Архивариус
Шрифт:
Глава 4. Ночной визит
Архивариус принюхался. Пахло свежей краской, мастикой, электропроводкой, новыми ботинками Евгения, пахло даже бутербродами работавшего здесь неделю назад маляра, но Святополк Антонович ловил носом что-то совершенно иное, и, судя по разочарованному его виду, ловил напрасно.
Пробурчав что-то себе под нос, он сунул руку в карман халата и вытащил оттуда большой фонарь. Это был старый немецкий фонарь, ещё недавно бывший музейным экспонатом.
Фонарь этот, авантюрный по своему складу, давно уставший от вынужденного безделья,
– Ну-те-с, посмотрим, – с нетерпением в голосе сказал Закавыка и включил фонарь. Тот затрепетал от радости и выдал упругий луч света, который острым ножом вспорол темноту и упёрся в стену ярким пятном.
Стены были обтянуты плотной тканью с изображением растительного мира, и в пятне света оказались резеда и колокольчик. Прижавшись друг к другу, они переплелись между собой стебельками и листочками, и, казалось, слегка дрожали от испуга, выхваченные из темноты таким бесцеремонным образом. Все в комнате затаились.
Архивариус достал из кармана маленький молоточек, и, мягко ступая, подошёл к стене. Постояв некоторое время в раздумье, он опустился на колени и начал потихоньку простукивать стену, для верности прикладываясь к ней ухом.
– Кандидат исторических наук… Кандидат наук… Чтобы сохранить бумагу, её прячут в сухом надёжном месте, – бормотал Святополк Антонович в перерывах между ударами. – А если бумага, к тому же, представляет собой особый интерес, её стараются спрятать как можно дальше и незаметнее.
Обследовав таким образом все стены и ничего не обнаружив, архивариус распластался на полу. Он достал из халата большую лупу и принялся самым тщательным образом изучать каждую дощечку паркета.
– Она где-то здесь… Я чую… Фрагонара, четыре… Правая сторона…
Луна давно уже перекатилась на другую сторону дома, а Святополк Антонович, оттопырив тощий зад, всё продолжал ползать, елозя по паркету фонарным лучом. Наконец, осмотрев каждый сантиметр пола, он встал и с трудом разогнул спину.
– Ничего, ничего… Я терпеливый… Вот я вас всех!
А потом он выключил фонарь. Из окон стало видно, как небо на востоке слегка посветлело, словно неведомый художник добавил на небесный холст немного бирюзы. Ночь заканчивалась.
– Помещение из двух комнат, минус стены и пол. Остаются потолок, окна, люстры и…
Тут сиреневые глаза архивариуса остановились на Голландской Печи. Несколько мгновений он смотрел на неё, потом снова включил фонарь и стал пристально рассматривать её со всех сторон. Лицо у Святополка Антоновича при этом было весьма заинтересованным.
– Любопытно… – протянул он и, открыв заслонку, просунул руку глубоко внутрь печи.
Несколько минут архивариус производил ею какие-то движения в печном дымоходе, и по нему было видно, как он старается что-то ухватить там, но у него этого не получается.
– Там что-то есть…. Определённо, что-то есть…. Чёрт, немного не хватает! – натужным голосом произнёс он с досадой, и с трудом вытащил руку обратно. Она была чёрной от копоти.
Несмотря на неудачу, архивариус
был доволен. Он что-то бормотал, притоптывал ногами от возбуждения и даже начал насвистывать марш из «Аиды».Где-то в отдалении прогромыхал первый трамвай. Было слышно, как в соседнем дворе, разминаясь, несколько раз махнул метлой по асфальту дворник.
Святополк Антонович Закавыка замер, потом торопливо вытащил из кармана штанов большую луковицу часов на цепочке. Это был очень древний хронометр с желтоватым от давности циферблатом и треснутым стеклом. Увидев, сколько уже времени, архивариус охнул и поспешил к дверям.
Прежде чем выйти, он ещё раз обернулся и посмотрел на голландскую печь, погрозив ей при этом пальцем, после чего вышел. Всунув ключ в замочную скважину, он попытался его повернуть, но не тут-то было. Замок не закрывался.
Закавыке хватило двух секунд, чтобы понять, в чём тут дело. Дверной замок пожертвовал собой и сломался сам, добровольно, почувствовав в ночном госте какую-то угрозу и опасность. Святополк Антонович отчётливо слышал, как тот злорадно скрежетал сломанным запорным устройством.
Архивариус поморщился. Ему совсем не хотелось, чтобы его проникновение сюда было кем-то замечено, но из-за этого упрямого замка теперь могут возникнуть подозрения…
Беспомощно потоптавшись возле строптивца, он махнул рукой, развернулся и исчез за углом…
– Как вы думаете, уважаемая Форточка, зачем сюда приходил этот человек?
Младшая Люстра из дальней комнаты слегка качнулась, и её подвески издали слабый звук.
– Мне было так страшно, особенно когда он посмотрел на меня, – испуганным голосом прошептала она. – Я вдруг поняла, что от него можно ожидать чего угодно.
Глуховатый Выключатель больше всего был возмущён тем, что ночной посетитель не воспользовался им, а предпочёл обыкновенный фонарь.
– Я, как опытный Выключатель, – кипятился он, – не потерплю такого со мной обращения. Что? Я так возмущён, что моё напряжение может не выдержать!
И словно в подтверждение этих слов обе Люстры вдруг вспыхнули ярким светом, после чего послышались хлопки перегоревших ламп, а одна, сорвавшись, упала на пол и разлетелась множеством осколков.
– Эй, вы, там, полегче! – заволновался Паркетный Пол. – Не хватало ещё здесь пожара из-за вас!
– С добрыми намерениями не пойдут глухой ночью прокрадываться в незнакомое место… – взволнованная Форточка попыталась открыться, но, вспомнив, как ночной посетитель хотел воспользоваться ею, тут же оставила эту затею. – Как вы думаете, что он здесь искал?
– Я слышала, как он говорил про какую-то бумагу, – сказала ближняя Люстра.
Она была старше своей сестрицы на целый час и поэтому всегда говорила первой.
– Он искал тайник, это ясно. Именно поэтому он так тщательно простучал все стены и меня. Когда-то очень давно во мне было несколько тайников, но их быстро находили. Разве что… – тут Паркетный Пол сделал паузу. – Разве что Голландская Печь нам что-нибудь объяснит? Кажется, он что-то в ней нашёл…
– Верно! – тонким пронзительным голосом прокричал Оконный Шпингалет. – Что вы прячете в себе, Голландская Печь? Сознавайтесь, что у вас внутри!?