской пролетарской линии внутри партии. Что же оставалось делать действительным большевикам, когда официальное руководство партии предпочитало блок с Чан Кайши лозунгу Советов в Китае, блок с Хиксом[48] и Переедем борьбе с оппортунизмом, когда требование борьбы с растущей кулацкой опасностью объявляли перед всей страной желанием ограбить крестьянство, когда указание на необходимость более внимательного отношения к материальным нуждам рабочего класса клеймили как демагогию, когда призыв к борьбе с бюрократией выдавался за критику основ пролетарской диктатуры. Ошибки ЦК усугублялись, увеличивался и зажим внутри партии... Как же обо всем этом «забыл» Пятаков? Фракционные выступления ослабляли партию. Вместо этой бухаринско-сталинской формулировки не мешало бы диалектически поразмыслить — не была бы ослаблена партия еще больше, если бы оппозиция не вела такого наступления, не развернула такой ожесточенной критики линии нынешнего партруководства. Разве это не привело бы к тому, что партия еще более уклонилась от ленинского революционного пути? Все это было ясно Пятакову еще совсем недавно... После XV съезда он ведь подписал заявление четырех (Муралова, Раковского, Радека и Смилги)[49].