Арийка

Я, наконец, вооружилась расческой и стала раздирать уже развязанные, но все еще спутанные пряди. Волосы поддавались с трудом, но я думала, что будет хуже. Все же волосы у аладаров на редкость не путающиеся. Что он с ними сделал?

— Лехо, расскажи все-таки, как ты до такой жизни дошел.

Мальчик косо на меня посмотрел, тяжело вздохнул и признался.

— Я шампуни перепутал, потом спать лег, а утром решил косичку сплести, ну как ты мне плела, а вышло вот что.

— Н-да, весело. И чем же ты голову намыл?

— А я случайно из какой-то синей баночки жидкостью попользовался.

Расческа вывалилась из моих рук, а челюсть громко стукнула об пол. Нет, к счастью, челюсть осталась при мне, это расческа так звякнула.

— Это же… это же… шампунь для хвоста! Я его в ванной вчера забыла. Им же голову мыть вообще противопоказано! Волосы после него пушистые, мягкие и не нуждаются в дополнительной фиксации, но это на хвосте, а не на голове!

— Ну да, утром волосы были мягкие, пушистые и каменные, причем застывшие в той позе, в какой и спали, — еще горше вздохнул Лехо.

— Горе ты мое недомытое! На, иди вот этим вымой, волосы нормальные будут, но больше из моих баночек ничем не пользуйся. У аладаров и арийцев волосы разные!

— И хвоста нет.

— Как у тебя уши в трубочку от средства для хвостов не свернулись!

— Так я уши шампунем не мою!

Я озадачилась. Как можно вымыть волосы, не намочив уши? Впрочем, наверное, аладары как-то приспособились.

— Иди, потом придешь, я тебя посушу.

Ожидая ненормального аладара, я села снова к сабле. Нет, ну надо додуматься, средством для хвостов голову мыть? Лехо вернулся довольно быстро с мокрыми, но вполне нормальными волосами.

— А что это такое? Волосы сразу такими мягкими стали, — спросил он, возвращая мне мой шампунь.

— Ну, еще бы! Если бы уж тебе это средство не помогло, то твои волосы бы уже ничего не спасло, — усмехнулась я. — Это мой шампунь для придания волосам хоть как-то послушности. Для твоих волос это должно быть убойное средство.

— Эх, надо себе такой же купить.

— С ума, что ли, сошел? Тебе нельзя таким волосы мыть, они вылезут все!

— Как это? — Лехо схватился за мокрые пряди.

— А вот так.

— Но я же вымыл, и все на месте.

— То один раз, да и после средства для хвоста опасаться было уже нечего. А если мыть постоянно, то вылезут.

— Но у тебя же не вылезают.

— А ты волосы мои потрогай! Такие даже маргиевой кислотой не возьмешь! Все равно будут лежать, как им вздумается!

Лехо послушно пропустил мои волосы между пальцами.

— Такие жесткие и густые.

— И это после вот этого убойного средства, да еще с кучей всяких средств для укладки. Даже чуть-чуть реже не стали, и как прутья!

— Вот это да!

— Это из-за пигмента. Вот такие они, синие волосы! Садись, сушить буду.

Я быстро нашла фен, поставила минимальную скорость и температуру и вооружилась расческой. Одно применение, и волосы как шелк! Ну почему на мои волосы так не действует?

Лехо немного посидел, изучая фен и свои волосы (видимо, проверял, не выпадают ли) и успокоился. Через пару минут я услышала, а скорее, почувствовала, ибо фен все же шумел прилично, мурлыкание.

— Ты сильно-то не расслабляйся и за ушами следи. Я, конечно, постараюсь осторожнее, но все же могу и забыть. У меня-то уши обычные, — сказала я ему.

Лехо кивнул и предусмотрительно прижал уши к голове. Ну да между двух зол «расческа» и «фен» предпочтительнее выбрать частый гребень, чем горячий воздух.

— Слушай, а ты можешь не мурлыкать, если захочешь? — неожиданно вспомнила я.

— Могу, но это все же трудновато, — ответил Лехо.

— То есть проще мурлыкать, если есть желание, чем сдерживаться? — сделала вывод я.

— Нет. Можно в принципе легко и не мурлыкать, только зачем?

— Да я тоже не поняла, — пожала я печами.

— А это ты про кого? — оживился Лехо.

— Да про Иву.

— А что он? — заинтересовался Лехо.

— А ты видел, сколько у него косичек на голове?

— Это ты все плела?

— Я, кто же еще? Я пока плела, даже испугалась, не помер ли он. Сидит неподвижно, и тишина! — сказала я.

Лехо расхохотался, видимо, прекрасно представив себе эту картину.

— Тут я и выяснила, что вполне можно и не мурлыкать даже при желании, особенно если еще и молчать.

Лехо расхохотался еще пуще.

— Нет, а чего ты смеешься?

— Пытаюсь себе это представить. Получается плохо, — я снова услышала этот странный хриплый и какой-то утробный голос, только гораздо больше похожий на мурлыкание, чем до того в исполнении Ивы. — Нет, у меня не получается!

А, так это он попробовал говорить, не мурлыкая!

— Н-да. Ну и на фига это надо? Что мешает спокойно мурлыкать, если хочется? — возмутилась я.

— Ну не всегда же можно.

— В смысле? А кто запретил?

— Как бы тебе объяснить, чтобы ты поняла. Ну, вот допустим, ты пришла на похороны и улыбаешься во весь рот. Разве это нормально? Так делать нельзя!

— Ну тут и мурлыкать будет неуместно. Но что мешает в компании друзей, или сидя в той же парикмахерской!

— Ну, с парикмахерской проблем нет, да и массажным кабинетом и прочими такими же услугами, а вот с компанией есть.

— А с компанией какие? — еще больше поразилась я.

— Ну, понимаешь, массаж — это общепринятое место развлечения и расслабления, а вот в школе там, или в университете, это уже нельзя. Не принято.

— Почему?

— Ну, я не знаю, как объяснить, не принято и все.

— Ладно, в общественных местах не принято, а дома что мешает?

— Ничего, — развел руками Лехо, который все это время продолжал мурлыкать.

— Ну тебе-то точно ничего! — я почесала аладара за ухом.

Лехо согласно мурлыкнул.

— А вообще, конечно, между людьми должны быть соответственные отношения. Ну родственные там, любовные или еще какие.

— А-а, вон оно что! — до меня наконец дошло, когда и почему мурлычут аладары, и почему в Ненолене я не слышала мурлыкания ни от кого. — А я тебе кто, родственница, любимая или еще кто?