Аристократ на отдыхе. Том 4
Шрифт:
Вот так. Честно и благородно.
Сказать, что я уважал Тишина — это ничего не сказать. Передо мной был настоящий дворянин, для которого честь дороже денег. Да и жизни.
— О каком долге ты говоришь, Павел Лаврентьевич? — улыбнулся я. — О твоем проигрыше Белецкому?
— Да, — сердито ответил Тишин. — О чем же еще!
— Тогда изволь внимательно ознакомиться вот с этим документом.
Я протянул ему признание Белецкого в том, что выигрыш был нечестным.
— Обрати внимание — подпись Белецкого подлинная. Ты был под воздействием магии, Павел Лаврентьевич. Твоей вины в этом нет.
— Да я видеть ее не могу! — взорвался Тишин. — Насилу дождался, чтобы отдать тебе и забыть.
— Вот именно, — кивнул я. — Лучшее доказательство.
— Но как быть с твоим долгом казначейству? — расстроился Тишин.
— А вот тебе еще один документ, — улыбнулся я.
И протянул ему банковскую расписку о погашении долга.
— Как ты сумел, Никита Васильевич? — изумился Тишин.
— Есть способы, — хмыкнул я. — В общем, завтра у меня вечеринка по поводу моего отъезда в Столицу. Жареное мясо, свежее пиво, дружеская беседа и демоны-хулиганы. Буду рад тебя видеть.
— Обязательно приеду, — заверил меня Тишин. — Никита Васильевич…
— Да? — спросил я.
— Спасибо!
Я пожал плечами.
— На здоровье, Павел Лаврентьевич. Потап, ты доел пряники? Тогда идем!
Глава 25
— Ну, шатается же!
Арсений ткнул кулаком в скат треугольной крыши над погребом. Тонкое кровельное железо отозвалось глухим лязгом.
— Да где она шатается? — тут же вскипел бригадир.
Уперев руки в бока, он растопырил локти, приплясывая перед Арсением как бойцовский петух.
— Ты еще мечом в нее ткни! Это крыша, а крепостная стена. Снег выдержит, не просядет. Что тебе еще надо?
— Крепче надо сделать, — не уступал Арсений. — Вот будут у господина барона детишки, навалят снега на крышу, захотят с нее скатиться, как с горки, и провалятся! И что тогда?
— Какие детишки? — оторопел бригадир. — У Никиты Васильевича и жены нет!
Честно сказать, я тоже удивился уверенности Арсения.
— Нет — значит, будет! — отрезал Аркадий таким тоном, как будто уже нашел мне невесту и договорился с ее родителями. — Это не времянка, а баронская усадьба. Здесь все должно быть крепко и надежно, чтобы до правнуков достояло без ремонта.
В общем, я был с ним согласен. Но вмешиваться в разговор не спешил. Арсений — мой помощник, вот пусть сам и разбирается с текущими проблемами. Для дела так полезнее.
— И лаз узкий!
Арсений показал на невысокую дверцу под треугольным свесом. В эту дверцу без проблем прошел бы гном среднего гномьего роста и средней гномьей упитанности. А вот всем остальным пришлось бы нагибаться и протискиваться боком.
— Так от холода же! — вытаращив глаза, крикнул бригадир. — Чтобы холод меньше попадал! Ящик с картошкой же в нее пролезет!
— А человек с ящиком? — резонно возразил Арсений. — Еще раз тебе повторяю, это баронская усадьба! И не какого-нибудь захудалого барона, а самого Никиты Васильевича! Здесь все должно быть удобно.
— Так дорого же выйдет, — доказывал бригадир.
— А ты чужие деньги не считай. Делай на совесть, а мы заплатим, сколько надо.
При этом Арсений даже не оглянулся на
меня в поисках поддержки, и я довольно кивнул.Взрослеет парень. Молодчина!
— Никита Васильевич, хоть вы ему скажите! — взмолился бригадир.
Но я только с улыбкой покачал головой.
И тут в спор вмешался Потап.
Привлеченный криками медвежонок неслышно вышел из Тени рядом с погребом. Спорщики его даже не заметили — брызгая слюной и бешено вращая глазами, они продолжали орать друг на друга.
Потап толкнул носом дверь погреба и она открылась. Без скрипа и стука — петли бригадир смазать не забыл.
Медведь просунул внутрь любопытную морду, а потом решил забраться в погреб целиком. Голова поместилась без проблем, а вот упитанная медвежья задница застряла в узком проеме двери.
Нагулял медвежонок бока на деревенской еде!
Упрямый медведь поднажал, недовольно ворча. Легкая крыша погреба затрещала, но ни бригадир, ни Арсений этого не услышали.
Потап уперся задними лапами в землю, и я увидел, как вся конструкция целиком сдвинулась с места.
Само собой, не бесшумно. Гвозди с противным скрипом вылезали из дерева, доски прогибались. Одна из них лопнула с сухим треском.
— Ты куда лезешь? — заорал бригадир.
Испуганный Потап рванулся назад и обнаружил, что застрял в ловушке. Окончательно испугавшись, медвежонок дернулся вперед, и не выдержавшая издевательств крыша погреба окончательно развалилась. Одна половина, громко хлопнув, упала на землю. Другая рассыпалась, громыхая оторвавшимися листами железа.
Потап, поджав короткий хвост, нырнул во тьму погреба и затаился там как мышь.
Я от души расхохотался.
— Вот! — торжествующе сказал Арсений. — Видел? Я тебе говорил, что она шатается.
— Так медведь же туда полез! — завопил бригадир.
Он поднял палец к небу, как будто призывая его в свидетели.
— Медведь!
— А ты не знал, что у нас медведь живет? — прищурился Арсений.
И решительно кивнул:
— Переделывай.
— Погоди, — наконец, вмешался я, вытирая с глаз слезы смеха.
Подошел к ним и заглянул в темную глубину погреба:
— Потап, ты как там? Не ушибся?
Но в ответ услышал только неразборчивое ворчание. Его можно было истолковать, как угодно.
— Что? — с улыбкой переспросил я. — Киловольт, а ты чего молчишь?
— А ты ругаться не будешь, Ник? — с опаской спросил демон Молнии. — Потап ведь не нарочно погреб сломал. Просто ему было интересно. А тут прохладно и удобно.
— Очень удобно? — задумался я.
— Очень, — заверил меня демон. — А можно нам здесь жить? У Потапа же своего дома нет. Он даже спит в твоей комнате.
Так оно и было. Нет, свободных комнат в доме хватало. Но все они были заполнены вещами, которые я помнил с детства. Очень часто это были хрупкие вещи — вроде фарфоровой статуэтки, которую отец привез маме в подарок, или легкой ореховой шкатулки, где мама хранила украшения.
В общем, не те вещи, к которым можно подпускать неуклюжего медведя. Поэтому Потап обитал на кухне, где всегда хватало еды и в соседней столовой, откуда вынесли всю лишнюю мебель, оставив только кресла и стол.
А ночевал возле моей кровати, да еще и сладко храпел во сне.